Около ее работ толпился народ. Саша прислушалась. Разговоры были самые восторженные. Влад сунул ей в руки книгу отзывов. Саша перелистывала страницы и никак не могла толком сосредоточиться на записях. Она выхватывала отдельные слова: «прекрасные работы…», «сказочные…», «феерические…», «получили море удовольствия…», «где можно еще увидеть работы этой художницы?»… и никак не могла поверить, что все это о ней и о ее досках. Саша ощущала себя в Зазеркалье, в ирреальном мире, в который попала по ошибке. Она сейчас обернется вокруг себя три раза и вновь окажется в своей квартире с неотремонтированной кухней и стопками досок в Сережином секретере.
Саша как раз собиралась крутануться на каблуках, когда Влад за локоть потащил ее в буфет. Подвел к столику, за которым сидели двое мужчин. Один был молодой, одетый в простую темно-синюю джинсовку, а второй, почтенный и седовласый, был в строгом темном костюме и при галстуке.
– Разрешите представить… – церемонно начал Терехов, обращаясь к ним, – Александра Арбенина, собственной персоной.
Мужчины моментально вскочили со своих мест. Почтенный даже поцеловал Саше руку и очень осторожно усадил ее на стул, будто бы она была стеклянной и без его помощи могла удариться обо что-нибудь и разбиться.
– Значит, это вы! – восхищенно проговорил он, продолжая держать Сашину руку в своих. – Вы знаете, я вас примерно такой и представлял: с такими же потрясающими глазами, как у ваших фантастических персонажей.
Саша осторожно вытащила из его цепких рук свою подрагивающую ладонь, а мужчина представился:
– Иван Павлович Заграднюк. У меня художественный салон на Невском проспекте.
Саша кивнула, еще не вполне понимая, какое отношение она имеет к его салону.
– Так вот! – продолжил Заграднюк. – Я хотел бы выставить у себя ваши работы.
– Ну… выставите… – пролепетала Саша.
– Я рад, что вы не против, но… перед тем как выставить, я хотел бы их у вас купить. Как вы на это смотрите?
Саша не знала, как на это смотреть. С одной стороны, ей было радостно, что ее работы неожиданно вызвали такой интерес, с другой стороны, она не могла даже представить, сколько они могут стоить, а с третьей, ей вдруг стало ужасно жаль своих птиц. Может, не стоит с ними расставаться? Терехов почувствовал ее растерянность и вмешался:
– Иван Павлович, я представляю интересы Александры Сергеевны, и переговоры по купле-продаже мы продолжим с вами позже, тем более что далеко не все работы подлежат продаже. Сегодня важно лишь получить принципиальное согласие автора, не так ли?
– Конечно, конечно, – закивал головой Заграднюк. – Кроме того, мне хотелось бы, чтобы вы, – он показал рукой на Сашу с Владом, – обсудили вопрос и о дальнейшей поставке живописных работ в мой салон на самых выгодных для Александры Сергеевны условиях. Давайте назначим день встречи, когда мы сможем оформить все наши обязательства друг перед другом документально.
– Александра Сергеевна, – очень официально обратился к Саше Терехов, – я думаю, что трех дней нам с вами хватит, чтобы оговорить эту сделку во всех деталях. Как вы считаете?
Саша несколько раз кивнула, стараясь выглядеть как можно более собранной и решительной. После последнего ее кивка в разговор вступил парень в джинсовке. Он сунул в нос Саше какие-то корочки и представился:
– Петр Капленко, телевидение, пятый канал, программа «Персоны Петербурга». У нас готовится передача о новых питерских художниках. Уже дала согласие Мирра Филатова, кукольница… – Заметив, что Саша недоуменно пожала плечами, Капленко решил пояснить: – Ну… у нее такие большие тряпичные куклы в человеческий рост… в совершенно фантастических нарядах. Потом будут пейзажист Никитин и скульпторша Маша Рогожина. И… если, конечно, не возражаете… хотелось бы видеть на этой передаче и вас, Александра Сергеевна. У вас такое необычное искусство. Вы где учились?
Саше стало очень стыдно, что она нигде толком не училась. Она хотела так и сказать, но потом вспомнила свою учительницу Галину Петровну и устыдилась.
– Меня учила замечательная художница, мастер народных промыслов Галина Петровна Завадская, – сказала Саша. – К сожалению, Галины Петровны уже нет в живых, а то она очень порадовалась бы, что вы оценили мои работы.
– Отлично! – обрадовался Капленко. – Значит, так! – Он пошуршал в карманах джинсовки, достал пачку вдвое сложенных листов, отделил от нее несколько и протянул Саше. – Вот здесь остальные вопросы, которые мы планируем задать. Просмотрите, пожалуйста, и если найдете среди них такие, на которые не захотите отвечать, нужно оговорить это с нами заранее. Передача планируется на начало марта, поэтому я вам позвоню в конце февраля. Не возражаете?
Саша не возражала.
Из Дома культуры имени Газа Саша с Тереховым ехали опять молча. Саша была оглушена собственным успехом и по-прежнему не очень верила в реальность происходящего. Персональная выставка, художественные салоны, новые заказы, телевидение… Неужели это все происходит с ней? Все-таки это какая-то ошибка… Все в ближайшие же дни разъяснится и встанет на привычные места…
– Может быть, ты хотя бы напоишь меня чаем? – спросил Терехов, и очнувшаяся Саша обнаружила, что машина уже стоит возле ее подъезда. – Нам очень многое надо обсудить.
– Да, конечно, – кивнула она и вышла из машины.
В лифте Саша старалась не смотреть на Влада, потому что никак не могла выработать линию поведения. Конечно, весь ее сегодняшний успех подготовлен и организован им, но… Но она его ни о чем не просила! И она еще может от всего отказаться. Он сам взял тайм-аут на три дня.
Когда они уже пили чай, Терехов спросил:
– Ты будто не рада?
Саша, по своему обыкновению, пожала плечами и наконец, посмотрев в его глаза, ответила:
– Сама не знаю. Все так неожиданно… Зачем ты это сделал, Влад?
– Я сделал это для тебя. Разве непонятно?
– Но тебе-то это зачем?
Она не отрывала глаз от его лица, и Терехов не выдержал, смутился.
– Ты ведь мне так и не ответила в машине… – начал он. – Ты больше не будешь со мной работать?
– Не буду, – сказала Саша.
– Ну вот… Зря, конечно… Я так и думал, что ты откажешься. Но ведь тебе надо как-то выплескивать свои фантазии, ты же без этого не сможешь… Так почему бы не получать за работы деньги и не радовать других своим искусством? Я и подумал…
Саша встала с табуретки, скрестила руки на груди и прервала его:
– Я не о том. Нам не надо больше видеться, Влад.
– Почему? – Вскочил и он. И встал перед ней. – Мы же просто будем… как партнеры… Я помогу тебе, потому что ты в денежных делах совершенно неопытна, и этот сладкий Заграднюк в два счета обведет тебя вокруг пальца.
– Мне не вынести, Влад, если ты будешь приезжать мне на помощь, а потом уезжать… обратно… к Марьяне Валерьевне… – решилась сказать Саша.
Терехов опустил глаза и очень тихо ответил:
– Я не буду уезжать к Марьяне Валерьевне, потому что… Словом, мы не живем с ней… А ты не вини себя ни в чем, Саша. Не ты разбила нашу семью. Она сама собой разбилась… Она должна была разбиться. Не сейчас, так позже.
– Может, ты все-таки поторопился, Влад? Вы столько лет вместе прожили… – Саша говорила слова, которые, как ей казалось, обязана была говорить в этой ситуации, но Терехов в ответ только отрицательно качал головой.
– Да, прожили… Только я ума не приложу, как мы их прожили? Не любит меня Марьяна. Когда я в тот раз из «Бойцового петуха» вернулся домой, она вроде бы страшно обрадовалась. Действительно ни о чем не спрашивала, в душу не лезла. Изо всех сил пыжилась изобразить любовь, прямо из кожи вон лезла. Я выдержал этот кошмар только неделю. Вижу же – не любит… не может… не умеет… Комедия все! Фарс! Водевиль! И дело вовсе не в вашем заме. Она меня никогда не любила. И ведь я знал это, но почему-то женился, почему-то столько лет жил с ней вместе и даже считал, что с личной жизнью у меня все в порядке.
– Ты, наверное, сам любил ее, Влад, – прошептала Саша, хотя ей очень не хотелось, чтобы это было именно так.
– Самое ужасное как раз в том и состоит, что я ее тоже не любил… никогда… Влюблен, конечно, был, не без того… Но не любил. Любовь и влюбленность – разные вещи. Это я сейчас особенно хорошо понимаю. И никак в толк не возьму, зачем мы поженились? Вроде как на спор, кто кого победит, чья сила пересилит… А когда поняли, что силы равны, успокоились, кольца друг другу надели и детьми обзавелись, как все нормальные люди. И при этом считали себя счастливой семьей! Ты можешь это представить?