Мейвис Чик - Интимная жизнь моей тетушки

И тут Тим, взглянув на мою тарелку, сказал Френсису:

– Ага… возможно, у тебя будет счастливая ночь.

Принесли тарелку Френсиса. И он заказал устрицы. Подмигнул мне, когда перед ним поставили тарелку.

– От устриц до секса – один шаг. – Все рассмеялись. – Наша традиционная еда. На нашем первом свидании она заказала устрицы.

На меня накатила грусть: я вспомнила, какой счастливой и безмятежной была тогда моя жизнь.

После главного блюда Мэттью ушел. Я подняла голову, чтобы посмотреть на него, и увидела, что его столик пуст, а грязная посуда уже убрана. В голове тут же мелькнула банальная мысль: «Он не любит пудинги». А потом мне пришлось сдерживать улыбку, потому что я вдруг осознала, что у мысли этой есть куда более серьезный подтекст: страсть и влюбленность начинали перерастать в более глубокое чувство.

– Дилис?

Френсис что-то сказал.

– Что?

– Тим вот говорит, что нам всем повезло, раз у нас все по-прежнему. Ничто не меняется.

– Я думала, теперь все живут дольше и меньше болеют.

– Я имел в виду не продолжительность жизни, – вставил Тим.

Шарлотта рассмеялась:

– Он про семейную жизнь. Тебе она явно на пользу.

– Правда? – Паранойя заставила меня задаться вопросом, а не очередная ли это проверка. – Я думала, семейная жизнь поддерживает мужчин, потому что одинокие женщины живут дольше. Такова статистика.

– Ох уж эта статистика, – хмыкнул Тим.

– Разводов становится все больше, – вставила Шарлотта. – Половина наших друзей развелись, и то же самое происходит с их детьми.

– Я думаю, сейчас многие путают свадьбу с семейной жизнью, – заметил Френсис. – Первая – пустяк, вторая – нет. – Он рассмеялся, похлопал меня по руку. – Далеко не пустяк.

Есть у спиртного одна положительная черта – его не надо жевать и проглатывать. Течет само. Потому что в тот момент я потеряла контроль над своими мышцами. Почему они завели этот разговор? Они знали, что у меня любовник? Хотели подловить меня? Тайно сговорились и решили помучить, а потом открыть правду? Тим продолжил, безусловно, без всяких задних мыслей.

– В любом случае можете вы представить себя на месте Джеффри Арчера или Алана Кларка? Адюльтер. Какой же это риск. Меня трясет от одной этой мысли.

– Думаю, это их проблема, – рассмеялась Шарлотта. – Говоришь, трясет?

Тим поднял стакан.

– Мы прожили почти тридцать пять лет. – Посмотрел на меня. – И вы, должно быть, перевалили за тридцать.

– Да, – кивнула я, вновь охваченная тревогой. Почувствовала на себе взгляд Шарлотты, поэтому потянулась к Френсису, накрыла его руку своей, сжала, и мне стало дурно. Иуда и Мария, бок о бок, болтающие ни о чем.

– Мы проживем и сорок пять лет. – Френсис коснулся кольца на моей руке. – Я просто купил сапфир на несколько лет раньше.

– А что будет после сорока пяти? – спросила я.

– Выгоню тебя в снежную ночь.

Все рассмеялись.

А у меня в голове застряло: «Сорок пять лет совместной жизни».

– Пожалуй, выпью бренди! – радостно объявила я.

Я увидела, как Френсис и Тим быстро переглянулись. Френсис, очевидно запомнил и бренди, и похороны Кэрол, и перемены, произошедшие с того дня.

– Теперь я его оценила, – поддела я обоих. – Почему бы нам не выпить кофе в баре?

Внезапно мне захотелось найти Мэттью. Оказаться с ним хотя бы в одном помещении. Почему-то я решила, что он пошел заливать тоску в бар. Я знала, что сейчас буду заливать свою.

Мы поднялись, переместились в бар. Практически пустой. Его там не было. Пришлось, давясь, маленькими глотками пить бренди.

– А завтра вы пойдете слушать Моцарта, – мечтательно сказала Шарлотта. – Какая прелесть.

Тут мне пришла в голову мысль, что Мэттью без труда получил бы роль в постановке. Теперь я знала, что актерского таланта ему не занимать. Но с Моцартом у него не сложилось. Он оставил сообщение на моем мобильнике: «Не могу этого вынести. Уехал домой».

Как же мне стало одиноко!

– Что это? – спросил Френсис, когда мы паковали вещи, готовясь к отъезду домой.

– Гормональные таблетки, – ответила я. – И не ройся в моей сумочке. Сначала спроси, можно ли.

– Я не… – В голосе слышалась обида. – Я просто искал ручку.

Я вдруг страшно разъярилась.

– Пользуйся своей.

Я знала, что мне следовало взять две таблетки из пачки, а остальные оставить дома. Леность и прелюбодеяние, как я выяснила на собственном опыте, не идут рука об руку.

– Содержимое моей сумочки – это личное. Очень личное.

И я надулась, чего, наверное, трудно было ждать от жены, которой муж подарил прекрасный уик-энд.

– Извини, – попытался исправиться он. – В следующий раз обязательно спрошу.

Осторожно улыбнулся, ожидая моей ответной реакции.

Я продолжала дуться.

– Пожалуй, теперь тебе пора топнуть ножкой.

И вот тут мне наконец-то стало стыдно.

– Моцарт – это чудо. Спасибо тебе.

– Я видел слезы. – Чувствовалось, что он доволен переменой моего настроения. – Хорошая постановка. – И он начал напевать: «О zittre nicht, mein lieber Sohn…»

«He бойся, о благородный юноша». Да уж, куда уместнее.

– Прекрати, – простонала я. Он рассмеялся, собирая вещи.

– Что делать, без терзаний не обошлось… Памина оказалась очень большой Паминой, не так ли?

– Это точно.

Он закрыл крышку.

– Если б тебе пришлось выбирать между Мудростью, Здравомыслием и Природой, в какой бы храм ты вошла?

– Мудрости, конечно, – солгала я. – А ты?

– Раньше я бы сказал то же самое, но… – Он посмотрел на меня. – Но теперь, думаю, я бы выбрал Природу… Позволил бы себе чуть-чуть необузданности.

Прежде я бы обязательно подошла к нему, ласково прикоснулась, погладила бы по щеке… возможно, не остановилась бы и на этом. Нынче я метнулась через комнату в ванную. Даже он удивился, когда я пронеслась мимо. Начала вновь яростно чистить зубы.

– Между прочим, я уже подумываю о пенсии.

– Ага, – ответила я сквозь пену.

– Тим заканчивает работу в конце следующего года. Они хотят отправиться в кругосветное путешествие. И предлагают нам составить им компанию.

– Прекрасно. – Я вернулась в спальню в полной уверенности, что опасность близости миновала. Он коснулся моего уха, украшенного серьгой с сапфиром. Он подарил мне их перед тем, как мы пошли в оперу.

– Не уверен. Мы хотим быть одни, не так ли?

Я не могла этого вынести и отвернулась.

Он едва слышно вздохнул.

– Я подумал, что мы можем где-нибудь остановиться на ленч. Растянуть возвращение. У тебя есть предложения? Я голосую за Хенли. – Если в его голосе и слышался энтузиазм, то достаточно приглушенный. Я же хотела поскорее закончить этот уик-энд.

– Я бы предпочла сразу вернуться домой. Какой уж там ленч после столь плотного завтрака. И потом неплохо бы провести хоть какое-то время с Джулией.

Он кивнул, разочарованный. Как его разочаровало и утро в постели, когда он начал меня поглаживать, а я отодвинулась подальше, давая понять, что я совсем не в настроении.

– Расскажи мне о деле Хогэна, – попросила я.

Пока он говорил, я думала о том, как бы мне вечером увидеться с Мэттью. Знала, что должна увидеться. Мое тело рвалось к нему. Все, кто сравнивал любовь с наркотиком, от Моцарта до Брайана Ферри, не грешили против истины. Ты не думаешь об опасности, о цене, когда тебе нужна доза…

И по дороге домой я искала выход. Как мне выбраться из дома этим вечером под благовидным предлогом, одной? Как?

Решусь я вновь воспользоваться испытанным способом?

Что бы я делала без милой тетушки Лайзы?

Поездка из Фулема в Паддингтон во второй половине теплого летнего дня занимает около тридцати пяти минут. Все это время я пыталась сосредоточиться на полезных мыслях, чтобы не позволить рассудку метаться в разные стороны. Такого я не делала со дня похорон Кэрол, и уверенности, что получится, не было. Есть у страсти одна характерная особенность: она уменьшает твой мозг до размеров детского. И всему взрослому там просто не находится места. Вот я и сосредоточилась. Решила, что по крайней мере смогу прикинуть, куда может завести меня эта авантюра. Думала об этом всю дорогу от Фулема до Паддингтона, хотя бы для того, чтобы не тронуться умом.