В четверг утром Мэттью пришлось пригнуться на пассажирском сиденье на выезде из Вудлинча, мы направлялись в Дорчестер, потому что дочь фермера Хоупа возилась в саду. Возможно, сооружала каменную горку. Она, без всякого сомнения, любила совать нос в чужие дела. Женщина все-таки. И не дура. Мэттью, возможно, и не тянул на Адониса, но красоты ему хватало, чтобы она могла сложить два и два и прийти к логичному выводу о сущности наших отношений. И разумеется, Мэттью подозрения дочери фермера Хоупа нисколько не беспокоили. Так что начеку приходилось держаться мне.
Но я надеялась, что с удалением от Вудлинча ситуация изменится к лучшему. Четверг был рыночным днем в Мейден-Бассетт. Мы поехали туда. Отлично провели час, умиляясь тому, на что в Лондоне не обратили бы ни малейшего внимания. Нам было так хорошо вдвоем. И тут рядом раздался голос:
– Как приятно вновь увидеться с вами. – Но смотрела она, естественно, на Мэттью, и с еще большим любопытством. Она подошла ближе. – А что вы ищете?
– Раймонду что-то нужно для его раритетного автомобиля.
Мэттью не отрывал взгляда от груды железа. Внезапно вытащил из нее какую-то деталь.
– Ага, вот она.
Мы обе уставились на его руку. В ней он держал тормозную колодку выпуска 1935 года, как радостно сообщил нам владелец этого утиля.
– Значит, к «ягуару» тридцать восьмого года она не подойдет? – очень убедительно спросил Мэттью.
Мужчина покачал головой, не вникая в пикантность ситуации.
– Тогда увы. – Мэттью улыбнулся дочери фермера Хоупа, положил колодку на место и двинулся дальше.
– Еще увидимся, – кивнула я ей и последовала за Мэттью.
И еще долго чувствовала спиной ее взгляд.
В сельской местности ярмарочный день в пределах разумной досягаемости – заметное событие, которое многие местные стараются не пропустить. Мы могли этого не знать, но убедились на собственном опыте, что дело обстоит именно так, а не иначе.
– Дилис, – сказал он, когда мы забрались на Эггардон-Хилл, – нам придется идти на риск. В конце концов, в скором времени он обо всем узнает.
– Угу, – ответила я. Полезное слово, которое можно трактовать по-любому. Я дала себе зарок не думать об этом и не собиралась думать. У меня, возможно, и отключались какие-то участки мозга, но дурой я себя никак не считала. После этого месяца могло случиться что-то ужасное. Так что я хотела насладиться последними днями мира и покоя.
Чтобы исключить встречу моего мужа и дочери фермера Хоупа на улице, в ходе которой мог прозвучать вопрос: «А где же этот симпатичный молодой человек, который отдыхает здесь с вашей женой?..» – следовало чем-то занять Френсиса в течение всего уик-энда. Я смогла придумать только одно: позвонила Петре и предложила ей и Джону приехать с детьми в следующую субботу. Пораньше.
– Френсису не говорите, – предупредила я. – Давай удивим его.
Приглашение ее обрадовало. Они очень хотели приехать и не могли понять причину нашего нежелания видеть их. Обычно мы всегда приглашали их с собой.
– Отлично! – воскликнула она. – Я привезу что-нибудь вкусненькое из магазина.
– Отлично, – откликнулась я. – Отлично…
Потом вернулась к постель к Мэттью, чтобы провести с ним последнюю ночь перед тем, как поменять на мужа.
В пятницу Френсис приехал около девяти вечера. Привез много вкусной еды и две бутылки шампанского, извинился за опоздание.
– Ты была права, – сказал он. – Они начали ремонтные работы.
Я, из последних сил разлепляя глаза, конечно же, его не ругала. Он начал рассказывать мне о событиях недели, но шампанское и усталость на пару привели к тому, что я крепко заснула, пока он на кухне варил кофе. Я едва помню, как он помогал мне подняться наверх, как совместными усилиями одежду отделили от моего тела, еще успела вдохнуть запах свежего постельного белья (грязное, пахнущее другим мужчиной и любовными ласками, отправилось в нижний ящик комода в пустой комнате), а потом провалилась в темноту. Наутро, когда я извинялась за то, что отключилась, он сказал мне, что тоже устал. Но спросил, что так повлияло на меня.
– Свежий деревенский воздух, – ответила я, благо не сомневалась, что он не слышал, как стучит мое сердце.
– А как… э… – Он посмотрел на мой живот.
– Так же, – коротко ответила я, закрыв тему.
Он стоял у открытого окна спальни, направлялся на кухню, но задержался, чтобы полюбоваться прекрасным утром.
– Лежи. Я принесу поднос.
Я и лежала, мучаясь легким похмельем и очень несчастная, а тупая боль в нижней части живота наводила на мысль, что у меня, возможно, опущение матки, что вполне могло быть, учитывая, как в последнее время пришлось потрудиться этому органу моего тела. В недавнем прошлом мы с Френсисом сексом не увлекались. Иной раз по две-три недели обходились только поцелуями на ночь: Но в последнее время он, правда, нашел новый источник энергии. Может, сработал основной инстинкт. А может, сказывалось воздействие моих феромонов. Но уж коттедж точно пробудил в нем вулкан страсти. А если речь действительно шла о выпадении матки, мне предстояло придумать очень и очень убедительную ложь, прежде чем обращаться к доктору Роуву. Одно дело чувствовать и вести себя как двадцатилетняя, совсем другое – ожидать, что это пройдет безнаказанно для нежных частей тела. Доктор Роув много чего повидал на своем веку. Ложь и опять ложь. А ведь еще следовало помнить о полной блондинке, которая жила на месте свинарника и могла рассказать про меня много интересного.
Френсис принес кофе. На лице читалось изумление. Глянув на поднос и увидев вазочку с любимыми мной ягодами жимолости, я чуть не расплакалась. Что же я творю? Он улыбался, ставя поднос на кровать.
– Теперь я не удивляюсь, что ты отключилась. Внизу шесть пустых бутылок из-под вина.
О Боже. О Боже… Я же постоянно помнила про мусор, тщательно собирала и выкидывала его. Но, будучи экологически ответственной домохозяйкой, автоматически оставляла бутылки. Чтобы потом отнести их в соответствующий контейнер. Нет, я поняла, что эта нагрузка мне не по силам. Собралась уже сдаться и все рассказать, к чему, собственно, и подталкивал меня Мэттью. Но посмотрела на его лицо, он стоял у окна, глядя на лужайку, яблони, холмы, на знакомую руку с чашкой кофе – и не смогла.
– Это не только мои бутылки. – Я рассмеялась. – Я собирала брошенные. Ходила по окрестностям, немного рисовала. – До чего же убедительно я лгала.
Он сел рядом со мной на кровать.
– Значит, обнаженную натуру ты отставила в сторону.
– Не совсем. Но я и рисовала.
– Что ж, ты стала куда спокойнее. – В голосе слышалось облегчение. – Могу я взглянуть?
– Пока нет. Выставляться мне рано. Как насчет завтрака?
– Я не смог найти подставки для яиц.
Неудивительно, поскольку, тщательно вымытые, они вновь отправились к трусикам.
– Мне только гренок. Сейчас поджарю. – Я начала выбираться из кровати.
– Подожди. – Он удержал меня, положив руку на мое плечо. – Как прошла неделя? Скучала обо мне?
И тут, словно явившаяся на подмогу кавалерия, с подъездной дорожки донесся настойчивый звук детской трубы.
– Если я не ошибаюсь, моя младшая внучка сообщает о своем прибытии, – пояснила я, спасенная в самый последний момент.
Френсис посмотрел на меня.
– Джон и Петра, – добавила я.
Он поднялся, прошел к окну.
– Точно. – И помахал им рукой, как марионетка.
– Я не могла сказать «нет», – солгала я.
Он взглянул на меня, во взгляде читались удивление, злость, а мне оставалось лишь виновато смотреть на него.
– Очень даже могла. Но цели я достигла.
Когда мы увидели дочь фермера Хоупа, она была с мужем, Джеффом, это не имело ровно никакого значения, потому что нас окружала семья.
– Можем мы не говорить с ними? – спросила я Френсиса, когда в субботу вечером мы сидели в саду местного паба. – Иначе мне всю неделю придется бегать от них.
Не посмотрев на них, даже кивком не ответив на их приветствие, я подхватила Рози на руки, понесла к низкой стенке, огораживающей сад, рассказывая о колокольчиках, одуванчиках и прочих полевых цветах. За спиной я услышала вежливый обмен приветствиями, предложение заглянуть к ним в гости. Френсис, который в другой ситуации согласился бы, сказал, что нам надо проводить детей.
– Мы успеем, – услышала я голос Петры.
– Дилис! – позвал меня Френсис, что означало: «На помощь!»