Поэтому я спокойно вытаскиваю телефон из кармана.

— Да, у меня есть фото.

Виктор поднимается из-за стола, встав рядом с отцом. Я показываю телефон с фотографией Рейвен, которую сделал той ночью. Ее грудь залита кровью свиньи, она лежит на земле, притворяясь мертвой. Я кладу телефон на стол подальше от Сергея, он не может полностью разглядеть фотографию. И как только он подается немного вперед, чтобы лучше увидеть изображение, я моментально опускаю руку вниз и достаю маленький нож, спрятанный в ботинке.

При моем наклоне вниз Сергей поднимает голову. Он не успевает среагировать, открыв рот.

— Я... — начинает он, и все.

Я бросаю нож в его сторону. Годы обучения не прошли даром. За долю секунды нож попадает в яблочко, пронзая гордо, под кадыком. Нельзя откачать человека, после такой раны. Его глаза вылезают из орбит, он тянется к горлу. Совершенно бесполезный жест. Кровь льется прямо по его рукам. Он умрет через минуту. Пока я разрабатывал свой план, минуту за минутой, рассматривая каждый неожиданный поворот, я не предполагал, что так будет все просто.

— Какого черта ты сотворил? — кричит Виктор, потянувшись к своему оружию. Я бросаюсь на высокомерного ублюдка, и когда впечатываюсь в него, его пистолет выстреливает. Звук такой громкий за счет высоких потолков и ничем не прикрытых полов. Хорошо. Охранники вломятся сюда через несколько секунд. Если они до сих пор не услышали трусливый выкрик Виктора, то они определенно услышали выстрел.

Мы падаем на пол. Пока он находится подо мной, я врезаю ему силовым ударом по челюсти, рассчитанным свалить в два раза крупнее мужчину с ног. Мне не хочется его убивать. Вся его бравада тут же исчезает. Я молниеносно оглядываюсь вокруг. Сергей заваливается на бок рядом со своим сыном, хрипя и протягивая ко мне руку. Я отхожу.

Больше он ни на что не способен.

Я уже слышу тяжелый топот в коридоре ног, их больше, чем было там охранников. Я запираю дверь, по крайней мере, создаю им хоть какое-то препятствие. Поднимаю с пола пистолет Виктора и тянусь к пиджаку Сергея, чтобы забрать и его. Он умер, с широко открытыми глазами. В коридоре мужчины начинают таранить и пинать дверь. Они настолько сильные гориллы, поэтому могут ворваться сюда в любой момент.

Я стою перед столом с поднятыми вверх руками. Если мне предстоит сегодня умереть, я готов. Я умру счастливым человеком, обеспечив будущее Рейвен и Янны.

Дверь с грохотом распахивается, я нажимаю на курок. Они выпускают град пуль, врезающиеся в стол, за котором я стою. Пуля жужжит достаточно близко от моей головы. Потом боль вспыхивает в бедре, я продолжаю отстреливаться. Барабан в пистолете еще не пуст, трое уже лежат на полу, накаченные свинцом. Я быстро осматриваю рану. Больно, как сука, но задето только мясо. Хотя этого вполне достаточно, чтобы замедлить мои передвижения, но не остановить меня. Я выходил и из гораздо худших переделок.

Забираю два пистолета у мертвых охранников и спешу к окну. Открыв, вылезаю, падая на ухоженный газон. Охранники, как правило общаются между собой через наушники, поэтому наверняка они уже знают, что в кабинете Сергея стреляли.

Я наклоняюсь и зигзагами начинаю бежать от дома. Сзади слышу, как кто-то указывает на меня, приказывая остановиться. Я еще больше ускоряю бег, не оглядываясь, мне не хочется оглядываться и видеть преследователей, которые довольно-таки близко подбираются ко мне. Я предполагаю, что они фактически рядом и их много, поэтому набираю скорость, чтобы меня не завалили прямо на газоне. Мне нужно добраться до садовника, там будет место, где я смогу спрятаться.

В меня опять врезается с дикой болью что-то в ногу, и я растягиваюсь на земле, приземляясь, кряхтя от агонии, которая растекается по всей ноге. Прежде чем я успеваю развернуться, с рыком, как черт, с пеной у рта ротвейлер набрасывается на меня, впиваясь зубами мне в плоть. Ой, бл*дь.

У меня нет времени на раздумья.

Я выстреливаю два раза ему в голову. Хватка его челюстей тут же слабеет, и его туша отваливается от меня. Другую собаку поджидает та же участь. Мне жалко этих собак, и я искренне сожалею о них, нежели о тех людей, которых только что убил. Вторая собака падает, скуля и больше не двигается. Я поднимаюсь, из ран струится кровь, но я продолжаю бежать.

Охранники кричат друг другу, приближаясь.

Мне необходимо как можно быстрее найти укрытие. Добраться до укрытия быстро, пока меня здесь не завалили на открытом пространстве. Впереди замечаю беседку из роз в нескольких метрах. Позади меня слышатся выстрелы. Дерьмо! Они сужают свое кольцо вокруг меня.

Я падаю на карачки, вползая в полукруг беседки. Я с трудом поднимаюсь в вертикальное положение, опираясь на деревянную конструкцию. У меня тут же перед глазами появляется лицо Рейвен. Я готов смириться, что буду убит, если умру ради нее. Я спас ей жизнь. Я совершил что-то хорошее в этой жизни.

Оставшиеся люди Сергея фактически наступают мне на пятки. Я понимаю, что мне следует сделать.

Я прилагаю усилия, покачиваясь, чтобы устоять на ногах. Их шестеро. Они рассредотачиваются, увеличивая круг, чтобы я не смог защитить себя со всех сторон. Слишком поздно, ублюдки. Они повстречались не с любителем. Я целюсь и стреляю. Я знаю, кого из них стоит уложить первыми. Они не видят меня. После того, как первые два полегли, остальные бегут в укрытие. Конечно же нет. Они сейчас настолько легкая мишень. Я укладываю всех шестерых.

У меня осталось уже не так много патронов. Моя единственная надежда на выживание —убраться от фасада этого дома.

Я падаю на землю, очень быстро перекатываясь вниз по травянистому склону. У меня до сих пор есть пули в барабане, и я уложи столько, сколько у меня осталось пуль.

Я могу умереть, но Рейвен будет в безопасности.

По мере того, как приближается все больше людей, я представляю ее и Янну на далеком острове. Там такое синее море, и солнце такое яркое. На Рейвен будет надето красное бикини, а Янна будет строить замки на песке. И я смогу быть там вместе с ними, если доберусь к выходу из этого дома.

Я поднимаюсь и стараюсь очень быстро бежать вперед. Я настолько нахожусь под властью адреналина, что даже не чувствую боли. Когда я добираюсь почти до выхода, вижу садовника, по-прежнему подстригающего высокий куст. Он мой свидетель, потому что увидит все, что будет происходить дальше и потом все расскажет Виктору. Рядом с припаркованной своей машиной, вижу две другие, которые раньше там и стояли. Я на сколько могу со всех ног, прихрамывая, несусь к своей машине.

Дверь одной из машин открывается и появляется Николай. Он вытаскивает пистолет и направляет на меня. Его лицо по-прежнему ничего не выражает. Я замираю. Я предупреждал Рейвен об этом — русские всегда покрывают друг друга. Он предал меня. Она попросила довериться ему. Довериться ее интуиции. Он целится, садовник во все глаза пялиться на нас. Я поднимаю свой пистолет.

Он спускает курок.

Белая горячая боль взрывается у меня в груди. Я опускаюсь на колени и падаю вперед. Лицо Рейвен парит передо мной, а потом наступает темнота.

Рейвен навечность. Мой Вороненок.

39.

Рейвен

— Ну, почему мы не может остаться здесь навсегда, мамочка, — спрашивает Янна.

— Потому что это не наш дом. — Мы живем в доме Николая в Суррее, и у Янны было полно времени исследовать огромный дом и близлежащую территорию, играя с собакой и совершая поездки на лошадях.

— Но мне здесь нравится, — стонет она.

— Я знаю, что тебе здесь нравится, а ты не хотела бы жить в доме у моря? Выходишь из дверей и сразу попадаешь на пляж.

Ее глаза расширяются от восхищения.

— О, мама, а мы можем?

— Да, мы поедем туда через неделю.

— Это через два дня?

— Нет, это через семь дней. Посчитай на пальцах.

Она начинает считать на своих пухленьких пальчиках, и мое сердце трепещет от огромной любви к ней. Она показывает мне семь пальцев.

— Хорошо, дорогая.

— Мама, мы можем взять с собой одну пони? У них так много их, мне кажется, что даже никто не заметит, если мы заберем одну.

— Конечно, они заметят. Когда ты берешь что-то без разрешения, это называется воровством.

— Могу я попросить у Стар? Мне кажется, она не будет возражать.

— Нет, ты не можешь попросить у Стар. Мы можем закончить разговор о пони?

— Хорошо.