– Насколько помню, на семинарах я так себя и вела. Профессор Маринелли была довольна мной.
– Отлично. Мой вам совет: завтра будьте сама собой. Яркой. Безупречной. Не позволяйте стае волков растерзать вас, словно какую-нибудь больную лосиху. – (Услышав столь необычное сравнение, Джулия удивленно округлила глаза, но промолчала.) – И еще: муж ни в коем случае не должен вас защищать. Его благие намерения ослабляют ваш имидж. Если хотите добиваться успеха, учитесь самостоятельно защищаться и защищать свои идеи. Габриелю это не понравится. Постарайтесь растолковать ему, что своим стремлением помочь он делает вам только хуже. На его фоне вы выглядите беспомощной. Рыцарство в научном мире смертельно опасно.
Джулия кивала, ощущая некоторую растерянность.
Кэтрин залпом допила пиво:
– А теперь идемте смотреть, удалось ли Габриелю запудрить мозги старым придуркам из «Оксфордского общества Данте» и убедить их, что утром они ничего такого не видели и не слышали. – Она подмигнула. – Кстати, в глазах кое-кого из них Габриель после этого скандала только выиграл. Им не понять, что ваш муж несравненно интереснее и крупнее всех их представлений о нем.
Пока Джулианна беседовала с профессором Пиктон, Габриель очень толково распорядился своим временем. Вместе со старыми друзьями и новыми знакомыми он отправился в студенческий паб «Королевский арсенал», где пустил в ход все свое обаяние и красноречие. Через час полдюжины дантоведов уже не сомневались в том, что Криста Петерсон – снедаемая завистью посредственность, а он и Джулия – жертвы ее злобной клеветы.
К обеду настроение Габриеля заметно улучшилось. Кэтрин смаковала вино и была на удивление разговорчива. Габриель ей не уступал.
Джулия сидела молча, держась застенчивее, чем обычно. В ее больших глазах читалась усталость. За обедом она почти ничего не ела и даже не соблазнилась десертом. Чувствовалось, события этого дня все-таки подействовали на нее.
Когда она отлучилась в туалет, Кэтрин озабоченно посмотрела на Габриеля:
– Ей нужно отдохнуть. Бедная девочка совсем вымоталась.
– Да, – задумчиво согласился Габриель, воздерживаясь от дальнейших комментариев.
– А вы прекратили пить, – сказала Кэтрин, покосившись на его пустую рюмку.
– Да, – с терпеливой улыбкой ответил Габриель.
– Недурная идея. В моей жизни тоже бывали периоды полной трезвости. – Она вытерла губы салфеткой. – Вы согласны принять материнский совет от женщины, не являющейся вашей матерью?
– Какой совет? – спросил Габриель, резко поворачиваясь к ней.
– Иногда меня тревожит ваша способность разбираться с клеветниками. Особенно теперь, когда вы женились. – Габриель попытался возражать, но Кэтрин продолжала: – Я уже стара и потому могу себя вести так, как мне нравится. Но для вас недопустимо на научных конференциях выступать в роли защитника Джулианны. Если вы подниметесь на ее защиту, все решат, что она слаба.
Габриель сложил салфетку и бросил на стол:
– Утренний инцидент с Кристой Петерсон – явление из ряда вон выходящее. Она пыталась сломать научную карьеру и мне, и Джулии.
– Согласна. Но даже в этом случае вы своей реакцией не столько помогли, сколько навредили жене.
Габриель нахмурился. Кэтрин решила изменить тактику:
– Мы с вами – добрые друзья. Когда я смотрю на вас, знаете, о чем думаю? Если бы у меня был сын, я бы хотела видеть его столь же умным и талантливым, как вы.
– Благодарю вас, Кэтрин. – Лицо Габриеля потеплело. – Я очень ценю вашу дружбу.
– Я дала Джулианне несколько советов. Не сомневаюсь, что она перескажет вам содержание всего нашего разговора. Но пока мы с вами вдвоем, я прошу вас внимательно отнестись к моим словам. Она замечательная женщина. Очень светлая. Не мешайте ей светить.
– Именно этого я и хочу. – Габриель опустил голову и стал смотреть на игру света на гранях своего обручального кольца.
– Вот и отлично. – Кэтрин постучала пальцем по столу, словно показывая, что они поняли друг друга. – В январе я должна буду прочесть в Гарварде несколько лекций. Надеюсь, что вы удостоите меня приглашением в ваш дом. Грег Мэтьюс обычно водит меня по жутким ресторанам с молекулярной кухней. Там подают отвратного вида кушанья, приготовленные в жидком азоте. Сидишь и не понимаешь, где ты: на обеде или на экзамене по органической химии.
После обеда Габриель настоял на том, чтобы проводить Кэтрин до ее резиденции в колледже Всех Святых. Там они простились, договорившись встретиться утром за завтраком.
– Ровно в половине девятого, – постучав по циферблату своих часов, сказала Кэтрин. – Не вздумайте опаздывать.
– Мы не проспим, – поклонившись, пообещал Габриель.
– Ловлю вас на слове.
С этими словами профессор Пиктон скрылась за массивной деревянной дверью колледжа.
Оставшись вдвоем, Габриель взял Джулию за руку и удивился, насколько холодны ее пальцы. Он попытался их согреть, невольно касаясь обоих ее колец: подаренного в день помолвки и обручального.
– Я знаю, что ты очень устала. Но я хочу кое-что тебе показать. Тут рядом.
Завернув за угол, они оказались перед ротондой Рэдклиффа – внушительным круглым зданием, ставшим своеобразной иконой Оксфорда. Небо было темным и безлунным, но фонари слегка подсвечивали ротонду.
– Помню, сколько раз я ходил вокруг этой ротонды, – сказал Габриель, сжимая ее руку. – Я всегда восхищался ею.
– Просто фантастика.
Джулия искренне любовалась зданием, его куполом и колоннами. Небо было цвета чернил и служило отличным фоном для неярко освещенного купола.
– Я хочу поговорить с тобой об утреннем происшествии, – тихо сказал Габриель, проводя по ее щекам, и почувствовал, как напряглась Джулия. – Прости, что не сдержался, – продолжал он, водя пальцами по ее скулам. – Понимаю, каково тебе было.
– Тебе было трудно просто так отойти от нее. Но ты все-таки отошел, и за это я тебе благодарна. – Глаза Джулии вспыхнули. – Ты и сейчас готов сражаться.
Габриель прижал ее руки к своей груди:
– Только не с тобой. Но есть люди, с которыми приходится сражаться. Криста – задира. А задирам нельзя давать спуску.
Джулия вскинула подбородок:
– Иногда задирам нужно позволить показать всю свою никчемность. Или хотя бы не мешать тем, кого они задирают, самостоятельно решать, как ответить на вызов.
– Это я могу. Во всяком случае, попробую.
– О большем я и не прошу. – Джулия снова потянулась к его губам. – Мне действительно неприятно, что она упомянула профессора Пиранью. Я и представить не могла, что они знакомы.
Габриель закрыл глаза, а когда открыл снова, в них ясно читалась душевная боль.
– Я исповедовался в грехах своего прошлого и оставил их позади. Неужели я обречен вечно выслушивать напоминание о них?
– Мне очень жаль, – сказала Джулия, обнимая мужа и прижимаясь к нему.
Они замерли, потом Габриель уткнулся лицом в ее шею и крепко прижал Джулию к себе.
– Караваджо, – прошептала она.
– Почему ты о нем вспомнила?
– Я вспомнила твои слова о его картине, изображающей святого Фому и Иисуса. Ты говорил, что наши шрамы могут зарубцеваться, но никогда не исчезнут. Ты не можешь стереть свое прошлое, однако ты можешь не давать ему управлять тобой.
– Это я знаю. Но я сомневаюсь, что кому-то захочется посвящать коллег в историю своих сексуальных контактов. Особенно когда о них рассказывает… третья сторона.
– Тот, кто судит о тебе по старым сплетням, – тебе не друг. – Джулия чуть отстранилась, чтобы видеть его лицо. – А те, кто тебя знает, не станут слушать сплетни.
– Спасибо. – Габриель порывисто поцеловал ее в лоб. – Джулианна, у меня складывается ощущение, что люди и обстоятельства составили заговор с целью разлучить нас. Мы не можем им этого позволить.
– А мы и не позволим.
– Утром я не отмахивался от тебя. Ты значишь для меня больше, чем кто-либо и что-либо, – прошептал Габриель.
– То же я могу повторить и о тебе. – Джулия потянулась к нему губами и поцеловала, продолжая что-то шептать.