Сильвейн Рейнард - Искупление Габриеля

– Чувство вины? – Саймон повернулся к ней, зажав в руке тефлоновую лопатку. – Почему?

Эйприл по-детски втянула голову в плечи, сосредоточенно разглядывая сок в стакане.

– Потому что мы спим вместе, не будучи женаты.

Саймон застыл на месте.

Целомудрие было для него столь же далеким, как и Восточная Европа. Ему и прежде попадались девственницы. Например, Джулия. Но он всегда считал девственность раздражающей и глупой помехой, тем, что ему хотелось разрушить либо соблазнением, либо набором уловок.

Однако с Эйприл все было по-иному. Совсем по-иному. Саймон испытывал нечто, похожее на зачатки раскаяния.

Ощущение было для него совершенно новым.

– Секс – неплохая штука, – сказал он.

– Смешно сказать, но это так. – Эйприл постукивала пальцем по стакану. – Ты просто замечательно научил меня сексу. Мне это очень нравится. А еще мне нравится быть с тобой.

– Тогда в чем проблема?

– Меня учили быть терпеливой. Ждать. А я не утерпела.

Саймон повернулся к плите. Слова Эйприл повергли его в замешательство. Ему стало не до яичницы. Он погасил конфорку и отодвинул сковородку. Затем тщательно вытер руки о шорты и подошел к Эйприл:

– Тебя учили ждать, поскольку твои родители не хотели, чтобы какой-нибудь придурок воспользовался твоей неопытностью и вставил тебе.

– Саймон, не надо говорить таких грубых слов, – тоном благовоспитанной девочки произнесла Эйприл.

– Прости. Родители хотели оградить тебя от случайностей.

– Не только мои родители. Моя церковь тоже.

– Хорошо. Родители и церковь старались тебя уберечь. И это хорошо. Но наша ситуация – другая.

– Другая? – удивилась Эйприл.

– Да, – подтвердил Саймон, обнимая ее.

– Чем она другая? – В голосе девушки появилась настороженность. – Расскажи.

– Я не просто лишил тебя невинности, чтобы поразвлечься. Да, мне нравится секс с тобой. Но мне нравится твое общество. Рядом с тобой я могу на время забыть, что являюсь сыном сенатора Тэлбота. Отодвинуть осточертевшие меры предосторожности и просто быть самим собой. – Он неуверенно улыбнулся.

– Вот и у меня такие же ощущения, – призналась Эйприл, упираясь лицом ему в грудь. – Но когда ты уходишь, мне становится плохо.

– Потому что мы заботимся друг о друге.

– Жаль, что мы не можем всегда быть вместе, – прошептала Эйприл, обнимая его за талию.

– Мне тоже жаль, – признался Саймон.

Самое удивительное, сейчас он говорил правду. За короткое время знакомства с Эйприл он привык о ней заботиться. Их отношения были легкими и приятными, и он не представлял, что они могут расстаться.

– Саймон, я тебя люблю.

От этого признания у него зашлось сердце.

Саймон не был обижен умом и сознавал, что сейчас держит в объятиях красивую, нежную, удивительную девушку. В отличие от него, на нее не давил груз прошлого. Она не была пресыщенной и не стремилась вскарабкаться вверх по социальной лестнице, как Натали. В ней не было пугливости и праведности Джулии. Рядом с Джулией у него всегда возникало ощущение, что он животное, никчемное существо, недостойное прикасаться к ней.

Скорее всего, Эйприл сегодня проснулась, решила, что любит его, и тут же ему призналась. Никакого женского расчета, никаких мозговых игр, никаких попыток продвинуться через постель.

– И я тоже тебя люблю, – прошептал Саймон, не сразу поняв, какие слова произносят его губы.

Эйприл встала на цыпочки и крепко, насколько хватало сил, обняла его.

– Так это же прекрасно! – закричала она. – Я такая счастливая.

– И я.

Саймон улыбнулся этому бесхитростному безудержному ликованию и поцеловал ее.

Кембридж, штат Массачусетс

Октябрь двигался к концу, приближая дату, которую с таким нетерпением ждал Габриель. Он уже фантазировал, как они с Джулианной отпразднуют окончание супружеского воздержания. И не только фантазировал, но и тщательно готовился к грядущим наслаждениям.

За день до этой даты Джулия с кухни позвонила мужу. На третьем гудке Габриель отозвался:

– Привет, восхитительная.

Она покраснела. Ее до сих пор удивляла способность Габриеля одним-двумя словами заставить ее сердце бешено колотиться, а кожу – жарко пылать.

– Привет, обаятельный. Где ты?

– Да вот, собираюсь ехать домой. А ты где?

– Дома.

Габриель помолчал, и Джулия услышала звук хлопнувшей дверцы машины.

– Что-то ты сегодня рано, – продолжал Габриель. – Я ждал тебя не раньше шести.

– У профессора Маринелли ларингит. Она отменила семинар, поэтому я и дома. Хочу принять душ и немного вздремнуть, пока ты едешь домой. А то сегодня я встала раньше обычного.

Габриель завел двигатель «рейнджровера»:

– Тогда поторопись. Я скоро приеду. До встречи.

– Я люблю тебя.

– И я тоже люблю тебя.

Раздался звук, похожий на смешок, и Габриель отключился. Интересно, что смешного он нашел в этих словах?

Джулия задержалась на кухне, обследуя холодильник. Странно, но Ребекка сегодня ничего не приготовила на обед. Не успела или что-то помешало?

Продолжая раздумывать об этом, Джулия поднялась на второй этаж. Торопливо раздевшись, она побросала одежду на пол и пошла в душ.

Горячий душ будет как нельзя кстати. Он вернет ей силы после утомительного дня.

Джулия уже собиралась выходить из душа, когда дверь ванной открылась.

– Привет, дорогая.

Перед ней стоял улыбающийся и совершенно голый Габриель. Наклонившись, он ее поцеловал.

– Тоже хочешь пополоскаться? – спросила Джулия, безуспешно стараясь не пялиться на его великолепное тело.

– Нет. Просто захотелось тебя увидеть.

Джулия поблагодарила его за внимание и наградила ответным поцелуем.

Она провела по его груди и, не удержавшись, опустила руку вниз, к его бедрам. Потом закрыла душ и стала стряхивать воду с волос.

Габриель подал ей полотенце.

Только сейчас она заметила выражение его глаз. Габриель явно что-то задумал. Его улыбка становилась все шире.

– Что это у тебя такой странный вид? – спросила она.

– А ты забыла, какой сегодня день? – вопросом ответил он, касаясь ее руки.

– Нет. Сегодня – самый обычный день. Наш особый день будет завтра.

– Мы начнем пораньше. Сегодня.

– Думаешь, это благоразумно?

– Я уже ничего не думаю Я и так ждал слишком долго. Это предел моих возможностей.

– Ты серьезно? – спросила Джулия, склоняя голову набок.

– Более чем. Так что, дорогая, приготовься к наслаждениям.

Джулия быстро вытерлась, потом закрутила полотенце вокруг мокрых волос.

В руках у Габриеля появилась стеклянная банка.

– «Шоколадная краска для тела», – прочла Джулия. – Что, прямо сейчас?

– Да. – Габриель помахал у нее перед носом кисточкой. – В Селинсгроуве тебе очень понравилась телесная живопись. Я решил повторить наш опыт.

– Я думала, тебе захочется чего-то другого. Все эти три недели ты меня ласкал и баловал, а мне было почти нечем тебе ответить.

– Это прелюдия для нас обоих, – прошептал Габриель, и его глаза потемнели. – Все остальное будет потом. У меня грандиозные планы.

– Как здорово!

– Я хотел заняться этим в спальне, но спальня не совсем то место.

Габриель присел на корточки. Теперь его лицо было на уровне ее пупка. Габриель открыл банку, целиком обмакнул кисточку в жидкий шоколад и подмигнул Джулии.

– Ну что, начнем?

Она кивнула и прикрыла глаза.

Габриель стал медленно рисовать вокруг ее пупка шоколадное сердце. Ощущение было странным и очень приятным. Джулии нравилось все: мягкие прикосновения кисти к ее разгоряченной коже и ароматная прохлада шоколада. Ей нравилась даже легкая щекотка. Габриель не спешил.

– Рисунок закончен. – Он отставил банку, отложил кисточку. – Теперь начнется самое интересное. Готова?