– И ты не попытался заговорить с ними?
– Нет.
Рука Габриеля переместилась вниз, к ямочкам на пояснице Джулии, за которыми начинались упругие ягодицы. Это было одно из самых любимых его мест на теле жены.
Габриель даже подумывал застолбить эту территорию, поставив свой флаг.
– А почему? – удивилась Джулия.
– Я не почувствовал в них родственников. Думаю, и у них возникло бы такое же ощущение, если бы я назвался. Ничего в душе не шевельнулось. Совсем ничего. – Он вздохнул. – Когда я увидел сестру, то мгновенно узнал ее по глазам. – (Джулия вопросительно посмотрела на мужа.) – У нас с Келли – отцовские глаза.
– Но ты же хотел узнать о здоровье своей матери и ее родственников. Бабушка могла бы тебе рассказать.
– Карсон сумел добыть результаты посмертного вскрытия моей матери. Помимо этого, ему удалось узнать и о ее здоровье. Правда, действовал он несколько сомнительными методами. Но главное, я получил интересующие сведения.
– И что?
– В ее семье встречались заболевания сердца. Многие страдали гипертонией. Но ничего особо пугающего нет.
– Так это же хорошие новости.
– Да, – отрешенно согласился Габриель.
– А что насчет родственников с отцовской стороны?
– По словам Келли, там тоже встречались заболевания сердца.
– Значит, ты не хочешь встречаться с бабушкой и другими родственниками со стороны матери?
– Мне достаточно материнского дневника и того, что рассказала Келли. Вполне достаточно.
– Постой. Келли что, знала твою мать? – спросила Джулия, садясь рядом с ним.
– Иногда Келли приходила к отцу на работу. А моя мать, как ты помнишь, работала у него секретаршей. Келли помнит родительские ссоры. По ее мнению, они ссорились из-за моей матери и меня. Я очень хочу познакомить тебя с Келли. Они с мужем пригласили меня на обед. Это как раз сегодня. А в пятницу вечером она планировала съездить в Квинс и навестить тетю Сару.
– Я буду очень рада познакомиться с твоей сестрой. Но тебе придется раскошелиться и купить мне подобающее платье. Я собиралась второпях. Точнее, меня собирала Ребекка. Она натолкала кучу нижнего белья и только одно платье.
У Габриеля чувственно заблестели глаза.
– Плохо же Ребекка тебя знает.
– Почему ты так говоришь?
Он наклонился и прошептал ей на ухо:
– Потому что ты спишь голой.
Возбуждение Габриеля передалось и Джулии. Она принялась теребить завитки волос на его груди.
– Ты дочитал материнский дневник?
– Да.
– И каковы впечатления?
– Все оказалось почти так, как ты предполагала. Постепенно мать убедилась, что мой отец не бросит ту семью и не уйдет к нам. Ее охватывало все большее отчаяние. Потом она вообще перестала писать.
Джулия осторожно дотронулась до его татуировки:
– Ты рад, что приехал в Нью-Йорк?
– Да. Прежде всего, у меня появилась замечательная старшая сестра. Но это не все хорошие новости. Оказалось, что профессор Бенджамин Шпигель, который долгие годы преподавал в Колумбийском университете, – мой дед.
– Бенджамин Шпигель, – повторила Джулия. – Я этого имени не слышала. Он что, тоже был дантоведом?
– Нет, он специализировался на эпохе романтизма. В аспирантуре мы изучали его работы.
– Кэтрин Пиктон на дух не переносит романтиков. Однажды она обвинила меня в том, что я пишу о Данте как какой-нибудь романтик.
Габриель усмехнулся:
– В нашей среде не все любят романтиков. Но профессор Шпигель искренне любил их творчество. Его работы десятки лет считались эталоном трудов по романтизму. Он писал в основном на немецком, но у него есть и несколько статей на английском.
– И этот человек – твой дед?
– Да, – с гордостью ответил Габриель. – Келли рассказывала, что в Колумбийском университете его просто обожали. Он много занимался благотворительностью и возглавлял еврейскую общину.
– Почему ты ничего не знал об этом? – искренне удивилась Джулия.
– В юности мой отец крупно разошелся с ним во взглядах, сменил имя, фамилию и повернулся спиной к иудаизму. Он оборвал контакты с родней. К счастью, Келли не пошла по его стопам. Она поддерживает отношения с двоюродными братьями и сестрами.
– А Келли помнит деда?
– Увы, он умер до ее рождения.
– Что ж, по крайней мере, теперь известно, откуда у тебя страсть к литературе. И интерес к кошерному сексу.
Габриель засмеялся:
– Мой интерес к кошерному сексу имеет другое происхождение, но какая-то связь вполне может быть. – Он перестал улыбаться. – Ради того чтобы узнать, кто мой дед, мне стоило поехать в Нью-Йорк.
Улыбка Джулии тоже погасла.
– Но ты так восторженно отзывался о Келли. Правда, ты почему-то ни слова не сказал о второй сестре.
– Одри не желает иметь со мной ничего общего. Келли – прекрасный человек, однако ее воспоминания об отце диаметрально отличаются от моих. – Габриель поморщился. – И я не знаю, где скрыта правда. Я в полной растерянности. Кем же был мой отец? Любящим папочкой, каким его запомнила Келли, или злодеем, способным ударить мою мать?
– Возможно, тем и другим.
– Такое невозможно.
– Я очень хочу думать, что на самом деле он не бил ни твою мать, ни тебя, но вполне допускаю, что со своей женой и дочерьми он вел себя совсем по-иному.
– Меня это не утешает.
– Прости.
Габриель зарылся в ее волосы:
– Но почему он так вел себя с нами? Можно подумать, будто моя мать навязывала ему чужого ребенка.
У Джулии сжалось сердце.
– Наверное, его терзала невозможность иметь две семьи сразу. Он не мог сделать выбор, который удовлетворил бы всех. Но уж если кого и считать виноватым, так только его. Ни ты, ни твоя мать ни в чем не виноваты. – Она порывисто поцеловала Габриеля. – Я хочу побольше узнать о твоей сестре. Нам сегодня идти к ним в гости, а ты рассказал мне всего лишь крохи.
– Я расскажу еще, но ты можешь немного обождать? Сначала я хочу заняться кое-чем кошерным.
Габриель перевернулся на спину, опрокинув Джулию на себя.
Завтрак они заказали в номер. Поев, Джулия вернулась в постель, прикрывшись простыней.
– Никуда не хочу идти. Давай останемся здесь и займемся сексом.
Габриель сидел у нее в ногах. Его глаза сверкали.
– Вот это Джулианна, которую я знаю и люблю. У тебя замечательное предложение. Но как же твое семинарское задание?
– Я бы предпочла тебя вместо него, – улыбнулась она и поманила Габриеля пальцем.
Габриель уже собирался сдернуть с жены простыню, когда ожил заряжающийся айфон. Он сердито покосился на телефон, затем снова посмотрел на Джулию.
– Кто звонит?
– Твой дядя Джек, – скорчив кислую мину, ответил Габриель.
– Но почему он звонит тебе? – Джулия села на постели, снова прикрывшись. – Может, что-то случилось с моим отцом? Или с их ребенком?
– Надеюсь, он звонит по другому поводу.
Габриель отсоединил мобильник от зарядного устройства:
– Я слушаю.
– Привет, Эмерсон. Я сейчас в Вашингтоне, в одном из отделений «Фед-экса». [32]
Как всегда, Джек обходился без прелюдий.
– И?
– У меня в руках флешка с видео и фото, где в числе прочих запечатлена и моя племянница. Как ты догадываешься, все это не подходит под категорию «Для семейного просмотра».
Габриель присел на краешек кровати.
– Вы же говорили мне, что добыли все, – прорычал он.
– Я так думал. Должно быть, девка сделала копию и где-то припрятала. А эту флешку она пыталась отправить Эндрю Сэмпсону в «Вашингтон пост».
– Тогда вмешивайтесь. Это ведь ваша работа.
– Без тебя знаю. Я позвонил, чтобы обговорить сценарий игры.
Габриель взглянул на Джулию.
– Что там? – спросила она.
Габриель поднес палец к губам, прося ее помолчать.
– Что вы предлагаете? – спросил он у Джека.
– Девка зла на своего дружка. Он ее кинул, чтобы жениться на другой. Теперь она хочет нагадить и ему, и его папаше. Мы можем ей помочь. Я перекопирую все, что касается этой девки и ее дружка, на новую флешку и отправлю по названному адресу.