– Ты думаешь, что оказывал мне услуги, Локвуд?! – запальчиво воскликнул Хавьер. – Вынуждая меня бесконечно заключать с тобой пари, ты не давал мне выйти из роли шута. Меня никто не принимает всерьез. Мне не за что тебя благодарить, и продолжать плясать под твою дудку я не стану.
Глаза Локвуда блеснули холодом.
– И ты еще смеешь предъявлять мне претензии? Твое амплуа в свете сродни амплуа актера, играющего Гамлета в театре. Да, рамки узковаты, зато какой престиж! А восхищению зрителей так вообще нет предела.
Хавьер покачал головой. Он вновь взял в руки печать. Эта гладкая увесистая штуковина была как якорь, не дающий ему сорваться. И еще, ощущая ее в руке, Хавьер не терял связи с реальностью.
– Я больше, чем фигляр, Локвуд, – сказал Хавьер, с каждым произнесенным словом чувствуя себя все сильнее. – Я никогда не был тем человеком, каким меня знает свет. Если они, если ты, превратили меня в компостную кучу для разведения слухов, то услугой это назвать нельзя. Я и так слишком долго играл навязанную мне роль.
Хавьер со стуком опустил печать на стол и сел на «гаремный» стул, стараясь держаться прямо, чтобы казаться выше. Лицо Локвуда находилось как раз на том расстоянии, которое позволяло хорошенько его разглядеть. Теперь-то граф ничего не упустит. Не проглядит то, что происходит у него под носом.
– Слухи сделали из меня повесу. Но я еще и граф. И с этим слухи ничего поделать не могут.
Хавьер слушал себя и удивлялся. Могло ли ему такое прийти в голову всего пару недель назад?
Луиза кое-чему его научила, об этом не подозревая. Приняв решение позвать ее в гости, он был вынужден многое изменить, многое пересмотреть. И на этом изменения не закончились. Теперь изменился он сам.
Должно быть, эта мысль вызвала у него улыбку, потому что Локвуд помрачнел.
– Возвращаясь к вопросу о столь милом твоему сердце титуле, – сквозь зубы процедил маркиз, – могу лишь сказать, что и здесь ты умудрился сорвать куш, который не заслужил. Мой титул выше, но деньги всегда водились у тебя. А я, спасибо папаше, вынужден считать каждый шиллинг, чтобы не попасть в долговую яму. Знал бы ты, как меня это бесит! Все, что у тебя есть, досталось тебе вместе с титулом. А ведь не исключено, что ты – самозванец. Бастард.
Последнее слово Локвуд выкрикнул. Не смог сдержать эмоций.
Хавьер выслушал эту тираду молча, скрестив руки на груди. Голова его работала как надо, им овладело благословенное спокойствие.
– Держи себя в руках, Локвуд, а то недолго и графин опрокинуть. И прошу помнить о том, что титул титулом, а арманьяк ты пьешь мой. И ешь за мой счет. – Хавьер помолчал, дав маркизу время обдумать услышанное. – Ты считаешь, что можешь поживиться за мой счет, Локвуд? – все так же спокойно продолжил граф. – Возможно, тебе под силу испортить мою репутацию, но я уже сказал тебе, мне нет до нее дела. И унизив меня, ты едва ли поднимешься. У света не в чести озлобленность и желчность. И женщинам эти качества тоже не нравятся. – Хавьер знал, что Локвуда выводит из себя спокойствие оппонента, и активно этим пользовался. – Если ты даже из штанов выпрыгнешь, пытаясь меня унизить, ты все равно останешься тем, кто есть, и, когда в очередной раз окажешься в дерьме, винить в этом будет некого, кроме самого себя.
Увидев, как побагровела физиономия Локвуда, Хавьер решил его добить. Он уперся ладонями в стол и наклонился, приблизив лицо к лицу кузена. Это было ошибкой: черты лица маркиза расплылись, утратив четкость.
– Рассказывай всем, что хочешь. Ты лишь станешь всеобщим посмешищем. У тебя против меня ничего нет, кроме нескольких строчек в старой книге. Тебе до меня не добраться.
На этой финальной фразе Хавьер ткнул Локвуда в грудь указательным пальцем, затем спокойно опустился на стул.
Граф мысленно поздравил себя с отличным представлением: он все разыграл как по нотам. Увы, Локвуда его игра, похоже, не впечатлила.
– Ты думаешь, мне до тебя не добраться. Должен тебя разочаровать: кое-что я сделать могу. – Локвуд широко улыбался. – Этот разговор начался, если ты помнишь, с того, что тебе дорога репутация мисс Оливер. Я хочу знать, насколько.
Хавьер прищурился.
– Я никогда не назначал цену репутации леди. И я уже не раз говорил тебе об этом с тех пор, как мы заключили это идиотское пари.
– А сколько стоит твое доброе имя? – Локвуд поднял графин, покрутил в руках, посмотрел содержимое на свет и налил себе еще. – Не для тебя. Для нее.
Хавьер наблюдал за тем, как Локвуд небрежно вращает бренди в бокале. Маркиз вел себя так, словно они болтали о пустяках в клубе.
– Я не вполне понимаю, что ты имеешь в виду.
– Понравится ли ей, когда ее имя будут склонять заодно с именем погрязшего в скандалах бездельника, чьи права на титул весьма сомнительны? Ты как думаешь?
– Я думаю, что мисс Оливер достаточно умна, чтобы не верить слухам, особенно когда эти слухи беспочвенны.
– Ты так думаешь. – Локвуд опрокинул в рот остатки бренди и со стуком опустил пустой бокал на стол. – Ты в этом уверен? Не так давно она ставила тебе в вину скандал, который затронул ее семью. А теперь тучи вокруг нее сгущаются вновь, потому что вы с ней слишком много времени проводите вместе. Наедине. Как она отреагирует, узнав, что ты для нее такая же неподходящая компания, как ей думалось прежде?
– Откуда тебе известно, что она винила меня… – Хавьера, наконец, осенило. – Это ты рассказал газетчикам о Мэтисоне и той девушке, на которой он женился и которая приходится мисс Оливер сводной сестрой. Ты продал эту историю, сделав ее всеобщим достоянием, после того, как я взял с тебя слово никому ничего не рассказывать.
– Разумеется, это был я, – как ни в чем не бывало ответил Локвуд. – Как не воспользоваться подвернувшейся возможностью подправить мнение твоих приятелей о тебе. И Мэтисон навсегда бы вычеркнул тебя из списка своих друзей, если бы этой твоей мисс Оливер не пришло в голову сыграть роль мироносицы.
Получалось, что Локвуд уже многие месяцы под него копает. И в качестве оружия против своего более удачливого родственника маркиз выбрал Луизу. Еще тогда, весной.
Хавьер сделал глубокий вдох. Сердце его бешено колотилось, но голос, к счастью, оставался спокойным.
– Не думаю, что нам есть еще что-то сказать друг другу. Можешь остаться здесь до утра. Полагаю, времени собрать вещи и придумать предлог для отъезда у тебя хватит.
Локвуд с силой ударил по столу ладонью, так что задребезжал бокал.
– Ты не хочешь меня услышать. Твоя песенка спета, Хавьер. Ты уже проиграл пари. Ты ослаб и размяк. Пора слезть с пьедестала. – Локвуд подался вперед, почти вплотную приблизив лицо к лицу Хавьера. – Но я могу все исправить, – продолжал маркиз. – И много за это не возьму. – Локвуд замолчал, и Хавьер мог лишь представить, как расползаются в ухмылке губы маркиза. – Всего одну ночь с мисс Оливер. Ничего такого, чего бы у тебя с ней уже не было, ведь так? Сделка для тебя более чем удачная: мне достается мисс Оливер, а тебе все остальное.
Локвуд плюхнулся на стул и тут же скривился от боли. Поделом тебе, подумал Хавьер.
– Как только тебе такая мерзость могла прийти в голову? – удивился граф. – Мисс Оливер – не вещь, которую можно передавать из рук в руки, но знай: тебе она никогда не достанется. Это я тебе обещаю.
– Я думаю, – сказал, вставая, Локвуд, – что с мисс Оливер ты уже можешь делать все, что хочешь. Она на тебя запала, даже если сама это не вполне поняла. И мне думается, что ты тоже на нее запал. И потому я с большим удовольствием заберу ее у тебя.
Хавьер тоже поднялся. Он поймал себя на том, что готов помериться с Локвудом силой, хотя и понимал, что сейчас не тот случай, чтобы пускать в ход кулаки.
– Ты не получишь мисс Оливер, какие бы интриги ни плел. Я все поставлю на карту, но ее тебе не отдам.
Локвуд улыбался. Он вполне владел собой.
– Я услышал то, что хотел. Цену я назначил правильно. А ты не горячись. Обдумай все, включи разум. Только не тяни. Я уже посеял кое-какие слухи. Ее репутация долго не протянет, и она никогда не простит тебе этой потери.
– А что, если я… – Хавьеру потребовалось время, чтобы свыкнуться с тем, что пришло ему в голову. – Что если я защищу ее своим именем?
Локвуд пожал плечами.
– Если ты сделаешь ей предложение, я прибегну к насилию.
Хавьер остолбенел. Такого он не ожидал.
А зря. Локвуд, как оказалось, способен на любую низость. Во все времена служанки и гувернантки страдали от непрошеного внимания своих господ и нанимателей. Женщинам из высшего общества в этом смысле повезло больше, но лишь в том случае, если у них имелись родственники мужского пола, готовые встать на их защиту. Как бы там ни было, незамужние девицы даже из самых влиятельных и благородных семей должны были проявлять крайнюю осмотрительность при общении с лицами противоположного пола. Если джентльмен окажется джентльменом лишь по происхождению, несколько минут наедине с ним могут навек погубить репутацию девушки. И на что могла рассчитывать несчастная? В лучшем случае, на то, что тот, кто ее погубил, согласится взять ее в жены. И тогда расплатой за легкомыслие будет беспросветный брак с насильником.