— Я не хотел причинить тебе боль той ночью. Я был не в себе…
— Никто не был. Все в порядке.
— Но это же не так, — Питер стоит прямо за мной. Я не обернусь. «Все равно, что он говорит. Мне плевать. Плевать. Плевать». — Я не знал. Не знал, как ты умна. Не подозревал, что ты прячешь за этим острым языком. Я не знал, почему ты там появилась, и просто понятия не имел, почему ты села ко мне за столик, но я рад, что ты сделала это. Я постоянно думаю о той ночи. Представляю, что могло бы произойти, если бы не зазвонил телефон. Каково это чувствовать твои прикосновения. Я думаю о том, о чем не должен думать. Мечтаю о том, о чем не должен мечтать. И хочу того, чего не должен хотеть, и всему этому одна причина — мне на тебя не наплевать.
Я задыхаюсь, будто кто-то ударил меня в живот. Я держусь за дверь, чтобы не упасть. Через плечо я смотрю на него. Питер не обманывает меня. Я вижу это в его глазах. Озноб пробегает по моей коже. Потрясенная, я слишком долго стою, уставившись на него.
Питер трясет в руках мятую бумагу.
— Пожалуйста, скажи мне, что это не произошло в последние несколько недель. Скажи, что все это не из-за того, что я сделал.
Я смотрю ему в лицо. Смотрю и поглощаю его, будто умираю от жажды. Из-за шока я молчу. Моя рука соскальзывает с двери. Мои легкие глотают воздух, я поворачиваюсь спиной к двери, чтобы облокотиться. Слишком сильно ударяюсь и своим весом открываю дверь. Я начинаю падать назад. Питер подбегает ко мне. Его руки скользят по моей талии, и он тянет меня к себе, не дав упасть. Щелчок и дверь закрывается. Но он не отпускает. Наши глаза смотрят друг на друга. Его тело тесно прижато к моему. Наши взгляды встречаются.
— Не ври, что с тобой все в порядке. Я знаю, что это не так… В стихах ты писала про себя, — Питер глубоко вздыхает и опускает взгляд. Когда его глаза снова смотрят на меня, он говорит. — И я могу доказать.
Мои губы дергаются так, будто хотят выплюнуть все внутренности, поэтому я стискиваю челюсть. Я трясу голову и пытаюсь высвободиться из его рук. Питер не дает мне сделать и шагу назад.
— Часть стиха о тебе. А часть — нет.
Часть стиха о Питере, а часть — о них.
Я слишком хорошо знаю свое тело, вдохи, которые кажутся такими затяжными, но недостаточно длинными. Я не могу дышать. Я не говорила о той ночи с тех пор, как это произошло.
Питер все еще смотрит на меня.
— Начало твоего стиха — нежные поцелуи, девичий смех — это обо мне?
Я киваю. Ненавижу себя за это, но киваю.
— После этого идут жаждущие поцелуи, царапающие руки, взятие насильно… — он тяжело дышит. Губы Питера сжимаются, прежде чем он продолжает. — Это изнасилование. Сидни, если какой-то парень сделал это с тобой…
Я прислоняюсь к нему. Прижимаюсь лицом к его груди. Сердце Питера быстро колотится.
— Старые раны, — говорю ему, — я написала, даже не подумав. Просто вылилось на бумагу, — я глубоко дышу и отхожу. Питер отпускает меня. — Эта часть никак не связана с тобой или с твоим ночным кофе.
Уголки моего рта расплываются в кривоватую улыбку. Это самая печальная улыбка. И по выражению Питера видно, насколько она печальна.
Он долго ловит мой взгляд. Мы больше не прикасаемся. Но как бы я хотела этого. Через мгновение, Питер отдает мне бумагу.
— Я не прочитал полностью. Не думаю, что должен был это увидеть. Не хотел… — он пытается подобрать нужное слово.
Я беру листок и разрываю его.
— Все нормально. Теперь я в порядке, — но по его взгляду видно, что он мне не верит. — Правда, все хорошо. Я пережила это. Почти. В большей степени. Просто сегодня вышла из строя, вот и все.
— Почему? Что произошло?
Я пожимаю плечами и вспоминаю о письме в учебнике.
— Помнишь, я говорила, что моя семья была недовольна, когда я уехала?
Он кивает.
— В общем, это правда. Но было еще кое-что, — я смотрю ему в лицо, обдумывая, стоит ли ему рассказывать или нет. Его взгляд вырывает слова из моего горла. Они были в нем в течение многих лет.
Не осознавая, что делаю, я рассказываю ему свою историю.
— Я уехала. Перед тем как получить тут стипендию, я собрала вещи и уехала. И больше не возвращалась. Я ничего не говорила своей семье. Я не пользуюсь Фейсбуком или Твиттером. Я выбрала самое ужасное место, какое только можно представить, чтобы они не нашли меня. Я сделала все, разве что имя не поменяла. Я думала, что это сработает. Никто не находил меня. Никто не звонил и не пытался поговорить со мной в течение четырех лет…
Я вытаскиваю конверт из книги и кручу в руках.
— До сегодняшнего дня. Мой брат написал мне письмо. Я получила его прямо перед занятием, — я слишком много говорю, не должна, но не могу остановиться.
Пока говорю, Питер смотрит на меня. Я никому не рассказывала об этом. Никто здесь не знал, что меня изнасиловали. Никто ни о чем не догадывался. Мое лицо пылает от стыда, и я отворачиваюсь. Протягиваю Питеру конверт, сажусь на стол и начинаю болтать ногами перед собой.
Питер берет конверт и вертит его в руках, прежде чем опять посмотреть на меня.
— Что ты собираешься делать?
Я пожимаю плечами.
— Не знаю. Выбросить. Сменить имя, — я смотрю на свои туфли.
— Он причинил тебе боль? — он рассматривает конверт, когда я поднимаю на него глаза.
Я трясу головой.
— Все было не так. О, Боже, я не… — я заикаюсь и потираю лицо ладонью. Когда я смотрю на Питера, я хочу ему все рассказать. С ним я чувствую себя в безопасности, будто ничто мне не навредит.
— Я никогда не рассказывала никому, только членам семьи, — на мгновение замолкаю, вспоминая те вещи, которые так хочу забыть. — Я знала его, парня, который…, — изнасиловал меня. Я до сих пор не могу это сказать.
Вдыхаю воздух, будто его не достаточно, и смотрю в сторону от Питера.
— Мы встречались. Я не была готова к сексу. А он был. Он получил, что хотел. Сказал, что повторит это, ведь никто мне не поверит. После того как это случилось в первый раз, я пошла к маме. И рассказала ей. Она рассказала отцу. Но они ничего не сделали. Сказали, что это было свидание, типа я не так поняла и ввела его в заблуждение. Узнал мой брат, ведь я встречалась с его лучшим другом, и сказал, что его лучший друг никогда бы так не поступил. Они обвинили меня. Все. Повторяли, что это моя вина, — я подняла голову и встретилась глазами с Питером. — Я была в выпускном классе старшей школы, — я улыбаюсь, но получается зловеще. — Знаешь, что было самым ужасным? Моим родителям нравился парень, который так поступил со мной. И после всего, они хотели, чтобы мы продолжали встречаться.
— Так это не прекращалось? — Питер складывает руки на груди. Его мускулы проступают сквозь рубашку.
Я трясу головой.
— Нет, — мой голос переходит в шепот. В меня врезаются воспоминания. Я вижу серебряную вспышку, будто все происходит наяву. Мои пальцы дотрагиваются до горла, чувствуя ожерелье, которое прячет мой шрам. Эту часть истории я не могу рассказать ему. Отказываюсь пережить это вновь. Мой голос смягчается. Я потираю руками колени.
— Я не знала, что делать. Я не могла уйти от него. И не могла рассказать кому-то еще. Раз родители мне не верили, куда уж друзьям? Так я поменяла колледж, никому не сказав. Я нашла это место, и здесь мне дали все, что было необходимо. Я убежала без оглядки.
Долгое время Питер молчит.
— У тебя была тяжелая жизнь, и я лишь подлил масла в огонь, — его голубоглазый взгляд пронзает мой.
Я отбрасываю его извинения.
— Тебе не за что извиняться.
Питер качает головой и обхватывает себя руками.
— В первую ночь нашей встречи я привел тебя домой. Позволил себе вещи, которые не должен был. И уж точно не должен был просить тебя уйти.
— Ты ничего не сделал.
— Все равно, что надрать тебе задницу, — Питер вздыхает и пробегает рукой по волосам. — Слушай, это не извинение, но ты должна знать, что дело не в тебе. Около года назад кое-что произошло. Я кое-кого потерял. И еще не смирился с ее потерей, — он замолкает. Питер не смотрит на меня. — Я пытался жить дальше, но не смог. Вот что случилось той ночью, когда мы встретились. Я не мог рассказать тебе тогда. Не уверен, что и сейчас смогу рассказать всю историю…