— Ах, мне сейчас не до ее красоты! Если бы ты знал, как ее глаза поразили меня!

— Черт возьми! Быть может, не лишнее остерегаться? Что ты скажешь относительно маленького путешествия за границу?

— Перед майским парадом? Полковник никогда не согласится!

— Это верно!.. Ну, будем надеяться на счастье! Отбрось постную физиономию. У тебя вид статуи командора, Дон Жуан ты эдакий!

Грецки хотел уйти, но Резов его остановил.

— Приезжай сегодня вечером к моей сестре, божественной Адине, как говорит генерал Клин, воображающий, что цитирует стихи... Моя сестра в самых хороших отношениях с начальником полиции... Ты не сердись, что я говорю тебе это! Она вертит им, как хочет, а он облизывается, глядя на нее, как кот на крынку с молоком, поставленную очень высоко!.. Но что делать, мой милый? Надо жить иллюзиями, если не можешь пользоваться действительностью!

Грецки не утерпел и улыбнулся, подумав, что иногда кот, подпрыгнув высоко, опрокидывает крынку, чтобы воспользоваться молоком... Но он все же отправился вечером к княгине, у которой приемы была назначены по понедельникам, после итальянской оперы, и продолжались от одиннадцати до трех часов. Ужина обычно не было, а также и танцев, но зато игра в страсть и соблазн переходила со ступеньки на ступеньку.

Вся гвардия и хорошенькие женщины-аристократки забавлялись этой игрой, не стараясь поймать друг друга в сети.

Адина стояла выше суждений своих друзей и подруг: хотя много рискованного произносилось, но в этом доме не было совершено ни одного бесчестного поступка! Только много соблазнителей в положении, остроумно примененным Резовым к генералу Клину, облизывались, глядя на хорошенькие горшочки, стоявшие для них недосягаемо. Быть может, некоторые горшочки и были разбиты, но это не касается нашего рассказа.

— Подумай, Адина, — сказал Резов, поймав сестру в дверях, — один из нас встретил сегодня нашу жертву!

— Один из вас? Значит, это не ты?

— Увы, нет! Я ее так мало видел, что и не узнал бы!

Взглянув на хитрую мину брата, княгиня подмигнула и, ударив его веером по руке, произнесла: „Глупый!“

— Кто же счастливец, узнавший ее?

— О, нет, сестра! Секрет романа и тайна драмы! Клятва трех героев над кинжалами и все потрясающее старинных драм заключается в этом! Ты можешь послать меня на смерть, но этого не узнаешь!

Горячность его во время рассказа привлекла внимание генерала Клина, но увидев, что это был Резов, высокий чиновник, раздвинув сморщенные было брови, подошел к Адине.

— Генерал! — произнес Резов с целью посмеяться. — Знавали ли вы преступников, выдававших сами себя, чтобы избежать преследования полиции?

Генерал покачал головой: вопрос показался ему невозможным.

— Да, mon général! Есть такие, я вас уверяю, что есть! Вот первый пример: я прошу вас посадить меня на ночь в тюрьму, чтобы избежать преследования моей жертвы!

— Неужели? — спросил генерал, снисходительно относясь к этой шутке. — Кто же ваша жертва?

— Женщина, женщина, генерал! — проговорил Резов с ударением, вызвавшим улыбку на лица присутствующих. — Генерал, спасите меня хоть на сегодняшнюю ночь! Я боюсь быть узнанным!

— Так это маскарадная победа?

— Почти что вроде этого!.. И вот его — тоже! — сказал Резов, возбужденный, как от вина в ту ночь похищения, указывая на подходившего Грецки. — Он в таком же положении, как и я: нас обоих преследует женщина!

Грецки, бледный от страха и гнева, старался выдержать обращенные на него взгляды, но внимание больше было обращено на Резова. Тот по своей неосторожности возможно далеко бы зашел, но сестра испугалась за него и ущипнула до крови его за руку. Он пришел в себя и вскрикнул:

— Что я вам такое рассказывал, господа? Сестра ущипнула меня до смерти! Всегда и всюду женщины!..

Подали ужин, и разговор веселого общества принял другое направление.

Грецки уехал и возвратился домой, полный ярости. Войдя в свою комнату, слабо освещенную ночником, он содрогнулся, увидя в углу какую-то темную массу. Он в ужасе попятился назад думая, что перед ним Раиса, но масса не двигалась и, когда он зажег свечу, то увидел, что это была его новая шуба, принесенная утром портным... Проклиная страх, посылая ко всем чертям гуманность и самого себя, Валериан уснул на левом боку и провел всю ночь, не выходя из кошмаров.

15.

На следующий день вечером, как это иногда случалось, графиня Грецки была позвана к государыне и находилась во дворце с другими дамами. Разговор, хотя не очень воодушевленный, был свободен. Этикет был изгнан из этих собраний без приготовлений и был заменен изысканной вежливостью, быть может, несколько педантичной, но не мешавшей свободно высказываться. Вдруг разговор оборвался, и воцарилось короткое молчание.

— Тихий ангел пролетел над нами, — сказала государыня, припоминая русскую поговорку, часто повторяемую, когда в обществе внезапно наступало молчание. — Первое слово принадлежит ангелу! Графиня, слово за вами!

Графиня Грецки улыбнулась.

— Я могу говорить только о земном, — сказала она.

— Ну и прекрасно! Расскажите нам что-нибудь хорошее: это доставит нам отдых после злословия.

Какое-то внутреннее подсознательное чувство подсказало графине, что настала удобная минута рассказать о Раисе.

— Если бы я смела, — начала она, — поведать вам хотя и не о благотворительном вечере, но все же заслуживающем внимания...

— Мы все слушаем, — сказала императрица, удобно располагаясь в кресле.

— В одном из домов предместья, — так начала свой рассказ графиня, — жила некогда молодая девушка с отцом и матерью. Это были честные люди, воспитавшие свою дочь в любви к своим обязанностям! Молодая девушка была умна и вполне невинна.

— Была ли она красавица? — спросила государыня.

— Она красавица, но так как эти люди бедны, то, достигнув девятнадцати лет, молодая девушка еще не имела жениха! Да она и не думала о замужестве! Все ее мысли и стремления были направлены к тому, чтобы, давая уроки музыки, иметь возможность поддерживать существование своих родителей, в особенности больной матери!.. Возвращаясь однажды около шести-семи часов вечера домой с урока музыки, девушка сделалась жертвой из ряда выходящего случая!.. Тройка с тремя молодыми людьми проезжала по пустынной улице; седоки были очень пьяны, они нашли девушку красивой...

Послышалось движение. Вошел государь. Жестом руки он показал, что не желает прерывать рассказ, и стал напротив графини, которая продолжала говорить, уже обращаясь прямо к нему:

— Они, найдя ее красивой, несмотря на ее крики и отчаянное сопротивление, похитили ее и увезли туда, где надеялись, что их уже никто не потревожит... Когда молодая девушка возвратилась домой, ею уже было все потеряно: она была обесчещена и мать ее умерла с горя! Вот мой рассказ... Простите, что я не придумала ничего веселее!

— Но рассказ не кончен, — заметила государыня. — Что же было дальше?

— Дальше мне ничего неизвестно!

— Где это произошло? — строго спросил государь.

Графиня Грецки молчала.

— Где и когда это произошло? — повторил государь еще строже.

Графиня встала, поклонилась и твердым голосом ответила:

— В Петербурге, ваше величество, в этом году!

Присутствующие испуганно переглянулись: всем был известен этот рассказ, но каждый ждал, как это будет принято государем.

— Графиня, пойдемте сюда, — сказал государь, сделав знак государыне, и все трое удалились в соседнюю комнату.

Тут графиня уже подробно рассказала все, что ей было известно. Честность ее практического ума делали ее драгоценной, когда дело касалось подробного донесения: она никогда не преувеличивала и не уменьшала, а твердость ее суждений давно снискала ей доверие августейшей семьи.

Когда государь удостоверился, что факты были налицо, то, подумав немного, высказал свой приговор:

— Завтра, раньше полудня, все трое должны быть найдены!.. Вы сказали, графиня, что они гвардейские гусары, донесение у начальника полиции было?

Графиня ответила утвердительно.

Государь позвал личного адъютанта и, отдав ему нужные приказании, обратился к государыне: