Задумавшись, Марта молча вышивала что-то, отрешённо разглядывая работу. Взгляд был каким-то пустым и печальным.

Наталья Алексеевна с энтузиазмом вертелась перед зеркалом, румянясь и выбирая платье. Когда Ксеня уже принялась за её причёску, цесаревна, наконец, заметила притихшую Марту.

— Ты что это сидишь? — возмутилась царевна, гневно покосившись на девушку. — Я что, не ясно тебе сказала? Собирайся.

— Куда, госпожа? — не поняла Марта.

— Полчаса тебе о том толкую, дурёха! — всплеснула руками Наталья. — Сегодня приглашены иностранные послы, будет бал, танцы. Брат их не любит, потому они редко бывают. Ты приглашена по его личному приказу. Собирайся.

— Да, госпожа.

Отложив работу, девушка сделала изящный реверанс.

Чёрное платье было простым и красивым. Оно идеально подчёркивало женственность её фигуры, оттеняло жемчужную белизну кожи. На щеки наложили немного румян, сурьмой подчеркнули брови, а в пышную причёску ловко вплели тонкую жемчужную нить в тон скромному ожерелью с тем же камнем. Марта была сейчас особенно красива, вот только внутри всё больше разгоралось раздражение. Что-то в ней было задето, хоть она и не понимала, что именно.

Удовлетворённо улыбнувшись, цесаревна вышла, думая, что Марта следует за ней. Вот только она, поколебавшись немного, взяла тулуп и направилась совсем в другую сторону.

Жутко ощущать себя всего лишь куклой в руках кукловода, былинкой, безропотно повинующейся любому дуновению ветра. Это чувство сдавило грудь, как стальные клешни, не давая дышать, горло царапал горький ком, а на бледном лице не осталось ни кровинки. Девушка шла уверенно и спокойно, но едва заметная слезинка обожгла щёку сквозь полуопущенные ресницы и солёной каплей с привкусом непонятой боли скользнула по губам.

В лицо дыхнул свежий морозный воздух, серое безоблачное небо наводило тоску, а хрупкие снежинки, танцуя, спускались на вытянутую ладошку. Она всё шла куда-то, не разбирая пути, с приклеенной улыбкой, словно смеясь над тщетной верой в чудо, осколки которой вонзались больнее тысячи ножей.

— Что могло огорчить вас, мадам? — вывел её из задумчивости чей-то голос с изрядной долей насмешки.

— Нисколько я не огорчена, господин, — слегка склонила голову девушка, узнав в говорившем своего бывшего владельца.

— Неужто вам, бабам, и вовсе повода не нужно, чтобы удариться в слёзы? — удивился он, внимательно глядя на неё.

Марта давно привыкла к его пристальному взгляду.

— Женщины — очень непостоянные существа, — улыбнулась девушка. — Порой мы сами не можем объяснить причину своего же смеха или слёз.

— Ты, мне мнилось, должна была сопровождать свою госпожу, — оставил Меншиков нудную философскую тему.

— Она сейчас не нуждается в моём присутствии, — поджав губы, отозвалась она.

Внезапно Марта вздрогнула от странного резкого звука. Переведя взгляд на потемневшее вечернее небо, она со священным ужасом и детским восхищением увидела тысячи маленьких цветных огоньков, шумно разрывающихся вдали и незаметно спадающие куда-то вниз.

— Что это? — с придыханием произнесла женщина, едва не хлопая в ладоши.

— Чудеса пиротехники, — улыбнулся тот, глядя в том же направлении, — фейверк называется.

— Это чудо! — восхитилась Марта, не отрывая взгляда.

— Уж не думал, что когда-нибудь встречу человека, которого ещё можно будет удивить или обрадовать подобным, — усмехнулся он.

— Что вы! Такая красота не может не удивлять и не радовать, — уверенно ответила Марта.

— К таким мелочам вполне можно быть равнодушным, если перед глазами куда более завораживающая красота. Например, очарование некоторых женщин, — хитрый цепкий взгляд не оставлял сомнений, развеивая прозрачность намёка.

Девушка слегка порозовела.

— Не сомневаюсь, что для вас именно это — истинный источник вдохновения, — тихо усмехнулась она.

Всем известна слава большого ловеласа — ближайшего друга царя.

Меншиков мог лишь безропотно согласиться с этим утверждением, дабы не кривить душой.

Однако не довелось им вдвоём долго наслаждаться видом зимнего сада, салюта и затянувшейся паузой…

Часть 10

Почти весь вечер Елизавета кокетничала с симпатичным послом-французом, потягивая лёгкое вино, наигранно смеясь и ловко, незаметно поглядывая на Петра.

Тот словно и не видел её, в свою очередь был довольно вежлив с гостями, но как-то снисходительно, как может быть милостив добрый хозяин по отношению к подневольному крестьянину.

Весёлые русские танцы, чуть более безыскусные манеры и традиции казались гостям совершеннейшей дикостью, но они прятали свои впечатления под слащавыми улыбками, а царь и его подданные не собирались их ни в чём разуверять.

— Скажите, правдивы ли слухи о том, что вы собираетесь строить новый город на Неве, государь? — склонившись так, что напудренный парик едва не подметал пол, пропел один из послов.

— Верно, — кивнул царь, задумчиво глядя в окно. — Этот город станет новой столицей империи.

— Империи? — побледнел посол.

— Именно, — с усмешкой подтвердил Пётр, силясь не рассмеяться от комичного испуганного и растерянного выражения лица посла. — Недалеко то время, когда Россия станет империей. Всё идёт именно к этому.

Не найдя что возразить, посол досадливо поджал губы. Он старался дословно запомнить эти слова, чтобы потом всполошить ими Европу и предотвратить вышесказанное развитие событий.

В уме он перебрал возможные последствия строительства этого города вследствие его предполагаемого географического положения и ряда других причин.

— Это потребует множество жертв, — попытался возразить посол. — Много человеческих жизней потребуется для того только, чтобы вбить колья в ледяной воде… а уж на остальное и подавно…

— Если цель оправдывает требуемые средства, то русские люди не жалеют сил для её достижения, — ответил царь. — А когда дело касается процветания государства, для нас и вовсе нет ничего невозможного.

Посол напряжённо размышлял над словами царя. Определённо, нельзя допустить возвышения этих варваров на внешнеполитической арене. А ещё лучше загнать их обратно, в леса и болота.

— Как же вы назовёте будущую столицу? — решил он сменить тему.

— Её название увековечит имя основателя. — Это Пётр решил для себя уже давно. — Петербург.

«…И он станет окном в Европу, а также занозой для ваших королей и кардиналов», — про себя добавил царь.

Посол едва сдержался, чтобы не фыркнуть. У этого человека слишком большие амбиции.

Вот только откуда тогда это навязчивое ощущение, что идеи Петра не просто пустые слова?

— Государь, — прервал эту «милую» беседу государственный казначей, — мы вновь недосчитались довольно немаленькой суммы.

Пётр мгновенно переменился в лице.

— Кто? — Он едва не скрежетал зубами.

— Тот же человек, что и прежде, — склонил голову казначей.

Все, кто находился достаточно близко, отпрянули, увидев, как страшно перекосилось в гневе лицо государя. Каждый подданный знал, что в ярости царь беспощаден.

— Чёрт бы его побрал! — сквозь зубы выругался Пётр. — Где этот тать* бесстыжий?!

— Если память не подводит, вышел, — смиренно ответил казначей.

Словно грозовая туча, с перекошенным злостью лицом, царь направился к выходу, не замечая, как шарахаются от его страшного вида присутствующие. Музыка и веселье несколько поутихли.

— Что притихли-то? — на секунду остановился царь. — А ну, продолжайте!

Веселье продолжалось, а царь, идя дальше, тихо добавил:

— …Чай, казнь будет короткой!

…

Царь уверенно направлялся на знакомый голос с намерением раз и навсегда выбить из него желание воровать.

— Это чудо! — раздался из-за присыпанных снегом кустов не менее знакомый звонкий голосок.

Узнав этот голос, Пётр даже на секунду удивлённо приостановился.

— Уж не думал, что когда-нибудь встречу человека, которого ещё можно будет удивить или обрадовать подобным, — усмехнулся Меншиков.