От большого ума Веня сообщил родителям о своем намерении привести в их дом невестку.

– И кого это, интересно? – полюбопытствовала Венина мамаша, насмешливо глядя на плод их со Скрипниковым былой любви.

– Нилку. Я люблю ее, – на всякий случай объяснил Веня.

– Нилку? – ахнули родители. Батя у Вени трудился токарем на метизном заводе, а матушка – медсестрой в поликлинике. Батя в семье был головой, и мать – вертлявой шеей.

– Нилку.

– Эту версту коломенскую, эту тлю? – не поверил папаша.

– Никакая она не тля, – оскорбился за любимую Веня, – она хрупкая и нежная.

– Много ты понимаешь, – презрительно скривился папаша, – тебе жена нужна, а не ваза напольная. И вообще, сходи в армию, а там видно будет.

Мамаша хранила горестное молчание.

Медицина бессильна: если ее Веня что-то задумал, пойдет до конца.

Сколько слез она пролила, отговаривая его от армии, а все без толку. Но жениться на Нилке – это уже слишком. Это – поставить крест на роду Скрипниковых.

Ясно же: дурная кровь у этих Кива. Что мать, что отец – совсем спились, усохли, в скелетов превратились, уже ветром качает. А ну как Нилка пойдет по родительским стопам и потянет за собой их кровиночку? Ведь всем известно: если жена пьет, то муж обязательно сопьется. А ну как пагубная тяга передастся внуку или внучке? Тьфу, тьфу, тьфу.

– …Сначала нужно объяснить этой шалаве, этой паскуде Нилке, чтобы она выбросила Веню из своей глупой башки. Не поймет – тогда война. До кровавых соплей. До последнего патрона, – стучал по столу старшина запаса Скрипников-старший.

– Можно и грех на душу взять, отворотное зелье подлить Вене, – подала идею мамаша.

– Потом отмаливать будем, все потом, – поддержал идею глава семейства, – сейчас все средства хороши.

Говорить с Нилкиными родителями смысла не имело, решено было обратиться к единственному вменяемому члену семьи – бабе Кате.

Когда Скрипниковы высадились перед домом Катерины Мироновны из своего доисторического «мерседеса», работавшего на газу и по этой причине несусветно чихающего и чадящего, вид у них был воинственный. Не хватало только флага и барабанов на шее.

Звук привлек внимание Катерины Мироновны, она отодвинула тюлевую занавеску, рассматривая транспортное средство и святое семейство:

– О, Нилка, кажется, сваты приехали.

Обе застыли с отвисшими челюстями.

– А если они не свататься? – высказала сомнение внучка.

– А зачем тогда? – задала здравый вопрос бабушка. – Я бы на их месте рада была сбыть с рук своего обалдуя. Или у вас что-то было с ним?

– Ба! – надулась Нилка. – Как ты можешь?

Препираться времени не было – сваты уже колотились в калитку, Катерина Мироновна подалась открывать, а Нилка ушилась в спальню.

– Здравствуйте, гости дорогие! – Взгляд Катерины Мироновны приобрел особую глубину и проницательность. Этот взгляд остался из трудового прошлого и по праву считался фирменным.

Под этим фирменным взглядом гости стушевались и приняли предложение попить чаю.

Катерина Мироновна решила пустить пыль в глаза сватам: выставила чайные пары из тонкого белого, волнистого фарфора, подала карамель «Клубника со сливками» и хворост, испеченный накануне для Нилки. Тощая, как вешалка, Нилка хворост есть отказалась наотрез – не пропадать же добру.

Пока закипал чайник, гости осматривались и хранили неловкое молчание, и бабе Кате пришлось вести светскую беседу о погоде и видах на урожай.

Чай с листом смородины скрипниковская мамаша оценила.

– Полезно для здоровья, чистит лимфу, – со знанием дела сообщила она.

– Жаль, мозги не чистит, – подал голос скрипниковский папаша.

– Для прочистки мозгов есть другие средства. – Катерина Мироновна качнула головой в сторону ухватов, приткнутых у печи. – Вашему-то я обещала приложить, если не отлипнет от Нилки.

– Это еще кто к кому прилип, – запальчиво возразил Скрипников-старший.

– Сват, – изумилась Катерина Мироновна, – ты чего, шуток не понимаешь?

– Какой я вам сват? – уязвленный до глубины души, ответил Венин батя. – Ваша бикса задом вертит перед нашим-то недоумком, вот ему моча и ударила в голову. Ему осенью в армию, а он – жениться.

– Чем там вертеть-то? – нехорошо усмехнулась баба Катя. – Там вертеть нечем.

– Вот и я говорю, – с удовольствием поддакнула Венина мамаша, – смотреть не на что.

В кухне воцарилась нездоровая тишина.

– А-а, – сообразила баба Катя, – так вы, стало быть, пришли мне отступного дать?

– Какого отступного? – испугался передовик производства.

– А вы как думаете? Мы только за деньги согласны снять вашего Веню с крючка.

– За деньги? – позеленела мамаша.

– Да. Вы же не хотите, чтобы Веня женился на моей Нилке? Готовьте выкуп. Иначе не отпустим зятя. Нам в доме мужик нужен, работник. Веня парень крепкий, опять же дети здоровыми будут.

– Кстати, о детях, – с ядом заметил папаша, – нам от вас ничего не надо. Никаких детей.

– Это плохо, потому что мы аборт делать не станем.

– Какой аборт? – взвилась мамаша.

– Так дело молодое, – с удовольствием сообщила Катерина Мироновна, – у них это быстро. Вон Уфимцевы Санька со Светкой приехали в ЗАГС расписываться, а у Светки схватки начались. Так они из ЗАГСА прямехонько в роддом угодили.

Скрипниковская мамаша отставила хрупкую чашку, поджала губы.

– У вашей Нилки наследственность, а нам в семью алкоголики не нужны. Не видать вам нашего Вени. Охмурили парня, теперь шантажируете ребенком. Постыдились бы в вашем возрасте.

– Это я должна стыдиться? Пришли в мой дом, сидите тут, мою внучку, меня с грязью смешиваете, а мне же еще стыдно должно быть? – Баба Катя с достоинством поднялась и подбоченилась. – А ну, пошли вон, пока я ухват не взяла. Генетики. Моя девка в рот спиртного не берет – насмотрелась на родителей-то.

– Алкоголизм передается по наследству! – пискнула мамаша, ходко перебирая ногами по направлению к выходу.

– Тупость тоже передается по наследству, – окоротила медичку Катерина Мироновна, – и не через поколение, а от отца к сыну.

– Держите свою девку на привязи, – на ходу бросил папаша, – а то я за себя не ручаюсь.

– Ах ты, пес шелудивый, – потянулась к ухвату баба Катя, – это я за себя не ручаюсь! Пшел вон.

– Мы в суд подадим! – отступал Скрипникников-старший на всякий случай спиной.

– А мы на алименты, – пригрозила баба Катя.

* * *

…Происходящее напоминало сон.

Выложенный плиткой тротуар, купеческие домики, высотные дома – от восторга слезы наворачивались. Столица мира с техникумом в центре.

Перед зданием техникума Нилке захотелось пасть ниц. Внушительные колонны, портики, пушкинские фонарики…

В их рабочем поселке самыми значительными архитектурными сооружениями числились бывший клуб завода (ныне здание поселковой администрации) и церковь. Ни там ни там Нила ни разу не была.

Сумки обрывали руки, восторг пополам со священным ужасом стиснули сердце, и ноги налились тяжестью. Если бы ее не подхватила и не внесла в святая святых стайка девчонок, не исключено, что Нила бы простояла, пялясь на львиные морды на капители, до темноты.

– Ну? Ты туда или оттуда? – услышала она насмешливый голос и вынуждена была сдвинуться с места, и войти в каменную прохладу, и ощутить себя одной из небожительниц.

Наконец-то.

Дверь с хитрой пружиной мягко вернулась на место, отсекая Нилу от прошлого.

Попав со света в полумрак, она ослепла и целых пять минут ориентировалась на запахи и звуки. Пахло едой и краской.

Постепенно из мрака проступили очертания холла и лестницы на второй этаж, к которой устремились девчонки. Во все глаза рассматривая одежду и обувь на них, Нилка потрусила следом.

Она бы так не оделась. Впрочем, как бы оделась она, если бы у нее была возможность, – неизвестно.

Запах столовой исчез, зато запах краски усилился.

– Эй, абитура? – раздался все тот же насмешливый голос.

Девчонки наблюдали за потугами вновь прибывшей втянуть сумку (чего только бабушка туда натолкала, камней, что ли) по ступенькам.

Во взглядах, устремленных на нее, читалось осторожное любопытство, и Нила насупилась:

– Че?

– Как звать?

В горле запершило, губы стали чужими.

– Неонила. Нила, – исправилась она и внезапно обозлилась. Дура. Деревня. Так и будешь снизу вверх смотреть на девок?

– Меня Ира, – как вождь с трибуны, помахала ладонью круглолицая простушка.