Ева не сказала о письме Нико, да и вообще никому. Она просто порвала его и выбросила, как будто от этого исчезнут ее страхи.
Но страх оставался.
Более того, лаконичное послание, обернутое в маленький лоскут материи, не выходило из головы и казалось ей зловещим предостережением.
«Может быть, мне отправиться в Лондон? Провести несколько дней с Нико было бы настоящим счастьем. Если не считать интервью, я свободна до понедельника. Я могу сесть вечером на Конкорд и удивить его».
От внезапного телефонного звонка она подпрыгнула.
— Ева, я знаю, что звоню непозволительно рано, но мне необходимо переговорить с тобой. — Голос Моники был несколько возбужденным, но, как всегда, решительным и властным. — Я и без того сколько могла оттягивала этот звонок.
Ева взглянула на часы. Шесть пятнадцать утра. Проклятье, она лежит здесь в растрепанных чувствах без сна уже более двух часов!
— А что стряслось?
— Это не телефонный разговор, но поверь, это очень важно. Когда ты будешь здесь?
Так уж повелось, что когда Моника Д’Арси, редактор журнала «Идеальная невеста», звонила, Ева мгновенно вскакивала с постели. Через двадцать минут она захлопнула дверь квартиры и окунулась в розовый туман свежего утра, сторонясь и уступая дорогу ранним любителям бега трусцой.
— Ваше такси остановилось во втором ряду, мисс Хэмел. Позвольте помочь вам.
Ева рассеянно кивнула. Эдди, на три шага опередив ее, распахнул дверцы машины с шиком королевского лакея.
— Вы выглядите очень мило для такого раннего часа, мисс Хэмел, — добавил портье, ямаец средних лет. — Очень мило!
— Спасибо, Эдди, — отозвалась Ева. — Так уж и мило. Без сна, без кофе, без грима… Даже губы не успела накрасить.
Хотя Ева и снялась для многих обложек журнала «Мода», она по-прежнему продолжала смотреть на себя как на нескладную девчонку-подростка, которой до смерти хочется быть такой же красивой, как ее старшая сестра, немножко пониже ростом, и иметь дружка. Марго была роскошной девушкой, всеми любимой, пользующейся неизменным успехом. И вот внезапно, перед последним годом учебы, все произошло так, словно фея из волшебной сказки махнула палочкой над ее головой — и молитвы Евы были услышаны.
Такси двигалось по Центральному парку, старательно объезжая рытвины и кочки. Хорошо бы сейчас выпить чашечку кофе, мечтала Ева, расположив плечи между пружинами, вылезающими из-под зеленой обшивки. Но Моника была так настойчива, что Ева едва успела собрать свои волосы в конский хвост, и сунуть в карман шоколадку.
Что за ночь! Она достала шоколадку и откусила… Ей непременно нужно выбраться из Нью-Йорка. По крайней мере она сможет выспаться в Лондоне, рядом с Нико. Может, за эти несколько дней она забудет о том проклятом письме.
Когда дверца такси захлопнулась у Семьдесят второй Западной улице, Ева почти улыбалась, представляя себе лицо Нико в ту минуту, когда он войдет в затемненный номер в Савое и внезапно увидит ее на кровати. На ней — ничего, кроме обручального кольца, а на лице — призывная улыбка.
Восторг!
— Пообещай, что ты сделаешь это, Эви Б! Немедленно пообещай!
Моника схватила ее за руку и потащила в просторное, освещенное утренним солнцем помещение Ева удивленно осмотрелась. Обычно идеально убранные комнаты, эти свидетели уникальной драматической судьбы и успеха Моники Д’Арси, сегодня больше напоминали свалку. На ковре восточной работы валялись скомканные бумажки, на столике для коктейлей громоздились грязные кофейные чашки и виднелись обертки от конфет, а хрустальные пепельницы были переполнены окурками. Комната была пропитана запахом застоялого табачного дыма и перекипевшего кофе. Скупое октябрьское солнце, заглядывающее в большие окна, беспристрастно высветило полный беспорядок обычно столь эффектно выглядевшего кабинета.
— Ступай осторожнее. Смотри, не поскользнись в этом бедламе. — Моника показала рукой на ворох бумаг, разбросанных по полу. — Аннет придет через час и займется уборкой… Но, я думаю, ты ничего не ела… В столовой нас ожидает завтрак — кофе, земляника и очень аппетитные булочки с орехами. Я работала всю ночь, и мне сейчас очень нужны углеводы.
«Это должно сработать», — подумала Моника и открыла дверь на террасу, впустив свежего воздуха в прокуренную комнату. Она направилась в столовую, легко передвигаясь по полу из мореного дуба. Опустившись в кресло с высокой спинкой, она поправила поясок атласного платья персикового цвета и из серебряного кувшина налила Еве дымящегося кофе в чашечку из лиможского фарфора.
Косые солнечные лучи, падающие из окна, согревали ледяные руки Моники.
Вчера вечером, когда Ричард уехал на побережье, она пребывала едва ли не в отчаянии. Он был взбешен, узнав о реакции совета директоров, вызванной уменьшением тиража журнала. Монике необходимо было придумать что-то эффектное и грандиозное, и сделать это нужно было немедленно.
Всякий раз, когда она вспоминала о суровом взгляде Ричарда и о том, какое разочарование сквозило в его глазах, ее охватывала паника. Во что бы то ни стало ей требовалось предпринять нечто из ряда вон выходящее, нечто совершенно не ординарное, чтобы он поверил в правильность своего решения сделать ее главным редактором вместо Шенны.
Всю ночь она не сомкнула глаз. Боже, какая это была ночь! Она вышагивала по комнате, придумывала варианты и тут же отбрасывала их, стимулируя мозг сигаретами и кофеином, пока наконец в пять утра ее не осенила идея.
Это должно было сработать. Не могло не сработать. Интуиция подсказывала ей, что такой сплав великолепия и романтики привлечет внимание не только подписчиков и будущих невест в стране, но и любую женщину, которая в душе всегда мечтала о сказочно счастливом замужестве. Если что-то и способно разрушить устоявшийся имидж «Идеальной невесты» как скучноватого рекламного журнала, то это именно то, что она придумала.
— Ну что ж, твоя взяла. — Ева глотнула кофе и с интересом уставилась на Монику. — Я умираю от любопытства. Что именно я должна сделать для тебя?
На первый взгляд, перед Евой сидела обычная Моника — урожденная французская графиня и олицетворение красоты и изящества. Однако в это утро, несмотря на щедрость использованной косметики и эффектность ее обнаженных плеч, можно было заметить, что глаза ее воспалены, и под ними темные круги, а розовые румяна не могут скрыть бледности лица.
— Я задумала нечто фантастическое для «Идеальной невесты», — сказала Моника, выразительно приподняв брови. В ее глазах сверкнули искры. — И ты, душа моя, должна стать главной приманкой.
— Надеюсь, ты не имеешь в виду, что я должна торговать журналом вразнос, — осторожно отреагировала Ева, откусывая булочку с мармеладом и давая себе слово пробежать лишних три мили за свою слабость к подобным излишествам.
— Это План Б. — Моника раскатисто рассмеялась, но Ева заметила, что лицо ее осталось напряженным. Моника потянулась за новой сигаретой. — План А более эффектен. И великолепен. Вот подумай: что нас всех объединяет — тебя и Нико, меня и Ричарда, Ану Кейтс и этого респектабельного сенатора Фаррелла?
— Всеми нами занимается ФБР?
— Типун тебе на язык! Я говорю серьезно.
— Все мы собираемся сочетаться браком, — осторожно предположила Ева, начиная понимать, куда гнет ее собеседница.
Моника кивнула, ее лицо осветилось улыбкой.
— Именно!
— И ты хочешь дать наши фото в «Идеальной невесте»?
— Не просто дать фото, а сделать его центром внимания! Представь себе журнал в газетных киосках. Ева, он разойдется тиражом большим, чем «Секс» Мадонны! С гарантией! — Моника сделала несколько глотков. «Осторожнее, не переборщи», — предостерегла она себя. — Июньский номер выразит заветную мечту каждой женщины, — произнесла она, после чего слова прямо-таки полились из нее. — Слава, состояние, верная любовь!.. Три красивейших невесты, три достойных жениха, изысканные наряды, медовый месяц на Мауи. Ведь это мечта! Плюс еще одна приманка — безвестная Золушка! Это был бы coup de qrace![1] Глаза Моники, встретившись со взглядом Евы, торжествующе сверкнули. — Ты готова к этому? Я собираюсь выбрать какую-нибудь миловидную Золушку из присутствующих на Опра Уинфри Шоу, которой выпадает счастье оказаться в центре внимания рядом с нами.
Увидев, как загорелись аквамариновые глаза Евы, Моника решила закрепить успех, продолжая обрушивать на нее информацию.