— Я сделаю все, что в моих силах.
Родители направились к ним. Мать вела офицера к ней, в то время как отец пошел к винтовой лестнице, ведущей на галерею для оркестра, в другой части залы. Сердце Эмилии подпрыгнуло, и каждый его удар отдавался теперь в ее горле. Она почувствовала, что не может дышать.
— Эмили, о мой Бог! — Аннабель коснулась руки Эмилии. — Посмотри на офицера, идущего с мамой.
Эмилия не просто смотрела на мужчину, она с изумлением глядела на него широко раскрытыми глазами и ничего не могла с собой поделать.
— Он просто великолепен, не правда ли? — как-то испуганно прошептала Аннабель. — Все же он выглядит слишком опасным, чтобы назвать его красивым.
«Он некрасив, — подумала Эмилия. — Нисколько, если красоту мужчины мерить мягкими, тонкими чертами лорда Байрона». В безупречных линиях лица незнакомца не было ничего мягкого. Никакой раздражительности в чувственном изгибе изящно очерченного рта. Никакой слащавости. Только образец силы и подчеркнутой мужественности.
Он был неотразим, очарователен, потрясающ!
Еще никогда в своей жизни Эмилия не видела столь привлекательного мужчины. Здесь оказался воин, который легко мог бы стоять перед ней в блестящих доспехах, ожидая талисмана от своей прекрасной дамы, чтобы взять его с собой на поле битвы.
— Эмили, посмотри, кто к нам пришел, — сказала Одри Мейтленд, стремительно приближаясь к дочери и сжимая руку офицера, будто боялась отпустить его от себя. — Разве это не изумительный сюрприз?
Эмилия бросила быстрый взгляд на мать, изумленная присутствием дерзкого военного.
— Эмили, дорогая, — Одри крепко обняла Эмилию, затем отступила назад, положив руку на грудь, — я вижу, что ты ошеломлена.
Слезы в глазах матери испугали и без того обескураженную Эмилию.
— Мама, я не понимаю…
Слова Эмилии потонули в тяжелом вздохе, когда офицер обхватил ее плечи своими большими руками и притянул к себе. Она уловила тень улыбки на его лице и веселые искры, мелькнувшие в глазах, когда он наклонил голову, чтобы поцеловать ее.
Эмилию целовали и раньше. Несколько скучных поклонников позволяли себе в прошлом слегка коснуться ее губ, прежде чем она успевала увернуться. Но никогда в жизни ее не целовали так. И никогда раньше этого не делал такой мужчина!
Он скользил своими твердыми губами по ее губам медленно, не спеша, так, словно имел все права целовать ее и будто имел право даже на нечто большее. Шок, смущение и волнение охватили ее. Это был поцелуй из самых сокровенных мечтаний. Он, как дерзкий нож, поразил девушку в самое сердце. Казалось, этот поцелуй стал для нее опьяняющим эликсиром.
Незнакомец не пользовался одеколоном. Но отвлекающий аромат кожи и сукна был исключительно мужским. Этот аромат не отпускал ее. Он вызывал в ней желание снова прижаться к мужчине, слиться с ним воедино.
Музыка и многоголосье залы растворились в стуке ее сердца. Хотя он не прижимал ее больше к своей груди, Эмилия чувствовала „сильный поток тепла, исходящего от его тела, согревавший сквозь шелк ее платья. И по какой-то непостижимой причине ее тело впитало в себя это тепло. Она почувствовала непонятное волнение, покачнулась от напряжения мышц, а затем вновь ощутила его прикосновение к своей груди. Ее соски разгорелись огнем, искры которого разлетелись во все стороны. А незнакомец сильнее сжал ее в своих руках. Лишь на секунду. На одно мгновение. И отпустил, оставив Эмилию бездыханной и жаждущей большего. Она посмотрела в его темные глаза и увидела трепетное волнение и вожделенную страсть, которую даже она в своей невинности смогла распознать.
— Мне не хватало тебя, Эмили, — произнес он улыбаясь, отчего на его правой щеке появилась ямочка.
Эмилия зажмурилась, оглушенная переполнявшим ее ответным чувством. На какое-то мгновение ей показалось, что этот человек действительно вышел из ее мечты.
— Не хватало меня?
В его глазах горел колдовской огонь.
— Даже не выразить словами!
Сочные ноты оркестра постепенно слились в оглушительном крещендо и стихли. Через мгновение ее отец обратился к присутствующим:
— Леди и джентльмены, прошу вашего внимания!
Голос отца едва долетал до Эмилии сквозь туман, окутавший сознание. Реальность для нее исчезла в полном смысле этого слова. О небеса! Ее поцеловал какой-то нахал! И, что самое страшное, она ответила на его поцелуй, будто знала его тысячу лет. Что подумают люди об этом поцелуе незнакомца? Особенно теперь, когда она стала замужней женщиной?
Она сверкнула глазами на незнакомого мужчину.
— Что значит эта… — ее слова растворились в испуганном выдохе, когда мужчина прижал к ее губам палёц.
— Тише, сердце мое. Отец собирается сделать объявление.
Эмилия нахмурилась, посмотрела на мать, ища поддержки своему негодованию и не найдя. Неожиданно весь мир, казалось, перевернулся с ног на голову. Ее поцеловал мужчина. Здесь, в центре залы, в ее родительском доме! А мать улыбается! Эмилия оглянулась. Четыреста человек стояли в огромном помещении, обратив все взоры на галерею, где находился ее отец, приковавший к себе внимание всех присутствовавших.
— Как вам уже известно, сегодня вечером мы празднуем свадьбу моей дочери Эмилии с майором Шериданом Блейком, который находится на службе Его Величества короля Георга Третьего. — Отец замолчал на мгновение, посмотрел вниз на своих гостей, и на его губах появилась улыбка. — Мы думали, что майор не сможет присутствовать здесь сегодня вечером, так как по долгу службы ему следовало находиться на Пиренейском полуострове.
«Думали, что майор не сможет». — Эмилия посмотрела на отца. Тревожный холодок побежал по спине, и девушку охватило чувство неминуемой беды, спускающейся на нее, как тяжелые одежды.
— Но, благодаря счастливому повороту судьбы, он смог все-таки присоединиться сегодня к нам. — Хью Мейтленд улыбнулся еще шире, посмотрел туда, где на другом конце залы стояла его дочь, и, кивнув ей, закончил: — Я с большим удовольствием представляю всем вам моего зятя — майора Шеридана Блейка.
Глава 2
Эмилия выронила веер. Палочки из слоновой кости ударили по кончику ее изумрудных туфелек и со стуком упали на полированный дубовый паркет. Она посмотрела на незнакомца, который положил руку ей на плечо.
— Что за чертовщину вы…
— О Эмилия! Это чудесно! — воскликнула Аннабель.
— Эмилия, в нем есть все, о чем ты мечтала, и даже больше. — Одри взволнованно пожала руку дочери. — Я так счастлива!
— Но вы не поняли… Этот мужчина… — Эмилия не смогла произнести ничего больше, так как гости стали сходиться к ней и самозванцу, стоявшему рядом. Улыбки на лицах друзей и родных закружились в круговороте перед ее затуманенным взором, в ушах зазвенели их голоса:
— Поздравляю, моя дорогая.
— О, какая очаровательная пара!
— Я всегда знала, что только такой сильный мужчина добьется руки Эмилии.
— Как вам удалось вернуться, майор?
Мысли в смятении сменяли одна другую. Она принимала поздравления от гостей, будто во сне, — ошеломленная, онемевшая. Это не может происходить на самом деле. Девушка чувствовала себя так, будто вихрь сбил ее с ног. Голова кружилась. Сердце бешено колотилось в груди. Она должна прекратить все это!
Из многоголосой толпы, окружавшей Эмилию и самозванца, вышел отец.
— Ты сделала меня самым счастливым, дочь, — произнес он, коснувшись ее щеки.
— Отец, этот мужчина…
— …считает себя самым счастливым человеком в мире, — произнес самозванец, прижимая Эмилию еще сильнее. — Потому что удостоен такой чести, как получить руку вашей дочери.
Эмилия посмотрела в его темные, как безлунная ночь, глаза.
В их бездонной глубине затаились веселье и едва уловимое предупреждение, лишившее ее слов протеста, которые она намеревалась произнести. Этим взглядом он поймал ее в ловушку, и неожиданно она почувствовала себя голубкой в когтях ястреба.
— Я заказал еще один вальс, — сказал Хью Мейтленд, — для моей дочери и ее мужа.
Эмилия смутно услышала, как скрипки исполнили первые такты вальса. Красавец-офицер, теперь почему-то оказавшийся ее мужем, переместил свою руку на талию и повел к танцевальной площадке, а гости расступились и образовали проход, улыбаясь и поздравляя молодых.
— Как вы думаете, что вы делаете? — прошептала Эмилия, обращаясь к самозванцу и еле заметно пытаясь отстраниться от него.
— Я танцую с моей невестой, — он усмехнулся, и та удивительная ямочка вновь появилась у него на лице. — Улыбнитесь, дорогая. Мы ведь не хотим, чтобы люди думали, будто вы не любите меня.