В это мгновение я точно знал, что приложу все усилия для того, чтобы подобное не повторилось впредь.
— Вот теперь я увереннее в тебе, — кивнул Гэбриэл. Чертов вампир просто читал на моем лице все мысли! — Я знаю, ты справишься.
Вот уж спасибо! Но, несмотря на саркастичные мысли и более чем ужасную ситуацию, я все же был польщен его оценкой. Оставалось смириться с непоправимым и жить с осознанием того, что на моей совести смерть молодой девушки. У нее впереди была целая жизнь, была семья, которой теперь предстояло ее оплакивать, было будущее, которого я ее лишил в одно мгновение. И вновь, как будто прочитав мои безрадостные мысли, Гэбриэл сказал:
— Если тебе от этого станет легче, то у нее не было семьи. Она была совершенно одинока, как это ни парадоксально, и работала проституткой в одном из местных борделей.
Ну, не сказать, что намного, но мне все же действительно стало легче. Однако, сути дела это не меняло, и об этом следует помнить. Сегодняшняя ночь должна стать переломной в моей жизни, теперь все будет по-другому. Я ведь сам сделал этот выбор.
Следующим этапом моего обучения стал урок избавления от трупов. К сожалению, как сообщил мне мой «добрый» наставник, как бы я не старался, но жертвы все равно будут случаться время от времени, хочу я того или нет. Вся жизнь вампира — это череда смертей. С нашей ли помощью или чьей-то другой — неважно. Просто так бросать обескровленные трупы, разумеется, недопустимо. Можно их закапывать, сбрасывать в канализацию или в реку, желательно с грузом или прятать в катакомбы. Лучше всего их сжигать, заметая тем самым следы преступления. Так мы и поступили с той, кого при жизни звали красивым именем Изабелла.
В остаток этой скорбной ночи у меня не было ни сил, ни желания учиться еще чему-либо, поэтому мы расстались с Гэбриэлом задолго до рассвета. И, конечно, у меня более не было настроения скакать по крышам и веселиться. Зато, придя домой, я первым же делом откупорил пузатую бутыль коньяка и выпил ее почти залпом. Думал, это поможет мне расслабиться и забыть хоть на время о событиях минувшей ночи. Действительно, удалось уснуть, но во сне я видел золотоволосую красавицу, которая ласково и маняще улыбалась мне.
Проснувшись, я все-таки заказал плотные портьеры в комнаты. Пока их вешали, пришлось скрыться в ванной комнате, ведь день сегодня был солнечный и ясный, что мне теперь категорически противопоказано. Надо признаться, мне вполне удалось отдохнуть, события ночи уже померкли, совесть моя услужливо молчала, не утруждая себя угрызениями по поводу несчастной золотоволосой проститутки. Наверное, я был слишком эгоистичен и самовлюблен, а также высокомерен, чтобы убиваться по падшей заблудшей душе. Для себя я решил — что было, того не изменить, надо лишь постараться не повторять ошибок и все будет в порядке.
Успокоившись на этот счет, я даже повеселел и, забавы ради, вызвал своего консьержа — надутого, напыщенного, мнящего себя как минимум чиновником первого класса, а не простым привратником. Он явился, отдуваясь от быстрой ходьбы, тревожно уставившись на меня заплывшими глазками и сверкая потной блестящей лысиной. «Наверное, думает, что у жильца появились жалобы», — ухмыляясь про себя, предположил я.
— Чем я могу помочь вам, месье Ансело? — поинтересовался он.
Я подошел к нему вплотную, заставив его нервно сглотнуть, и, пристально глядя ему в глаза, приказал молчать и не бояться. Он замер, вытянувшись в струнку, если такое понятие вообще можно применить к человеку с таким необъятным животом, на котором позолоченные пуговицы ливреи едва ли не стонали от напряжения. Потом, пересиливая сам себя от отвращения (все-таки потная шея толстяка — это вам не хрупкая нежная шейка блондинки), впился клыками в то место, где по идее должна находиться главная артерия. На мое удивление, она именно там и оказалась, хотя под складками жира ее даже учуять было непросто. Напившись, я совершенно спокойно заметил момент, когда глухо бьющееся сердце консьержа начало замедлять пульс, и отпустил его. Тщательно прополоскав рот коньяком, я удовлетворенно вздохнул. Да, расчет был верен. Я вполне могу справляться с дурманящим ароматом и вкусом крови, если к нему не примешивается плотское влечение. Оказалось, очень просто остановиться, если человек, выбранный тобой на ужин, тебе неприятен. Это можно использовать в первое время. Пожалуй, все же лучше так, чем убивать молоденьких девушек. А этому жирдяю ничего не будет, ему, наверное, только на пользу некоторое кровопускание. Надо будет использовать его еще как-нибудь. Приложив к слегка кровоточащей шее консьержа платок и внушив, что его укусила соседская собака, сам же с этой легенды посмеиваясь, так как соседская собачка размером чуть больше кошки, отправил его восвояси. Вполне довольный собой, приготовился к вечеру встречи с создателем, надеясь, что сегодня он не преподаст мне еще какого-нибудь урока в своем духе.
Едва солнце полностью скрылось за горизонтом, я решил, что сегодня вполне готов повидаться с отцом. До встречи с Гэбриэлом оставалось еще несколько часов, поэтому я мог уделить их своему старику, который, безусловно, сейчас с ума сходил от беспокойства, ведь я ушел с древним вампиром, чтобы самому стать таким же, и не подавал о себе знать уже два дня. А сегодня я чувствовал, что могу себя контролировать, и мне ничего не мешает успокоить заботливого родителя, к тому же, я с удивлением осознал, что соскучился по нему. Все-таки, что ни говори, а отец — это единственный человек на свете, которому я еще не безразличен, который ждет меня, несмотря ни на что, который примет меня без всяких условий, в любом виде. Сейчас, основательно подкрепившись толстым консьержем, я отцу не опасен, а, значит, самое время вернуться в родной дом.
Остановив первого попавшегося мне извозчика, я полюбовался по пути вечерним Парижем в огнях фонарей, и вскоре был уже в Бельвиле. У входной двери испытал на себе, что значит не иметь возможности войти в дом. Передо мной в дверном проеме как будто стеклянная стена стояла, хотя на ощупь это был просто плотный воздух, но преграда все же была нерушима. Пришлось просить отца впустить меня, и лишь только когда старик сказал: «Конечно, входи, сынок», я беспрепятственно прошел в гостиную. Отец встретил меня с распростертыми объятиями, радостно и облегченно улыбаясь. Я с удовольствием обнял своего старика, однако, заметив, что он на удивление спокоен. Но тут же выяснилось, почему.
— Еще вчера днем меня навестил лорд Гэбриэл, — сообщил мне отец. — Он рассказал, что с тобой все в порядке, ты быстро учишься и осваиваешься. Что еще мне сейчас нужно для счастья? Только знать, что у тебя все хорошо, сынок, — с теплотой в голосе сказал Гаэтан.
«Отец с возрастом становится сентиментальным», — с нежностью подумал я про себя. Но тут же вскинулся:
— В каком смысле — днем? — воскликнул я. — Ты хотел сказать — вечером, вероятно?
— Да нет же, было чуть больше полудня, — ответил отец, понимающе кивая. — Ну, а что ты думаешь, Джори, он же древний. Уж не знаю, как, но он вполне спокойно ходит как днем, так и ночью, и никакое солнце ему не помеха. Признаться, не будь я уверен, что он вампир, никогда бы не догадался.
Вот она — очередная сногсшибательная новость! Оказывается, есть способ и вампирам ходить днем! Я должен обязательно узнать об этом. Но почему он сам мне не рассказал, когда предупреждал о солнце — моем главном враге? Что-то тут не так. И почему остальные вампиры так не могут? Я намеревался попытаться выяснить это сегодня же ночью.
Потом отец предложил мне выпить с ним горячего чаю, чтобы посидеть и поговорить, как прежде, и отправился заваривать его сам, ведь прислугу он уже отпустил. Вскоре мы, расположившись в столовой, спокойно обсуждали последние события и вообще все подряд, как будто и не было в нашей жизни всех тех ужасных и драматических событий, и просто радовались, что можем быть вместе, несмотря ни на что.
Теперь, когда скрывать ему что-либо от меня было бессмысленно, я смог задать вопрос, который мучил меня уже больше десяти лет, и вернулся к разговору о заветной тетради:
— Скажи, папа, а как ты узнал о вампирах? — поинтересовался я. Сейчас, когда я понял, что конспирация является одной из основ нашего существования, это снова вызвало любопытство. — Едва ли кто-то из них представился тебе подобным образом.
— Конечно, сынок, — подтвердил он мои мысли, — сверхъестественные существа действительно всячески избегают афишировать себя. Скорее всего, я так и остался бы в неведении о темном мире, если бы один из его представителей не открыл мне глаза лет тридцать назад. Так же, как и ты сейчас, я в то время нередко помогал эмигрантам, не имеющим «чистых» документов, легализоваться в нашей стране. В числе клиентов еще в начале моей карьеры оказался немолодой мужчина-вдовец с дочерью Гюли, прелестной девочкой лет пятнадцати — румынские цыгане. Я тогда не обратил на них особого внимания, оба были одеты довольно бедно, но скромно и чисто, отец показался мне серьезным и обстоятельным, едва ли связанным с каким-либо криминалом. И вот, после их первого визита прошло уже около двух лет, как этот мужчина — Лачо Петрешку, вновь появился в моей конторе, будучи сильно расстроенным, буквально в отчаянии.