Наконец Анастасия предприняла очередную попытку с записками. Горничная подбросила записку Станиславу прямо в комнату на видное место. В ней якобы Эльза признавалась в любви Станиславу. Разумеется, согласно жанру, любовная эпистолия попала в руки Аделаиды. Что тут началось! Станислав пытался воззвать к здравомыслию возлюбленной, но, увы, безуспешно. Наконец, ему это надоело, и он помчался за Эльзой.

Он нашёл девушку в библиотеке, та наслаждалась чтением (чего отродясь в Малоярославце не делала!).

– Идём, умоляю тебя! – Станислав схватил её за руку.

– Куда? Зачем? – недоумевала барышня.

– Скажи Аделаиде, что ты не писала мне никаких записок!

Эльза пожала плечами.

– Опять записки! Сколько ж можно? По-моему и так всё ясно: кто-то специально их пишет из вредности.

– Я с тобой совершенно согласен. Но прошу тебя… – Станислав умоляюще посмотрел на девушку.

– Ты что всю жизнь намерен оправдываться перед Аделаидой? Она же тебя замучает! А лет черед пять, когда она постареет и подурнеет, твоя жизнь превратиться в Ад!

Станислав застыл на месте: Эльза была права. Абсолютно права! Вся эта ситуация тяготила его… Он хотел разрубить этот Гордиев узел, но не решался.

– Идём! – решительно сказал он и протянул девушке руку. – Скажи ей, что ты написала… Пусть наконец закончатся мои мучения!

Эльза отложила книгу, поднялась с кожаного кресла и с удивлением воззрилась на кузена.

– А ты обо мне подумал?! У меня, между прочим, есть жених.

– Я знаю… Ты не любишь его.

Глаза Эльзы округлились.

– А это не твоего ума дело! – отрезала она. – Мы намерены пожениться!

– Ты сама себя обманываешь, Эльза. Я всё чаще вижу тебя в одиночестве, а Василия в мужской компании. Нам, наконец, представился случай помочь друг другу. И ты и я… Мы станем свободными. – Станислав привлёк к себе Эльзу.

Внезапно дверь библиотеки распахнулась – вошла Аделаида.

– Я так и знала! – возопила она. – Потрудись объяснить мне: что всё это значит? – напустилась она на Станислава. – Ты уже не скрываешь своей связи с этой девицей?

Эльза густо покраснела и опустила глаза. Ей хотелось сказать что-нибудь резкое и обидное госпоже Рябовой, но отчего-то она сдержалась.

– Адочка! Послушай меня… Мне очень жаль, но ты поняла всё правильно… – волнуясь, произнёс Станислав.

Женщина застыла на месте с открытым ртом. Прошло несколько минут прежде, чем она пришла в себя.

– Прощай, Станислав! – решительно произнесла она. – Я уезжаю в Калугу тотчас же!

Аделаида резко развернулась и покинула библиотеку. Она чуть ли не бегом достигла своей комнаты, вошла и неё и плотно затворила за собой дверь. Наконец, силы оставили женщину, она почувствовала головокружение и слабость, упав прямо около двери.

Станислав, хоть и жаждал разрыва с Аделаидой, всё-таки последовал за ней (возможно, из вежливости или чувтсва вины). Он слегка приоткрыл дверь в комнату и увидел Аделаиду, лежавшую на полу без сознания.

Он, не желая огласки, кое-как протиснулся в образовавшуюся щель, поднял бывшую возлюбленную, положил на постель, а затем растёр одеколоном ей виски. К Аделаиде медленно возвращалось сознание…

В это момент в дверь комнаты постучали.

– Войдите! – раздражённым тоном ответил Станислав.

На пороге появилась Анастасия.

– Сударь, я случайно услышала шум… Может быть, вам нужна помощь? – вежливо поинтересовалась она.

Аделаида окончательно пришла в себя и, приподнявшись на локте, сказала:

– Собери мои вещи… И вели закладывать экипаж. Я уезжаю…

Станислав цепким взором смерил Анастасию.

– Ты имеешь привычку всегда появляться вовремя… – произнёс он и цепко схватил девушку за предплечье.

– Пустите, сударь, мне больно! – умоляла она.

– То платок с вензелями! То теперь эта записка! – в ярости возопил Станислав.

– Я не понимаю вас… – пролепетала горничная. – Ах, сударыня, скажите ему…

– Отпусти девушку! – приказала Аделаида. – Оставь её в покое. Нечего виноватых искать.

Станислав резко развернулся и покинул комнату, предоставив Аделаиде полную свободу действий. Он отправился в гостиную, где мужчины играли в карты.

– Опять размолвка? – поинтересовался Всеволод.

– М-да… И, кажется, окончательная. – Ответил Станислав, наблюдая, как Муравин ловко метал карты на стол.

– Станислав Сергеевич, вы в игре? – участливо спросил он.

– Да… Во что играем?

– В вист[24]. Составите пару Анатолю… – последовал ответ.

На протяжении всей игры в вист Пётр Петрович был на редкость сосредоточенным. Его мучила мысль: размолвка между Станиславом и Аделаидой, действительно, окончательная или нет?

Наконец в коридоре послышался шум.

– Настя, прикажи лакею погрузить мои вещи в экипаж… Пусть хоть чем-то займётся, не всё ж водку пить с Никанором.

Мужчины поняли: госпожа Рябова покидает усадьбу. Видать ссора со Станиславом приключилась не шуточная. Они вежливо простились с дамой и, не дожидаясь лакея, которого черти где-то носили (прислуга окончательно отбилась от рук без должного присмотра), пользуясь кратковременной передышкой между дождями, отнесли её вещи в экипаж. Станислав прощаться не пошёл. Он сидел за столом с гостиной и чувствовал себя последним мерзавцем…

Однако, госпожа Трушина из окна заметила готовый к отъезду экипаж и также поспешила во двор. Любовь Васильевна пребывала в комнате Эсмеральды, женщины занимались гаданием и ничего не подозревали об отъезде Аделаиды.

– …Сударыня, – обратился Муравин к Аделаиде, подсаживая её в экипаж, вам по такой размытой дождями дороге плестись до самой ночи… Подумайте, стоит ли так мучить себя?..

Женщина взглянула на помещика полными слёз глазами.

– Стоит… Я не могу более оставаться здесь.

– Тогда осмелюсь предложить вам стол и кров на сегодняшнюю ночь. Завтра же вы отправитесь в город.

Аделаида, уже немного поостыв, задумалась.

– Благодарю вас, Пётр Петрович, я принимаю ваше предложение. Но сразу хочу предупредить вас, что недоразумение, произошедшее между нами, не даёт вам права…

– Не волнуйтесь, сударыня. Я понимаю, что вы хотите сказать.

Аделаида сморгнула слезинку, та покатилась по щеке.

– Благодарю… Вы на редкость воспитаны и благородны, господин Муравин.

К вящему удивлению провожающих, Аделаида пересела в бричку[25] Муравина, там же разместились её чемодан и саквояж.

Муравин взял в руки вожжи, потому как сам правил бричкой, и занял место подле дамы.

– До свиданья, господа! – Вежливо простился душеприказчик с провожавшими Аделаиду мужчинами и госпожой Трушиной. Он ударил лошадь кнутом, бричка тронулась со двора…

Станислав не удержался, наблюдая из окна гостиной, за отъездом некогда дорогой ему женщины и прошептал:

– Всё кончено… Может быть, оно и к лучшему…

Глава 3

Москва, Берсеньевская набережная

Ксения Иосифовна Подбельская-Гинсбург пробудилась почти в одиннадцать часов утра. Смачно зевнув, она дёрнула за сонетку[26]. Буквально через пару минут в комнату вошла молодая горничная.

– Доброе утро, барыня, – приятным голосом произнесла она. – Как почивалось?

– Хорошо… – сладко потягиваясь, ответствовала хозяйка.

Затем она откинула пуховое одеяло (несмотря на то, что на дворе стоял июль месяц) и изволила подняться. Горничная тут же предупредительно накинула на барыню пеньюар и та проследовала в ванную комнату, выполненную на французский манер[27].

Завершив утренний туалет, Ксения Иосифовна разместилась за небольшим кофейным столиком, стоявшим подле окна. Горничная тотчас подала кофе и сдобные печенья, к коим барыня питала особенную слабость.

Ксения Иосифовна пригубила обжигающий напиток, скушала печеньице, затем, не отрывая взгляда от окна, со вздохом сказала:

– Опять дождь моросит… Сколько ж можно?.. Небесная канцелярия решила извести нас дурной погодой. Ни в коляске прогуляться, ни по саду пройтись. Кстати, есть ли вести от моего супруга?

Горничная, стоявшая всё это время подле барыни, держа небольшой поднос с почтой, опустила очи в долу и виновато ответила:

– Есть пара писем, Ксения Иосифовна… Но от Всеволода Вениаминовича по-прежнему ничего…

– Хм… Раньше Сева себе такого не позволял. Хоть и носился по Европам, но весточки присылать не забывал, – с укором произнесла дочь банкира. – Ладно, давай, что там…