Элоиза Джеймс - Изящная месть

— Меня почти никто не видел, — смущенно промолвила она. — Кроме, пожалуй, мистера Дарби и мистера Форбес-Шеклетта. Да и лорд Пэндросс мог бы узнать меня! Но он уже давно не заезжал в этот дом.

— С Саймоном Дарби и Пэндроссом, думаю, проблем не будет. Рис возьмет с них слово молчать. И они сдержат его, — промолвила Эсме и обратилась к Джине: — Ты не знаешь, Форбес-Шеклетты сейчас в городе?

— По-моему, нет, — ответила Джина. — Леди Форбес-Шеклетт собиралась в этом сезоне представить свету свою юную дочь, но по причине траура им пришлось остаться в поместье.

Эсме облегченно вздохнула.

— Думаю, что у нас может все получиться, — заявила она и снова обратилась к Лине: — Я не сомневаюсь, что вы знаете, как общество отнесется к леди Годуин. Ее дети, если они появятся на свет, станут изгоями. Она будет вынуждена навсегда поселиться в деревне. Ей придется потерять всех подруг. Ведь мы не сможем рисковать репутацией своих детей, общаясь с женщиной, которую избегает все общество!

Джина пришла в негодование и открыла было рот, чтобы возмутиться, но Эсме повелительным жестом призвала ее к тишине. Лину бросило в дрожь.

— Мне очень жаль, что все так вышло… — с несчастным видом пробормотала она. Никогда в жизни ей еще не было так стыдно, как сейчас. — Я немедленно покину этот дом и никогда больше…

— Но прежде нам бы хотелось, чтобы вы кое-что сделали для леди Годуин, — перебила ее Эсме. — Этот скандал мы можем уладить только одним способом. Мы должны врать так нагло и убедительно, чтобы никто не смог докопаться до истины. — И, повернувшись к дамам, Эсме вдруг учтивым тоном произнесла: — Разрешите представить вам троюродную сестру Риса, вдову, приехавшую в Лондон, чтобы обрести здесь мир и покой после перенесенной тяжелой утраты.

Джина открыла рот от изумления, Хелен вздрогнула, а Гризелда насторожилась.

— Вы хотите, чтобы я выдала себя за троюродную сестру лорда Годуина? — переспросила Лина.

Эсме кивнула:

— Да, с этого момента вы — дальняя родственница Риса. Вы приехали из сельской глуши. И он еще не успел вас никому представить. Запомните это! Мы должны воспользоваться тем, что, по существу, никто не видел знаменитую любовницу Риса. Мы заявим, что эта девица давно уже покинула дом графа Годуина. К Рису приехала молодая родственница, а Хелен вернулась к мужу на время, чтобы составить компанию юной гостье.

— Ты думаешь, нам поверят? — с надеждой спросила Хелен.

— Да, но сначала нам, конечно, придется представить мисс Маккенну свету. Мне кажется, нам удастся остановить грязные сплетни о Хелен. И немаловажное значение будет иметь то, что мы — три порядочные дамы с безупречной репутацией. Вряд ли кто-нибудь подумает, что мы стали бы рисковать своим добрым именем, а тем более представлять свету женщину легкого поведения.

Гризелда лукаво улыбнулась.

— Я знаю, кто должен представить дальнюю родственницу лорда Годуина обществу, — промолвила она. — Мой брат вчера вечером свалял дурака, но теперь у него есть возможность искупить свою вину и проявить талант драматического актера.

Том застал брата в комнате за фортепиано. Рис упорно брал аккорд за аккордом, прислушиваясь к их звучанию. Подойдя к инструменту, Том долго стоял молча, пока брат не поднял на него глаза.

— Где Хелен? — спросил Рис вместо приветствия. — Я еще не виделся с ней сегодня.

— Понятия не имею, — ответил Том. — Завтра я уезжаю домой, в приход церкви Святой Марии, Рис.

Граф убрал руки с клавиш.

— Я уже привык, что ты всегда рядом, — промолвил он.

Том хотел опуститься на диван, но он был завален рукописями. Ему пришлось пододвинуть к фортепиано табурет, чтобы сесть напротив Риса.

— Мне надо съездить домой. Я хочу попросить у епископа разрешения сложить с себя духовный сан.

— Этот шаг как-то связан с Линой? — спросил Рис, поглаживая клавиши своими длинными изящными пальцами.

Том от неожиданности потерял равновесие и чуть не упал с табурета.

— Я… то есть… мы… одним словом… да, — запинаясь, пробормотал он.

— А что обо всем этом думает Лина?

— Она не желает выходить замуж за священника, — ответил Том. Он не знал, должен ли просить прощения у брата за то, что берет в жены его любовницу, но в конце концов, поразмыслив, решил не делать этого. — Может быть, мне удастся переубедить ее. Чтобы сложить с себя сан и уйти из церкви, мне понадобится довольно много времени, а я хочу жениться на ней незамедлительно.

Рис удивился. У Тома возникло неприятное ощущение, что перед ним сидит их отец. Он впервые заметил, что Рис был очень похож на старого графа.

— Мне всегда казалось, — задумчиво промолвил Рис, — что хотя тебе и было интересно в Лондоне, но в душе ты стремился вернуться к своим прихожанам.

— Да, я скучаю по ним и знаю, что мне будет не хватать моего прихода. Церковь — мое призвание, — смущенно признался Том. Искренность сейчас казалась ему слабостью. — Но Лина не желает выходить замуж за служителя церкви.

Том старался сделать так, чтобы его слова не звучали оправданием собственной слабости.

— И чем ты намерен заняться, если епископ освободит тебя от служения в приходе?

— Вероятно, я начну работать с сиротами и брошенными детьми, — сказал Том.

— Ты лучше и добрее меня, — промолвил Рис. — Знаешь, отец гордился бы тобой, хотя он старался не выражать свои чувства.

— Единственной эмоцией, которую он разрешал себе проявлять, было презрение, — с горечью сказал Том.

— Я горжусь тобой, Том, — помолчав, произнес Рис. — Ты — хороший человек.

Том взглянул на брата, который, потупив взор, рассматривал клавиатуру. Он почувствовал прилив любви и нежности к нему. Впрочем, он никогда не признался бы Рису в этих эмоциях.

— Значит, ты простил меня за то, что я похитил у тебя любовницу? — тихо спросил он.

— Мне нужен был ее голос, а не она сама. И мне кажется, ты понял это, — ответил Рис. — Услышав ее пение, я загорелся желанием поселить Лину в своем доме, чтобы она пела для меня одного. — Он усмехнулся. — Я вел себя с ней как настоящий ублюдок. Через пару месяцев я осознал свою ошибку, но было уже поздно.

— Я никогда не познакомился бы с Линой, если бы не встретил ее в твоем доме, — заметил Том.

Он хотел остаться приходским священником, но не мог жить без Лины. Том знал, что если она не будет подбадривать его смехом и согревать постель теплом своего прекрасного тела, то он постепенно превратится в старого ханжу.

Рис нажал на одну из клавиш. В тишине комнаты раздался одинокий печальный звук. Постепенно он затих.

— Думаю, мне удастся переманить мадам Фодэр из Королевской итальянской оперы, чтобы она исполнила партию, которую я обещал Лине, — сказал он. — У нее прекрасный голос. — Помолчав, Рис добавил, не глядя на брата: — Я хочу попросить Хелен остаться.

— Остаться жить в доме или остаться с тобой? — уточнил Том. Рис мрачно усмехнулся.

— Ей придется многое мне простить… — пробормотал он.

— Хелен очень любит тебя, — заметил Том.

Рис быстро взглянул на брата и снова отвел глаза в сторону.

— Пойду разыщу ее, — сказал он, вставая. — Я должен показать ей эту музыкальную фразу.

Том тоже поднялся. Вдруг Рис крепко обнял его. Том знал, что старший брат был неразговорчив, предпочитая словам поступки.

Вскоре они оба вышли из комнаты.

Том летел как на крыльях. Наконец-то у него были развязаны руки. Теперь он мог со спокойной совестью просить руки Лины, зная, что Рис не будет возражать против их союза.

В коридоре братья столкнулись с Ликом, выходившим из библиотеки.

— Графиня просила вас зайти к ней, — сказал дворецкий Рису, распахивая перед ним дверь.

— А где сейчас мисс Маккенна, Лик? — спросил Том.

— Она тоже в библиотеке, — ответил слуга.

Братья вошли в комнату, вдоль стен которой стояли книжные шкафы. Они оба походили на своего покойного отца. Но только внешне. Внутренне Том и Рис были похожи скорее друг на друга, чем на старого графа.

— Считай, что это возмездие за твои прегрешения, — с довольным видом промолвила леди Гризелда Уиллоби брату. — Тебе придется в течение месяца терпеть сплетни и слухи за своей спиной. Надеюсь, это научит тебя быть более разборчивым в связях. О Боже, Гаррет! Ты все больше удивляешь меня! Не понимаю, зачем ты связался с Фелицией Сэвилл? Если Хелен Годуин просто скучна, то Фелиция невыносима. Когда я слышу ее противный голос, мне хочется заткнуть уши. Она всегда так громко говорит, что от нее нет никакого спасения!