Все будто ожили, начались разговоры и движение. Влад направился за Ираидой Семеновной, Саша подошел к двери и стал прилаживать ее на место, Леша с Ниной встали поодаль, и только Ирина продолжала пребывать в своем молчаливом, обездвиженном состоянии.
Леше сделалось неловко, что он выломал дверь, но предложить свою помощь ему не хватило духу. Нине сделалось легче. Теперь она знала, что Леша точно будет дальше жить и дышать и от этого, совершенно не к месту, захотелось улыбнуться.
«Хорошо хоть папа на работе, а не здесь…» – поостывшем от эмоций разумом, почему-то подумалось Нине.
Нина шумно выдохнуло, и воздух рваными кусками пара куда-то унесся ледяным ветром. Когда же пришли Саша с Владом и Ираидой же Семеновной, она как-то раздраженно, против своей воли посмотрела на Влада. Посмотрела и от нежелания дальше на него смотреть убрала свой взгляд в сторону облетевших яблоней.
Глава 5
Комната была погружена в полный мрак. Только случайные огни города иногда доставали до потолка и, упираясь в стену, исчезали. После пережитых эмоций, сон должен был полностью завладеть сознанием, отключить его и дать организму полноценный отдых. Но вышло все гораздо сложнее.
Нина перевозбудилась. Она с силой прогнала дремоту, что так настырно приставала к ней в машине, когда все еще ехали домой. А приняв душ, который она совсем не хотела принимать, полностью переборола сонное состояние и вот теперь обессиленная, но одновременно, достаточно бодрая лежала, свернувшись калачиком на кровати у себя на съемной квартире. И чего ее дернуло сказать, чтобы Влад отвез ее именно сюда?.. Помниться, он даже предложил остаться у нее, посидеть с ней, но Нина более чем настойчиво отказалась.
Вокруг было настолько темно, что казалось, Нина сейчас находится не в городе, а где-то в глухой деревне. Фонари, что должны были освещать двор, стояли поломанные. Их все никак не могли починить – элементарно, поменять лампочки – а ночь была безлунная. Тонкий месяц робко пытался взойти на темное небо, но его, как и звезды, стали укрывать пришедшие издалека облака. Что же завтра будет за день?
А день сегодняшний во всей своей ясности, четче и будто понятнее, чем в тот момент, когда все происходило, рисовался у Нины перед глазами. И ничто не мешало разглядывать его во всех подробностях и полностью в него окунуться. Темно и тихо. И действие происходит не там, а здесь.
– Еле дом нашел. Кажется, сто лет здесь не был, – не торопясь, будто мысли вслух произнес, Леша.
Он ни к кому не обращался, а просто сказал. Озвучил тот факт, коему было тесно быть просто мыслями. И стой он здесь совершенно один, все равно произнес бы это вслух. По-другому тут было никак, просто нельзя.
– Ниночка! Ниночка! Я поняла, почему этот дед мне знакомым показался! Конечно! Все совершенно правильно! Это только память у меня такая короткая!
После сих слов Ирина Сергеевна заметно оживилась, придя в свое прежнее, свойственное ею, энергичное состояние. Мысль, что дед был ей когда-то знаком, до сего момента так и вертелась у нее в голове и, как это бывает вмиг, словно озарение, разрешилась.
– Мам! Что правильно? Мама, чему ты улыбаешься?
Нина вдруг перестала мерзнуть, но даже не попыталась сама что-нибудь сообразить. Она была вся нацелена на скорейшее получение информации от мамы.
А Ирина Сергеевна, лишь беглым, но теплым взглядом одарила дочь и всецело направила свое неожиданное открытие прямо на того, кто мог его сиюминутно подтвердить.
– Алексей Светлов. Так, кажется, ваша фамилия.
– Синицын. А дед Светлов Григорий Иванович.
Леша ничуть не удивился заявлению Ирины Сергеевны. В то время как Нина удивилась, что он не удивился. Саша перестал возиться с дверью и, стоя вполоборота внимательно вслушался в разговор.
– Господи! Как же это так бывает? – охнула Ирина Сергеевна.
Для нее это было открытием в печальной истории, в то время как для Леши – одна сплошная трагедия.
– Ирин, что? Что такое?
Стоя на дороге, в шаге от калитки, вставила свой вопрос в разговор Ираида Семеновна. Сейчас она всецело была заинтересована тем, что происходило у почти соседей на участке.
– Ираида Семеновна, ты же здесь давно живешь. Умерший дед – это Светлов Григорий.
– Дядь Гриша!? Да не может быть!.. – Ираида Семеновна, от неожиданности застыла на входе на участок, облокотившись руками о калитку. Влад, что на минуту отходил к машине и шел за Ираидой Семеновной следом, вынужденно остановился. Ему было холодно, он начинал жалеть, что сунулся к Нине со своей помощью.
– Ладно, мы дом купили у него и все…
Ирина сконфузилась, вроде как, стала учить Ираиду Семеновну, что всю жизнь учителем проработала. Нехорошо как-то получается… Надо бы получше контролировать свои эмоции.
– Совсем ведь даже не подумала про него. Вот ведь голова садовая! Почти сорок лет учителем проработала, а памяти никакой. Дядя Гриша… Как давно они здесь жили, – и сменив ход мысли, – Лешка? Это ведь ты, Леш? Как же на своего отца похож!.. Но улыбка… – и тут же осекалась, какая уж тут улыбка, – Но, губы матерены…
– Я Вас помню, – отстраненно ответил Леша.
Нина же почему-то была уверена, что Леша будет молчать и ничего не скажет.
Лежать на боку резко надоело. Нина привстала и села, облокотившись спиной о мягкую спинку кровати. Ее, чуть ниже плеч, крашенные в черный цвет волосы, лежали на щеках. Нина быстрым движением заправила их за уши и скрестив руки на животе, застучала пальцами одной руки по другой.
Вот же ведь! У нее в доме не было элементарной валерьянки. Хотя, может быть пару ее таблеток и помогли бы сейчас организму успокоиться и уснуть.
Нина совершенно не знала, как приманить к себе сон. Пришла мысль, сходить на кухню и сделать себе чаю с бутербродом. Но, если она поест на ночь, то с трудом сможет уснуть. У нее было так всегда – поела перед сном и долго не могла потом уснуть. А сейчас, когда и без того не спалось, было все равно.
Нина встала с кровати и, не обнаружив ногами тапочек, ушла на кухню босиком.
А в голове после короткой паузы вновь закружилась дневная хроника событий.
Ираида Семеновна чуть слышно вздохнула, то ли от происходящего вокруг, то ли от воспоминаний прошлого.
– А… Лешенька, ты на чем сюда добрался, – спросила Ираида Семеновна, не найдя более никакого транспорта поблизости, кроме машин Саши и Влада.
– Я на попутке доехал. Меня газелька подсадила, – пояснил Леша.
– А как же узнали, что дед здесь? – Ирина Сергеевна вновь обрела дар речи.
– Не знаю…
– Тебя подвезти или… – с неохотой предложил Влад. И было в его голосе, да во всем в нем что-то такое неприятное, совсем не уместное сейчас, что Нина невольно сделал шаг в сторону от Влада. Хотя и так стояла достаточно поодаль от него. Просыпающуюся антипатию свою пока что не замечала, как и никто не замечал.
Тем временем Саша, воспользовавшись Ираиды Семеновны инструментами, что принес Влад, наскоро успел прибить петлю к дверному косяку и стоял, держа молоток в руках, вместе со всеми.
– Влад! Автобус будет только завтра утром, – раздражаясь, бросила Нина.
Она была более лучшего мнения о Владе. По крайней мере, с ней и с Сашей, Нина не припоминала этого, Влад никогда не выказывал недружелюбности. Он был всегда отзывчив, умел разбавить затянувшийся скучный момент рутинной работы какой-нибудь свежей и смешной шуткой. Часто предлагал Нине подвести ее до дома и, волей случая, познакомившись с Сашей, завел с ним приятельские отношения. И если сказать более коротко, то еще не возникало таких ситуаций, где Влад смог показать себя с плохой своей стороны. Но, видимо пришел тот момент, когда вдруг и навсегда узнаешь о человеке нечто новое, то новое, что нельзя будет потом просто позабыть. Оно, то есть впечатление от поступка, от ситуации, в которой впечатление возникло, не спрашивая на то разрешения самого человека, поселиться у него в душе. И будет абсолютно неважно, забудется ли сама ситуация, приведшая, в данном случае к неприятному результату, или же нет. Пусть все забудется, но отпечаток в душе, что возник внезапно, ответной реакцией на поведение человека, останется навсегда. И волей неволей он будет присутствовать где-то там внутри. Стоит ему только появиться, как пятну крови на белоснежной рубашке. Никакие чудо средства не смогут придать рубашке первозданный чистый вид. Всегда можно будет найти то место, где была кровь, либо по неотстиравшимся бледным следам, либо по покрывшейся тонкими ворсинками пятну, что так усердно терли руками, или же просто будешь помнить, что здесь оно было.