Ей было просто хорошо. Она погрузилась в дремоту, разомлела от живого тепла и чуть было не уснула совсем. Но резко вздрогнула. Потому что, во-первых, спать сидя на стуле было не удобно, во-вторых, у нее же тут подтопок! За ним нужно следить, подкидывать дрова, мешать в нем угли, что уже покрылись темной корочкой золы и из-под нее тихонечко мерцали, закрывать вовремя задвижку, чтобы тепло не вышло из дома через трубу. Нина все это умела делать. Вот только мама все равно с опаской отпустила дочь на дачу. Взрослую дочь на старую дачу поздней холодной осенью.
– Ну, вот скажи мне, зачем ты туда едешь? Сейчас же не лето. Мерзнуть только будешь, – в который раз повторяла Ирина Сергеевна.
– Мам, – устало отзывалась Нина, – отдай мне ключи и ни о чем не переживай.
– Ну, ну… Ниночка… – выбиваясь из сил, вдруг закапризничала Ирина Сергеевна, – ты меня пугаешь. Ну вот скажи мне, для чего эта поездка? Сейчас же самый холод начинается. Сходила бы лучше куда-нибудь с подругами.
– Мама! – нервно вскрикнула Нина и требовательно уставилась на мать.
Ирина Сергеевна мялась в прихожей и ни в какую не хотела отдавать ключи. Что еще за глупые мысли забрели к ее дочери в голову? Что еще за прихоть такая устраивать дачный сезон в ноябре?
Но Нина была настроена решительно и не собиралась уступать матери.
– Если будешь замерзать, иди к Ираиде Семеновне или такси вызови… Понятно?
Ирина Сергеевна была недовольна. Нина поморщила нос, выходя из квартиры. Небольшая размолвка с мамой не прибавляла радости к настроению.Но Нина привыкла, что ее матери постоянно что-нибудь да не так и потому, когда она вышла из подъезда, в голове у нее остались только мысли о предстоящей поездке.
Но нечто странное начало витать в воздухе, возле Нины, когда она свернула с тротуара на тропку, утоптанную до состояния асфальта, схваченную заморозками, чтобы сократить дорогу до остановки. А перед самой остановкой из этого нечто вдруг вылетела немыслимая фраза – легкомысленная праздность бытия. Нина ужаснулась, невидящими глазами посмотрела на ту сторону дороги, ничего там не разглядела и осторожно, с неясной опаской, подошла к остановке. Откуда взялись эти три сложных, пугающих своим смыслом, слова? Они странным образом смогли принести с собой куски сомнения и смуту. Но в чем нужно было сомневаться и, что разбирать? Нина с силой заставила себя всмотреться в рюкзак школьника, что висел на плечах подростка, стоящего рядом с ней.
«Он серый с черными полосками. Вот вышит большой паук. В портфеле учебники…» – проговаривала Нина про себя.
Под ногами засуетил городской ничего и никого не боявшийся воробей и Нину будто бы отпустило. Но неприятное впечатление еще чуть ли не два часа тянулось за ней. Неведомая зараза, хворь подсознания, предчувствие чего-то… В общем, на Нину напало то, что человеческому разуму при всем желании самого человека, никак не поддается.
Нина помешала кочергой потемневшие угли. Волна жара ударила ей в лицо, пришлось отвернуться. Свет был выключен. Но Нина не припоминала, когда она его успела выключить.
Будучи еще совсем юной(можно сказать с самих детских лет)Нина подверглась нечаянному влиянию своего дяди Кости, папиного брата. Он то даже и не думал оказывать пусть бы какое-никакое, а влияние на племянницу. Все воздействие на девочку получалось совершенно не нарочно, сам по себе происходил этот процесс заворожительного гипнозадетского ума. Дядя Костя ничем не старался особо порадовать или удивить Нину. Редкий раз приносил он им с Сашей по шоколадке, ну и какой-нибудь подарок на день рождения. Он не отличался щедростью, в общении с людьми иной раз ему не хватало эмоций, несколько суховатым человеком он был.
Костя работал нотариусом и всегда ходил с несколько приподнятой головой, как бы посматривал на все и всех вокруг через невидимые очки. Порою мог сказатьчто-нибудь излишне умное, что не особо одобрял Нинин отец и что, в некоторой степени нравилось Ирине. Но не смотря на то, что Ирина была не прочь услышать что-нибудь новое и интересное из практики нотариуса, она много раз говорила Диме, что его брату следовало бы не путать работу с домом и как-то более проще разговаривать с родственниками.
Нина же, глядя на дядю Костю, испытывала настоящий восторг. Дядя Костя казался девочке каким-то особенным человеком, работающим на некой важной-приважной и жутко интересной работе. От того он так мало смеялся и был более серьезным, чем Нинин отец или сосед Филиновых – дядя Гриша. Нине всегда, после визитов к ним дяди Кости, сил нет, как хотелось посмотреть на его работу, хотя бы краешком глаза, но взглянуть, каким-нибудь чудесным образом, но вдохнуть запах, которым дышал дядя, схватить за хвост ту атмосфера, которая так зачаровывала ее. Нина не могла остановить свою фантазию, представляя, как дядя Костя у себя в кабинете перекладывает бумаги с важным видом из одного места в другое, как порою зависает на одной бумажкой, слегка прищурясь, а потом и ее кладет в общую кипку. Все Нинины фантазии были подпитаны разговорами родителей, самого дяди Кости с родителями, сдобрены детской наивностью и еще своеобразностью, тоже детской, представления мира.
Но понемногу, так же незаметно, как все и началось, восхищение дяди Костиной работой у Нины прошло. Школьная жизнь перетянула на себя все ее силы. А когда Нина пошла в третий класс дядя Костя, к тому времени пребывавший уже несколько лет в разводе с женой, уехал заниматься практикой в столицу, и Нина практически перестала его видеть. Раз в год он наведывался к пожилой матери в деревню, там же встречался определенно случайно с Диминой семьей. Вот так, по-тихому, дядя Костя ушел на задворки Нининой памяти.
В школе у Нины дела шли хорошо. Она всегда с ответственностью относилась к урокам и порученным ей заданиям. Ей нравилось учиться и узнавать что-то новое. Но, сказать, что она была занудой, зубрилкой, всегда только что-то учила и читала и создавала типичный образ отличницы, значить соврать. Нагло соврать! Да, Нину уважали учителя за ее способности и старания, но в то же время относились с осторожностью к этой умной девочке.
Эта шустрая, веселая девочка с хвостом на макушке была дружна с той частью класса, что отвечала за беспорядок и шум. И если намечалось что-нибудь интересное, какая-то шалость или случайно образовывалась такая ситуация, что можно было ее обыграть в интересную историю или смешную шутку, Нина не упускала такой возможности. И за ее порою уж слишком озорное и даже вызывающее поведение не раз вызывались в школу родители. Дядя Дима всегда относился к встречам с Нининым классным руководителем довольно просто, а лучше сказать философски. Он никогда не ругал свою дочь за ее проказы и максимум, что Нина могла от него услышать, так это небольшую речь, сказанную спокойным и дружелюбным голосом и следующего содержания:
– Нинуньлк, вот ты умная у меня девочка, – за этим следовалазначительна пауза, во время которой дядя Дима мог успеть налить себе в кружку чая или сделать бутерброд или присесть в кресло и взять в руки газету (разумеется, всё делалось не спеша), – конечно, в твоем возрасте можно и я сказал бы нужно не сидеть на месте и развлекаться с друзьями и ты молодец, что не зацикливаешься на одной учебе, но Нин, запомни: всегда думай головой, прежде чем что-то сделать. Ты должна понимать, чувствовать, что есть вещи, до которых нельзя опускаться. Но… ты же умный человек, ты понимаешь, о чем я тебе говорю…
– Конечно, она понимает! – с раздражением и укором в голосе, отвечала за Нину ее мать.
Ирина Сергеевна вошла в комнату, как показалось Нине, в самый что на есть неподходящий момент. Ведь если бы она зашла, когда папа уже закончил говорить, то было бы намного лучше. Тогда Ирина Сергеевна лишь недовольно взглянула бы на дочь, а та незаметно, потихонечку смогла бы улизнуть из комнаты, избежав ссоры и нравоучений. Но не тут-то было! Ирина Сергеевна, обычно не так строго и шумно реагировавшая на шалости дочери, сегодня была явно не в восторге от случившегося.
– Ну, ты же все-таки девочка! Как?.. Вот ты мне скажи как, можно было догадаться разбить стекло в туалете и убежать с физкультуры? Вот как?.. – Ирина Сергеевна присела на диван и, скрестив руки на груди, внимательно, с ожиданием разумного оправдательного ответа, которое было сродни чуду, посмотрела на свою дочь.
– Мам, ты же знаешь, что не я одна убежала. И Катька, и Машка, Петька с Сашкой и Влад тоже убежали. Нине тогда было двенадцать лет, она училась в пятом классе.