Марта же так и не повстречала того человека, за которого захотела бы выйти замуж. И то ли это была судьба такая, то ли наоборот не судьба…
К вечеру погода нахмурилась. Откуда-то приплыли тяжелые облака и норовили закрыть собой оставшийся кусочек голубого неба. Нина как-то безнадежно посмотрела на голубой островок. Дождь наверняка будет. Уже сейчас чувствовалась пришедшая вместе с тучами сырость. Вечер оказался щедр на весеннюю свежесть. Пробирало до мурашек и остро захотелось горячего чая.
На какие-то секунды идти к Марте Андреевне вдруг расхотелось. Появилось желание прийти домой и побыть с Лешей. Они договорились, что он сегодня придет. Но горячий чай не потерял своей актуальности. И Нина, сказав себе, что идет в гости только на полчаса, несколько успокоилась. Но особого настроя идти вообще куда-то, пусть бы и не к Марте Андреевне, не имела.
Час в гостях прошел быстро, Нина поймала этот момент и засобиралась уходить. Ее грело, что совсем скоро она встретиться с Лешей. Ей нравилась Марта Андреевна, но Леша… Нине бы стоило признаться себе, что Леша занимает очень много места в ее мыслях, что он незаметно обосновался в ее жизни и само собой разумеющемся стало для нее то, что он наливает чай у нее на кухне, ремонтирует дверку кухонного гарнитура, выходит из ванной и читает книги, что стоят в старом, но крепком инигде не поломанном шкафу. Сама Нина только пару раз заглядывала в этот хозяйский шкаф. Там было очень много классической литературы, как отечественной, так и зарубежной, почти треть шкафа занимали книги, посвященные музыке (просто немыслимо, что о музыке можно столько писать!..) и три дамских дешевых романа, которые катастрофически не вписывались в общий библиотечный фонд этой квартиры. Романы стояли в нижнем углу шкафа особняком, были в ярких, броских обложках и всем своих внешним видом как бы говорили: «Вот мы какие замечательные!.. Вот как интересно нас читать!.. Читайте только нас, исключительно только нас. И даже не думайте заглядываться на унылые серые переплеты тяжелых старых книг!..»
– Смотри, – как-то сказал Леша, листая цветной роман, – эта книга ровно девять тысяч рублей стоила.
– Сколько? – не поняла Нина, зайдя в комнату.
– Девять тысяч. Ее, наверное, в девяностые годы покупали.
– Да!.. Девять тысяч…
Леша поставил пеструю книгу обратно и взял серую и невзрачную. Яркая обложка егоне привлекала. Главным для него было содержание.
Выходя из метро Нина была полна нетерпения. Она уже вовсю представляла себя дома, и не сразу заметила, что на улице – дождь. И ни кусочка чистого неба не осталось. Дождь быстро разошелся и вместо редких мелких капель воздух стали пронзать крупные и частые. Волосы стали сырые, плащ намок, каблуки захлюпали по лужам, машина засветила фарами в начавшейся темноте, вдалеке гудела оживленная трасса, невесть откуда взявшаяся кошка чуть не свалилась в лужу, прыгая с ветки на скамейку, воробьи все попрятались и кто-то кому-то вдруг крикнул «Идиот!..»
Нина забежала в подъезд и поспешила перевести дух. Еще чуть-чуть и она дома… Подъездная дверь распахнулась и, оставляя ливень позади, в подъезд вбежал Леша.
– Я думала ты уже пришел! – удивилась Нина, утирая тыльной стороной ладони лицо.
– Я в магазине задержался. Там какая-то ерунда с ценой на апельсины случилась. Разбирались ужас как долго и другие кассы были в длиннющей очереди.
– Ты апельсины купил? – еще больше удивилась Нина, вдруг засмеявшись.
– Один… пока в очереди стоял… вдруг надумалось…
И Леша быстро заразившись, сам принялся беззаботно, совершенно не зная чему и над чем, смеяться. Он смеялся и все смотрел на Нину, на ее искрящиеся радостью глаза, на ее мокрые волосы… И когда немного успокоился для чего добавил:
– Какая-то бабушка покупала апельсины и застопорила всю очередь. Я глядя на нее тоже купил.
– Лешка!.. Ой!.. Пошли что ли домой. Сушиться будем.
Они поднимались по ступенькам совсем позабыв об апельсинах. Их разговор заполнил шедший на улице дождь, они не могли идти молча. Непомерное желание прикоснуться друг к другу переполняло обоих и, ощущалась так, будто бы лучи солнца послегрозы излучая тепло все сильнее и сильнее грели продрогшего человека, ласкали его кожу, которая вся покрылась от холода мурашками.Их глаза были полны весны и аромат счастья витал повсюду. Чуть запаха сладковатых духов, волос, сырой одежды, салона машины, мужского одеколона самую малость, каких-то еще еле уловимых посторонних запахов – всё кружилось в воздухе и верно сводило с ума.
Когда закончился вечер и наступила ночь, было неясно, но и совсем неважно. Поздний вечер, ранняя ночь, тонкая грань… Дождь и тучи за окном, а над тучами – звезды! И это невольно волновало воображение Нины, когда она проснулась посреди ночи. Проснулась, тщательнее укрылась одеялом и прижалась к спящему Лёше, а вскоре сон и ее заставил отдыхать от всяких, пусть бы даже романтических и легких мыслей.
А прекративший поливать город дождь, черпнув откуда-то воды, пошел с новой силой.
Глава 14
Нина перестала надеяться на чудо, то есть на то, что ее мама вдруг разулыбавшись, без тени какого-либо подвоха, искренно, улыбнется ей и скажет:
– Нин, на самом деле я рада, что ты встретила своего человека. Приходите с Лешей завтра к нам, я испеку пирожки с капустой…
Нет!.. Ирина Сергеевна уверенно стояла на своем,враз образовавшемся и так крепко засевшем в голове, мнении. Она воспринимала Лешу, как угрозу не только Нине, но и всей ее семье. Ей начало казаться, что Леша своим появлением в жизни Нины, напрочь разрушил всю их прежнюю жизнь, лишил спокойствия ее – Ирину – и совершенно негативное действие оказывал на Нину.
Ира никак не желала прислушаться к Диме, к Саше, которые пытались до нее донести следующее: Леша не оказывает никакого плохого влияния на Нину, и к их даче он не имеет сейчас отношения, и не сможет в принципе иметь. Но Ирина Сергеевна, зачастую недослушивая, отвергала мнения и Димы, и Саши.
Всем было нехорошо от создавшегося положения.
Но по прошествии времени в сознание Нины образовалось ощущение, что такое напряженное состояние, которое жило у нее внутри, есть повседневная действительность, постоянно думать о которой и только на ней заострять свое внимание не только нельзя, но и просто невозможно. Невозможно по одной лишь простой причине – появляется привычка. Такая серая привычка, которая гласит, что с мамой отношения испорчены и, по крайней мере, на ближайшее будущее, реставрации не подлежат. И вот лежит эта привычка серым ненастным комочком где-то в душе, медленно перебираясь на ее задворки и, порою вообще не дает о себе знать. Но обязательно, по-другому просто не может быть, всплывает на волнах текущих событий и, тогда не дает покоя.
***
– Может, стоило взять у Саши машину? – спросила Нина.
С утра пораньше, пока еще солнце было не жарким и на дорогах не было пробок, Леша с Ниной на такси уехали в Ливнево. Они оба проснулись в четыре часа утра, потому что так договорились. Сумки со всем необходимым были уже заранее собраны и оставалось только встать с постели и ехать.
Лето!.. Везде царило лето: и на улице, и в душе, и в квартирах, что распахнули свои окна навстречу теплу и солнцу или вечерней долгожданной прохладе. Лето, и что тут еще можно сказать?..
Было раннее утро, машины еще не успели заполонить трассу. Воздух, что струился в машину через приоткрытое окно, казался более свежим, чем в любой другой день. Свежим и еще с какой-то интересной вкусной примесью чего-то. Может так, по-особенному, пахнет утро?..
– Да незачем. Во-первых, машина ему самому может понадобиться. Во-вторых, сама увидишь, что лучше на такси.
– Что-то уснуло оно где-то, это такси… – прищурившись, разглядывала Нина дорогу.
– А вон, не наше едет? – кивнул Леша на подъезжающую все ближе машину.
– Вроде она.
Время близилось к пяти утра. Солнце все еще светило чрезвычайно ярко и создавало особую прозрачную яркость в окружающем пространстве. Такой чистый прозрачный свет пускает солнце на землю только ранними утрами, когда многие еще спят. Можно сделать пару предположений, почему этот утренний свет очень непохож на дневной.
Первое предположение: после ночи, пусть и короткой летней, но все же ночи, глаза человека успевают привыкнуть к темноте и первые часы пребывания на небе солнца от того и кажутся самыми яркими нежели весь последующий день.