Татьяна Акилова - К горизонту

Мать Риты, слушая Настю и сама будучи того же мнения, заставила Риту идти учиться в местный техникум (кажется тоже на какое-то экономическое направление).

Ритка верещала и огрызалась на мать, но спустя пару недель после перевода документов, все ж таки соизволила показаться в своем новом учебном заведении. И… чуда никакого естественно не произошло. Рита, в городе не желавшая толком учиться, у себя в глуши (она была полностью согласна с теткой, что ее село это самая настоящая глушь, а еще ненавидела тетку за ее предательское к не отношение) еще более халатно и с ярко выраженной ленью стала относиться к учебе. С пренебрежением же она относилась ко всему и всем – к учебе, учителям, ко многим студентам, к самому зданию учебного заведения – его стены или доска с расписанием занятий вызывали в ней негодование и странным образом еще больше опустошали ее. От Риты буквально веяло тоской по прежней жизни и разочарованием в сегодняшней. И только тем себя она и утешала, что вот отучусь и уеду…

Но жизнь поставила странную запятую, там, где Рита мечтала поставить точку. Девочка познакомилась с парнем (студентом, своим ровесником), не таким агрессивным, но более шебутным, чем сама она, и любившем решать все свои дела в самую последнюю минуту, Рита незаметно для себя тихо позабыла досели каждый день сигнализировавшую, словно маяк, свою мечту. И мечта улетучилась.

Но романтика любви имела свой предел. И предел наступил в самый тот момент, когда Риткина мать уже успела подумать, что за дочь можно уже перестать переживать.

– И так столько хлопот из-за нее!.. Соседям в глаза смотреть и то стыдно! Я ей всё говорю, ты бы хоть волосы в нормальный, человеческий цвет покрасила. Где ты видела синюшные волосы, как поганка… – это, без продолжения и всех прочих другихпериодически высказываемых слов были мысли Ритиной матери по отношению к Рите, которые она, не тая, высказывала практически всем и каждому.

Нет! Она любила свою дочь, но слишком своеобразно. Со стороны эта своеобразность выглядела так – живи, как хочешь, только мне не мешай и, совсем уж ничего безобразного не вытворяй, чтобы краснеть за тебя не приходилось перед людьми.

И как только она подустала от своего нытья, как только про их семью уже все позабыли (позабыли даже те, кому всегда была интересна чужая жизнь, больше чем своя), случилось то, чего никто из них (ни Ритины мать и отец, сама Рита и ее парень) никак не ожидал.

Это было самое обыкновенное пасмурное утро. Но будь оно солнечным – это бы никак ни на что не повлияло. Вообще, Рита относилась к тому типу людей, которые говорили, что в солнечную погоду летом им жарко, в пасмурную – противно, в дождливую – мокро и тоже противно, в холод зимой совсем как-то кошмарноим было. Так, по крайней мере, от Риты всегда можно было услышать. Но на самом деле на погоду ей было все равно. И только теплое солнышко, что по весне приятно ласкало ее щеки, открытую шею и руки ей очень нравилось. Она млела от его нежных лучей. Но не признавалась в этом, даже самой себе.

В то будничное утро Риту вдруг посетила устрашающая и совершенно не вяжущаяся с реальностью в ее детской голове мысль. Рите показалось, что она ждет ребенка. Она так и говорила про себя: «мне кажется…».

Но ей не показалось. Помаявшись неделю, она рассказала обо всем своему Мише. А тот, прибывая минуту в достаточно неприятном шоке, сказал Рите, что разберемся и переживать ей, собственно не о чем.

Дальше же в Ритиной жизни было следующее: обо всем узнали родители, отец, которому было абсолютно все равно на дочь, пребывал в полнейшем негодовании; родители Миши, настояли на скоропостижной свадьбе; вскоре после всей суеты и непременной ругани родился мальчик; а еще чуточку позже Рита подала документы на развод.

А виною ее решительности, как она потом будет рассказывать своей новоиспеченной подруге, был сон. Обыкновенный, но произведший на Риту невероятно сильное впечатление, буквально потрясение.

На улице весна… Всё только-только распустилось и начало дышать счастьем пробуждения, длинною в лето новой жизнью. Цветочки, молоденькие листочки, бабочки… И среди всей этой чудной красоты в лучах солнца стояла Рита. Но не просто стояла, а находясь в будто бы волнительном, таком прелестно приподнятом, лучистом, как и все вокруг, настроении. Она чего-то ждала тихо и терпеливо, не спеша обводя вокруг себя глазами. А всё – те же цветы одуванчиков или куст сирени – излучало тепло и счастье. И сама Рита была счастлива, в ожидании, но счастлива. Там, стоя на лугу, она прекрасно знала, что ждать ей оставалось совсем чуть-чуть. И самое главное Рита знала, но всё никак не могла вспомнить, будто бы специально прятала от себя, чего, то есть кого, она ждет. И секунда за секундой в прошлое и… вот он – Леша – появился на другом краю, казалось бескрайнего, но в пару шагов пересекаемого вдоль и поперек луга. Он был как всегда добр, но совсем не по атмосфере, не по Ритиному настроению, серьезен. Его губы были приподняты в легкой улыбке, но взгляд… взгляд обдавал холодком, не отпускал и ясно читалось в этих синих – Рита так видела – глазах, что есть у него нечто большое и важное, адресованное именно для нее. Счастье, что с теплотой окружало ее, вдруг начало куда-то рассеиваться. Рита – она стояла в легком, воздушном, чуть выше колен розовом платье – физически начала ощущать, как радость покидает ее. Будто она держала в ладошках волшебный песок, который переливался на солнышке всеми цветами радуги. Но вдруг солнышко скрылось за облаками и песок, сделавшись серым, стал высыпаться из ладоней. И как только Рита не старалась удержать его, как аккуратно и с трепетом не сжимала ладошки, песок все равно продолжал сыпаться, выплескиваться серой волной из ладошек, безвозвратно убегать. И растеряв остатки счастья, Рита с надеждой и по-детски жалостливо безотрывно стала смотреть на Лешу. В возникшей вдруг серьезно-грустной атмосфере только в нем она видела скорейшее разрешение всех своих невзгод и печалей. Рита сделала шаг босиком – она оказалась босая – по зеленой траве вперед, но не почувствовала ничего: ни мягкой травы, ни ее приятную свежесть. Но этот шаг нисколечко не приблизил ее к Лёше. На маленькой полянке он был бесконечно далек от нее. Шаги исчезали в траве, не приближая ни на сантиметр ее к нему. Леша стоял все такой же серьезный и молчаливый, куда-то спрятав свою легкую улыбку. Рита сделала отчаянный рывок вперед. Ей до безумной крайности нужно было преодолеть эту поляну, щедро поливаемую солнцем. Отчаянный шаг вперед и…

Рита проснулась глубокой ночью, так и не узнав, о чем пришел сказать к ней в сон Леша.В доме царила тишина, было темно, ничегошеньки не было видно. Маленький Кирилл спал в кроватке. Миши сегодня не было дома. Он, кажется, остался у друзей на какой-то гулянке. Сегодня у друзей, вчера у себя дома… Он все реже и реже оставался с Ритой и сыном. И как это ни удивительно, не только он безразлично относился к Рите, но и сама Рита с каждым днем все меньше испытывала желание видеть Мишу рядом с собой. Ее приводило в бешенство его отсутствие, но еще больше она злилась, когда видела его перед собой невозмутимого и совершенно отрешенного от повседневных проблем и забот.

Рита лежала с открытыми глазами и смотрела в темноту. Леша, Леша… Какой же он хороший!.. И Рита зарыдала с таким отчаянием и такой безутешной тоской, что только некое чудо могло вернуть ее в явь. Она рыдала беззвучно, но маленький Кирилл все чувствовал сквозь сон и потому беспокойно швыряясь в кроватке, издавал тревожные звуки и беспокойно всхлипывал.Но Рита была настолько погружена в свою бездонную печаль, что не слышала отражение своего душевного недуга в собственном ребенке. Проснись он и громко заплачь, вот тогда бы только Рита очнулась. Кирилл же, покапризничав, продолжил тихо спать.

«Ведь я же сколько времени жила рядом с ним!.. Столько времени…»

И Рита так отчетливо и ясно представила Лешу на общежитской кухне и себя с вечно растрепанной прической и почему-то в помятой старой футболке, что вся невозможность быть им вместе во всей своей красе предстала перед Ритой. Она только сейчас поняла, что Леша видел в ней исключительно соседскую малолетнюю девчонку. Он не воспринимал ее всерьез, как на взрослую девушку он на нее никогда не смотрел. Да и какой взрослой она была?.. Страшной и одновременно до глупого смешной Рита предстала пред собой. И получалось, что пусть и жили они с Лешей в соседних комнатах, и кухня была у них общая и коридор, но их внутренние планеты, на которых они существовали, горизонты, которые они видели впереди себя и к которым стремились были абсолютно – насколько только это может быть – разными.