Яна Мелевич - Как не потерять карьеру

— Ну, скажу я и что? — разозлилась, чувствуя, как мерзкое разъедающее чувство безысходности охватывает сердце, распространяя яд по крови. Организм отравлен, в душе полный раздрай, а в сознании хаос. Неужели она и правда, настолько безнадежна, как все говорят? А ведь на посланные резюме никто так и не отозвался. Иначе давно бы сбежала. — У Павла своих проблем по горло с рестораном, чтоб еще мои решать. Тем более, не после сегодняшнего утра.

— А что сегодня? — нахмурилась подруга, придвинувшись ближе. Они с минуту молчали, если бы хотела, все равно не смогла бы выдавить хоть слово. Вспоминая все сказанное, будто острым ножом по плоти, кровь, проливая, причиняя невероятную боль от многочисленных мелких порезов. И вроде ничего такого, что уже не обговаривалось раньше, почему-то сейчас Кире было особенно тяжело. Может она вновь себя накрутила, возможно, опять ее истерики дурные.

— Кира?

Горючие слезы обожгли глаза, медленно стекая по щекам солеными дорожками, оставляя мокрые следы, как отпечатки. Непроглядная пелена встала перед ней, не позволяя рассмотреть мгновенно отразившееся сочувствие на лице Неверовой, обхватившей ее руку.

— Ох, подружка… — прошептала, без слов понимая все сразу.

Вечером того же дня, Кира задумчиво стояла у плиты, рассеяно помешивая пасту. Мысли роились в голове точно пчелы на пасеке, жужжа настойчиво в уши. Время близилось к восьми вечера, а Паши все еще нет. Он так и не позвонил, видимо обиделся, что вдвойне усилило ее раздумья.

Пока перетряхивала свои извилины, не сразу услышала поворот ключа в замке входной двери, лишь, когда в коридоре послышался шум. Замирая в ожидании, Кира ждала, что Паша хотя бы даст о себе знать, но нет. Канарейкин не подумал зайти на кухню. От того вдруг стало как-то совсем тоскливо, одиноко и больно. Посеянные за суматошный день сомнения еще больше всколыхнули неприятные ощущения, поселяя стойкое чувство ненужности. Похожа, она своими истериками уже даже Павла достала, раз тот ее избегает в их собственной квартире

Снова захотелось плакать, мысль поделиться с ним своими горести ушла далеко в небытие. Стоило только первым слезинкам обжечь глаза, дверь на кухню тихо приоткрылась, а сильные руки обняли со спины, закрывая от всего мира в надежных объятиях.

— Прости, — выдохнул ей в ухо, зарываясь носом в светлых волосах, чуть крепче сжимая в собственных руках. Кира всхлипнула, почувствовав некоторое облегчение, хватаясь за его запястья, под пальцами ощущая часы, царапая их ногтями.

— Паш, — выдохнула с трудом, пытаясь избавиться от соленой пелены перед глазами. Девушку настойчиво развернули, прижимая к крепкой груди, заставляя уткнуться носом прямо в пахнущую травяной свежестью рубашку. Вдыхая его запах, слыша, как постепенно умолкают зловредные насекомые рядом с ним, прячась в свои ящики.

— Что за потоп, Львенок? — хмыкнул Кенар, поглаживая ее по спине. — Ты стала жуткой ревуньей. Прямо, даже стыдно уже, виноватым себя чувствую.

— Так не я же, — проворчала, стараясь отогнать мрачные мысли. Губы Канарейкина коснулись макушки девушки, удерживая голову в ладонях. — Я ужин приготовила. –

Подняла глаза, с надеждой заглядывая в травянистую зелень во взгляде, вот только Паша сморщил нос, вздыхая.

— Уже поел, прости. Сегодня принял нового шеф-повара. Она просто потрясающая, — восхищение в голосе заставило вздрогнуть, чего вдохновленный Канарейкин даже не заметил.

— Правда? — попыталась сделать вид, что все хорошо, вновь слыша мерзкое жужжание в ушах.

— Она так хороша? — невольно волнение пробралось в интонацию, будя ревность, поднявшую голову из глубин подсознания.

«Сначала еда, потом секс. Наверняка она молодая, веселая и красивая. И не ревет, как ты, жалкая неудачница не способная работу самостоятельно найти», — усмехнулся мерзко противный голос в голове. УЖ больно ярко сверкали глаза Паши при упоминании этой неизвестной девицы. Да и еда. Разве было такое, чтобы Кенар отказывался от ее еды.

С силой напоминание ударило прямо по беззащитному сердцу.

Было, когда они поссорились из-за побега самой Леоновой. Из-за чего он сейчас ей особо не доверял, о чем вполне ясно намекнул этим злосчастным утром. Может у него и сомнения появились на счет самой Киры, кто знает. И Паша уже не так уверен в чувствах.

От отчаяния перехватила его руку, не обращая внимания на удивленное лицо. Желание выговорится, но еще больше просто знать, что Кенар по-прежнему хочет ее. Любит, как раньше. Пусть пока не верит ей.

— Иди сюда, — прошептала, притягивая ближе за рубашку, дрожащими пальцами пытаясь уловить маленькие ускользающие пуговки. Привстала на носочки, прижимаясь сильнее, будто пытаясь навязаться. Чтобы не ушел, не бросил, не оставил такую надоедливо-ноющую. Поцелуй вышел резким, почти болезненным с легким привкусом горечи. Девушка шумно вздохнула, приподнимаясь на носочках, давая его ладоням подхватить себя под ягодицы, запрыгивая на него, как маленькая обезьянка. Зарылась пальцами в темных волосах, ероша их, касалась, словно боялась, будто исчезнет. Растает, точно мираж, привидевшийся в пустыне.

— Что с тобой? — между поцелуями улыбнулся Павел, скользнув по бедрам, усаживая свою ношу на стол и заглядывая в огромные глаза. Нахмурился, замечая искры страха, проведя по припухшим губам, не давая себя вновь отвлечь, перехватывая острый подбородок двумя пальцами.

— Кира, что случилось?

Моргнула, будто сама только в чувство, приходя, чуть облизнув кончиком языка губы. Паша заворожено уставился на них, пытаясь совладать с бурей эмоций, вызванных таким яростным нападением. Видит Бог, он был совсем не прочь продолжить, однако поведение девушки не давало покоя.

— Я… — начала, но замолкла, пытаясь прийти хоть к какому-то выводу. Рассказать или нет, может стоить промолчать, дабы не портить вечер. У него без нее забот по горло, разве можно врываться со своими житейскими проблемами к нему в идеальную систему? В отличие от нее, Паша-то свои трудности всегда решал сам.

— Соскучилась, очень, — улыбнулась, призывая себя к спокойствию. Зеленые глаза сузились, а на лице прямо читалось недоверие. Да и дрожащий голос выдал с потрохами на пару с покрасневшими от утренних слез белками глаз. Кенар тяжело вздохнул, качая головой.

— Кира…

— Паш, просто поцелуй меня, — выдохнула на одном дыхании, вновь тянясь к нему, точно путник к прохладной воде. И он не стал отказываться, решив, что разберется позже. Немножечко позже, когда сможет от нее оторваться. Только обнял покрепче, кусая за губу, мурлыча невольно. Шелковый халат сполз с левого плеча. Паша, недолго думая, развязал пояс, отбрасывая блестящий шелк подальше, слыша тихий женский смех, наслаждаясь его мягкостью. Зарылся одной рукой в длинные волосы, пропуская пряди сквозь пальцы, оставляя отметину на горле.

— Обожаю твой запах, — голос охрип, будто он простыл. Задрал сорочку, оголяя бедра, пытаясь спешно избавиться от ненужной одежды. Сама же Леонова почти расстегнула рубашку, касаясь мужской груди и отвечая на сладкие тягучие поцелуи.

Звук играемой мелодии донесся до них не сразу, только спустя некоторое время Паша со стоном убрал руку с груди Киры, которую сжимал с невероятным удовольствием, пытаясь оторваться от ее рта.

— Не бери, — шепнула, не желая отпускать своего мужчину от себя ни на шаг, хватаясь за него, с отчаянием глядя в озабоченное лицо, стоило Кенару выудить из кармана смартфон. Неподалеку мяукнул Сникерс, озадаченно наклоняя голову на бок, наблюдая за хозяевами.

— Это Сергей, — нахмурился Паша, отпуская Киру, проведя напоследок ладонью по щеке. В последнюю секунду она поймала руку, целуя, сплетая пальцы, проклиная все, что им помешало.

— Алло? — рассеяно ответил Канарейкин, на автомате освобождаясь из хватки Киры, с тоской, потянувшейся к нему.

— Какого?! Шутишь что ли? — взвыл, проводя по волосам, окончательно убивая всякую надежду на укладку. Было не слышно ответов Радова, зато вот сам Кенар заметался по кухне, застегивая на ходу рубашку, попадая не в те петли, чертыхаясь от накатившей ярости. Кира проводила его взглядом до самого коридора, спрыгивая со стола, на автомате поправляя одежду. Двинулась за ним, стараясь не обращать внимания на бешеный стук сердца вкупе с не остывшим возбуждением. Смотрела, как он собирается, хватая ключи, портмоне и натягивая легкую куртку поверх помятой рубашки, особо не церемонясь. В ботинки чуть не запрыгнул, рявкая на ходу: