– Скорее потому, что начисто позабыл бы строки, погляди он на кого-нибудь еще.

– Нет-нет, тут я с вами не согласна – это было нечто большее… – Мэри бросила украдкой взор на заснувшую мисс Стюарт. – Смею заметить, что вы вряд ли знакомы с родителями мисс Стюарт. Они редко выезжают.

Явно сбитая с толку столь резкой сменой темы, Далия покачала головой.

– Нет, я их действительно не знаю. Кто-то мне говорил, что мистер Стюарт некогда был конюхом.

– Да, и одним из лучших, но позже он открыл собственные конюшни и теперь процветает. Я не одно Рождество провела у них. Мои родители вечно были чем-то заняты и… – Мэри пожала плечами, улыбка с ее лица исчезла. – А вот мисс Стюарт и ее родители всегда были мне рады. Миссис Стюарт – чудесная женщина, сердечная, обаятельная, а вот мистер Стюарт – тот человек сдержанный, с ним нелегко сойтись. К тому же немногословный.

– Сложно с ним бывает, да?

– Временами сложно. Но за все эти годы я научилась его понимать. И сейчас я считаю его самым интересным мужчиной из всех, кого мне приходилось видеть. И лорд Кирк очень напоминает мне мистера Стюарта. В нем нет этого слепого поклонения моде, он равнодушен ко всем забавам, его трудно вытащить станцевать вальс, он неуклюже кланяется, да и вообще явно не стремится стать для кого-то романтическим идеалом.

– Верно. Тут Кирк скорее голову на плаху положит.

– Так вот, мистер Стюарт точь-в-точь такой. Я однажды поинтересовалась у Элейн, приходилось ли ей когда-нибудь слышать, как ее отец клянется в вечной любви ее матери. Она призналась мне, что никогда ничего подобного не происходило. Вообще ни разу.

– Сочувствую миссис Стюарт.

Похоже, Мэри была искренне удивлена словами Далии.

– Да нет же! Она на это вообще внимания не обращает. Но за все каникулы, которые я там провела, я ни разу не видела, чтобы ее муж позволил хоть одной дождевой капле на нее упасть – неизменно держал зонтик у нее над головой. А в ветреную погоду всегда усаживал ее в закрытую коляску. И все сам! Даже лакеям не позволял! Стоило ей только заикнуться о том, что она проголодалась, как он тут же организовывал обед. Если она хворала, он мало того что лекаря приглашал, так еще и сам оставался при ней, пока ей не становилось легче. Где бы они ни были, куда бы ни собрались, мистер Стюарт всегда заботился о том, чтобы его жене было хорошо, чтобы она была спокойна, сыта, обогрета. – И на лице Мэри появилось нечто вроде изумления. – Ну, если это не любовь, что же в таком случае любовь?

Далия лишь молча хлопала глазами. До сего времени все ее претензии к лорду Кирку сводились к отсутствию в нем стремления к романтично-книжным ухаживаниям. А может, Мэри все же права? Может, это она, Далия, ошибается? Может, все ее желания и требования ничего общего с истинной жизнью не имеют? Замечала ли она другие приятные черты Кирка? Или же сосредоточилась исключительно на собственной жажде галантных ухаживаний?

Все сильно усложнялось ее неумением его понять. Невзирая на жуткую усталость, ей обязательно надо было пройтись. Может, именно прогулка поможет обрести ясность ума?

Она улыбнулась Мэри.

– Благодарю вас. Вы дали мне пищу для размышлений.

– Когда-нибудь и мне повстречается тот, кто готов будет держать надо мной зонтик. – В глазах Мэри появилось мечтательное выражение.

В этот момент в постели заворочалась мисс Стюарт.

– Нет тут еще одной подушки? Посидеть хочется. Надоело лежать.

Мэри бросилась выполнять пожелание подруги, а Далия, воспользовавшись моментом, исчезла из комнаты. Вернувшись к себе, она отыскала мантилью, ибо то, что творилось за окном, располагало одеться потеплее – день выдался серый и ветреный. Ей и в голову не пришло прилечь даже на минуту. Сунув в карман взятую из вазы на столике лепешку, Далия торопливо сбежала вниз.

Проходя через бальный зал, мисс Балфур заметила, что большая рождественская ель уже поставлена и украшена. Это напомнило ей о том, что гостить у герцогини ей осталось недолго. Еще несколько дней, и состоится Рождественский бал, а когда он отгремит, то… Ей предстоит возвращение домой. Она стала чуть старше, но так и не нашла того, о ком втайне грезила и кого страстно желала.

Лакей услужливо распахнул перед Далией двери, и она благодарно ему улыбнулась.

На улице на нее тут же набросился ледяной ветер, грозя сорвать с нее мантилью. Поежившись, Далия поспешила поднять капюшон. По небу неслись свинцовые тучи. Вряд ли прогулка выйдет долгой.

Далия сунула руки в перчатках в карманы и, смело подставив лицо ветру, зашагала по усыпанной гравием дорожке, за которой располагался сад. Сквозь шум ветра ей послышалось, что ворота скрипнули. Обернувшись, она увидела мужскую фигуру, одетую в черный шерстяной плащ. Далия узнала этого человека. Ей однажды его показала Фрейя.

«Это же слуга лорда Кирка! Интересно, куда это он собрался?»

Далия решила понаблюдать за ним.

Мужчина пошел вниз по тропинке, ведущей к конюшням. Подойдя к ним, он распахнул двери, на миг осветив кусочек усыпанного гравием двора, и захлопнул их за собой.

«Лакей, да еще и в конюшне? Любопытно».

Далия вдруг сообразила, что идет вслед за ним. Вскоре до нее донеслись громкие голоса. О чем говорили, она понять не могла. Что это? Неужели слуги решили устроить для себя бал на конюшне? Далия прислушалась, но музыки не было.

Подойдя ближе к дверям, она разобрала хор мужских голосов, что-то скандировавших. Кулачные бои у них, что ли? Во всяком случае, хор голосов явно походил на выкрики болельщиков.

Движимая любопытством, Далия подбежала к чуть приоткрытым широким дверям и осторожно заглянула внутрь.

Там полукругом выстроились конюхи и их подручные. В центре полукруга с потолка на толстой веревке свисал мешок с зерном. Чуть в стороне стоял один из слуг, удерживавший в руках конец веревки. Взоры всех были устремлены на раздетого до пояса человека, отчаянно молотившего кулаками подвешенный мешок. С каждым ударом в воздух взметалось облачко пыли. Слуга очень внимательно следил за ходом действий, время от времени выкрикивая какие-то указания, остальные присутствовавшие сопровождали удары громкими возгласами.

Чей же это конюх? В тусклом свете его мощная, мускулистая грудь блестела от пота, он без устали колотил кулачищами мешок, причем с такой яростью, что приходилось лишь удивляться. Понимая, что это зрелище не очень-то подобает наблюдать леди, Далия, тем не менее, была им зачарована – мешок после каждого удара отклонялся, чтобы тут же вернуться на свое место, и тут следовал новый удар и так далее.

Нанеся очередной удар, мужчина неловко, будто волоча ногу, повернулся, и мисс Балфур раскрыла рот от изумления.

Это был лорд Кирк!

Будто почувствовав ее близкое присутствие, он наклонился к уху слуги и что-то быстро проговорил. Сомнений не оставалось – это на самом деле был Кирк.

С какой стати ему, лорду, идти на конюшни, раздеваться и что было сил молотить какой-то подвешенный к потолку грязный мешок? Но Далия, не в силах оторвать взора от диковинного зрелища, застыла как вкопанная.

Тут лорд Кирк поднял вверх руки, и кряжистый конюх стал раскачивать мешок. Уловив момент, Кирк нанес удар, потом еще один. Мешок раскачался довольно сильно, и теперь Кирку приходилось каждый раз приседать, чтобы увернуться от него, и тут же награждать его очередным яростным ударом.

Но вдруг после одного особенно сильного удара мешок, завертевшись вокруг собственной оси, будто был живым, исхитрился и саданул в плечо своего истязателя.

Далия невольно ахнула, а отброшенный ударом Кирк припал на здоровую ногу. Каким-то чудом Далия удержалась от того, чтобы не позвать на помощь.

«Они что же, не видят, как ему больно?»

Правда, один из конюхов шагнул было к Кирку, но слуга лорда, решительно ухватив его за рукав, остановил.

«Почему?»

Какое-то время Кирк стоял, покачиваясь, а потом рухнул наземь. Все вокруг невозмутимо взирали, как он, уже лежа, перевернулся на бок. К вспотевшей спине прилипла солома. Но тут, как это уже не раз случалось, он, ухватившись за ввинченное в дверь кольцо, все же поднялся на ноги и что-то сказал стоявшим рядом людям. У тех его слова вызвали взрыв смеха.

Далия ощутила укол в сердце. Эти мужланы, эти бездушные грубияны-конюхи и понятия не имеют, каких мук это ему стоит!

«Он ведь гордец! Гордец из гордецов! Никогда и никому не позволит проявить к себе и следа сочувствия! Но зачем он на это пошел? Какой ему прок от этого?»