Глава 2
Я слышала, она хотела, чтобы ее похоронили в сиреневом халате – он очень пошел бы к шелковой обивке гроба. Однако родные не захотели выполнить ее просьбу, посчитав, что вырез халата чересчур глубокий.
Знаете, я думаю, что, умерев, ты, черт возьми, имеешь полное право надеть все, что тебе нравится.
– Меня сейчас вырвет!
Харриет Уорд бросила уничтожающий взгляд на сестру:
– София, если ты собираешься сделать это в повозке, я лично расскажу об этом всем нашим знакомым, не опустив ни одной красочной детали.
София подперла щеку рукой и с фальшивым драматизмом дешевой актрисы из «Друри-Лейн» воскликнула:
– Я себя ужасно чувствую, а ты надо мной смеешься. Как ты жестока!
– Вовсе нет. – Харриет отметила про себя, что как бы ее сестра ни старалась выглядеть больной в этот солнечный день, ей это плохо удавалось. София, несмотря на страдальческий вид и томное поведение, всегда отличалась отменным здоровьем и за всю свою жизнь ни разу ничем серьезным не болела, кроме простуды.
– Все равно я считаю, что ты жестокая, и Офелия тоже.
В ответ с задней скамейки послышалось возмущенное фырканье.
– Не надо меня вмешивать в вашу перепалку – я все равно поддержу Харриет, и ты это прекрасно знаешь!
София с негодованием посмотрела на младшую сестру, в то время как Офелия с невинным видом продолжала гладить Макса, огромного пса, который представлял собой органичную смесь овчарки и домашнего любимца.
– И не надо испепелять нас взглядом – мы с удовольствием съездили бы в город одни, так нет, ты тоже захотела поехать. Из-за этого нам пришлось ждать, пока ты наденешь свою шляпку, а теперь ты жалуешься. Надеюсь, тебя действительно вырвет, только, пожалуйста, не в моем углу.
София чуть не задохнулась от возмущения.
– Немедленно прекратите обе: я сейчас не в настроении выслушивать чьи-либо жалобы или смотреть, как кого-то рвет. К тому же ваши пререкания нервируют овец. – Харриет посмотрела через плечо на трех животных, которые сгрудились в задней части повозки и жалобно блеяли. Ей не хотелось их продавать, но близился сезон стрижки, а Уордам требовались деньги, чтобы нанять дополнительных работников.
– Меня не волнуют овцы. И вообще, не я их нервирую, а они меня, – проворчала София.
– Каким же это образом?
– От них воняет.
– Но это же овцы! – Офелия поправила на носу очки; самая младшая из трех сестер, немного полная, она всегда походила на примерную ученицу, не расстающуюся с книгами. Позже Офелия открыла для себя увлекательный мир, скрывающийся под крышей хлева, и, к досаде сестер, прониклась горячей любовью к овцам, возилась с ними и играла, как с домашними питомцами.
Хорошо хоть они разводят овец исключительно ради шерсти, а не отбивных, с облегчением подумала Харриет, иначе Офелия ни за что бы не позволила убивать невинных животных. Не прошло и двух недель с момента, как их семья купила небольшое стадо овец, а девушка уже успела дать имя каждому животному. В довершение всего она настояла на том, чтобы каждой овечке привязали цветной бантик.
К счастью, вскоре Офелия прекратила издеваться над животными, осознав, что яркие банты не только оставляют овец равнодушными, но и воспринимаются ими как вкусные угощения.
Повернувшись к сестре, Харриет решительно заявила:
– София, овечки не виноваты в том, что от них так пахнет. А вот ты... – Она демонстративно понюхала воздух и тут же сморщила носик. – Что это за ужасный запах – от тебя пахнет, как от бабушки Альберы, – плесенью, старостью и...
– Что? – Щеки Софии покраснели. – Врушка! Чтобы ты знала, я побрызгалась туалетной водой, которую мне подарила мама на прошлое Рождество – она отдала за нее кучу денег.
– Не знаю, сколько стоила эта вода, но если маме пришлось заплатить за нее больше пенса, то ее жестоко обманули.
– Ах так! – София попыталась со своего места поймать взгляд сестры. – По крайней мере от меня не разит овчиной, как от некоторых, которые – не будем называть имен – все свое свободное время проводят в хлеву, словно это для них дом родной!
Лицо Офелии приняло воинствующее выражение, ее карие глаза метали молнии из-под стекол очков.
– Что ты имеешь в виду?
Харриет с трудом подавила глубокий вздох. Что могло быть хуже, чем ехать на рынок в зловонной телеге? Только одно – ехать рядом с пахучими овцами, огромной собакой, от которой несло псиной, и бранящимися сестрами.
– А ну прекратите немедленно! Овцы нервничают!
– Да что ты о них так печешься? – воскликнула София, перестав на время задирать Офелию.
– Потому что они очень много значат для нашей семьи, и ты это знаешь. Я хочу, чтобы наши овечки были самыми красивыми и спокойными!
– Ладно, согласна. Только бы получить за них хорошую цену. Господь свидетель, деньги нам нужны.
София обернулась и посмотрела через плечо на овец. В ее взгляде читалось сомнение.
– Не понимаю, как ты определяешь, расстроены они чем-то или нет. По мне, все они выглядят совершенно одинаково. Хотя, если присмотреться, можно подумать, что их глаза действительно что-то выражают, но если это настроение, то оно явно невеселое.
– Чепуха, – решительно возразила Офелия. – Это счастливые овцы. По ним сразу видно.
– Как это? – спросила София.
Офелия посмотрела на животных и усмехнулась:
– Ну, просто потому, что они, бе-е-е-е, неплохо себя, бе-е-е, чувствуют.
Харриет от неожиданности вздрогнула, а две сестры залились веселым смехом.
– Офелия, определенно ты и Деррик скоро сведете меня в могилу.
Деррик был младшим ребенком среди детей Уордов и, достигнув шестнадцати лет, обещал стать самым сметливым в семье. Пока же София поправила симпатичные голубые ленточки, которыми она украсила свою старую шляпку.
– Прости, Харриет, я не должна была смеяться, но Офелия так смешно это делает...
Офелия улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки.
– Вам не понравилось? Извините, что я так, бе-е-е, неудачно пошутила.
Одна из овец, сбившихся в задней части телеги, подняв голову, проблеяла в ответ. София захихикала:
– Ты блеешь даже лучше, чем овцы.
– О, у тебя тоже много талантов, – ответила Офелия, совершенно забыв о том, что еще минуту назад она кипела от злости. – Например, твои выступления на сцене. Твоя Джульетта бесподобна.
София покраснела от удовольствия. Подняв лицо к небу и приложив руку тыльной стороной ко лбу, она продекламировала:
– «Что вижу я! В руке Ромео склянка! Так яд принес безвременную смерть. О...»
Тут, словно в ответ на трагический монолог девушки, одна из овец жалобно заблеяла, в то время как Макс начал беспокойно кружить внутри телеги в надежде выбраться на волю. Офелия вновь захихикала, и даже Харриет не смогла удержаться от улыбки.
София покраснела:
– Я рождена для другой жизни!
– Не только ты, – сухо возразила Харриет и, щелкнув хлыстом, заставила лошадь перейти на рысь. – Я тоже родилась не для того, чтобы управлять зловонной телегой.
– Да-да, я знаю, для чего ты появилась на свет, – произнесла София с довольной улыбкой. – Для встречи с капитаном Джоном Фрекенхемом.
Харриет застыла.
– Не говорите мне о нем!
Младшие сестры обменялись веселыми взглядами.
– Не хочу больше слышать от вас ни единого слова, – решительно продолжила Харриет. – А если не будете слушаться, тогда до города пойдете пешком.
Офелия наклонилась к Софии и нарочито громким шепотом произнесла:
– Харриет всегда в плохом настроении, когда корабль капитана Джона Фрекенхема не стоит в порту.
– Верно, она томится в ожидании и мечтает о его мускулистых руках, широкой груди...
– Немедленно прекратите этот цирк! – приказала Харриет, нахмурив брови. – И о чем только мама думала?
София вздохнула:
– Да она просто пыталась спасти Гаррет-Парк. Если бы мама не убедила банк в том, что у тебя есть богатый поклонник, возвращающийся из дальних краев с трюмами, полными золота, нам ни за что не дали бы отсрочку, и мы не успели бы собрать достаточно шерсти для оплаты.
Харриет молча согласилась со словами сестры. Однажды новый служащий банка мистер Гауэр неожиданно приехал в Гаррет-Парк и в грубой форме потребовал причитающиеся банку деньги. Мать, чей здравый смысл на этот раз оказался затуманен большой дозой опиумной настойки, которую она приняла, поскольку у нее болел зуб, запаниковала и придумала бессвязный, но, как оказалось впоследствии, вполне убедительный рассказ о том, что деньги появятся в лице некоего богатого капитана, который собирается жениться на ее старшей дочери. Харриет не без основания подозревала, что сюжет истории был бессовестно позаимствован из романа, который мать взяла почитать в библиотеке; тем не менее, несмотря на свою неправдоподобность, эта небылица помогла семье получить отсрочку.