Карен Хокинс - Как заполучить принцессу

Господи, неужели он испытывает эти чувства к ней? Она понятия не имела!

— Хантли, это… Любовь достойна восхищения во всех формах.

— Даже если она неразделенная? — тихо спросил он.

Лили тихо ахнула.

«Он знает! Откуда он знает?»

— Совершенно безвыходная ситуация, не так ли? Вот он я, безумно влюбленный в ту, которая вовсе не влюблена в меня. Мудрый человек оставил бы ее в покое, но я не могу. Я должен знать. Я должен поговорить. Я… — Он провел рукой по лицу. — Для того, чтобы завтра вечером я смог предложить ей свое сердце.

Завтра вечером?

— Я собираюсь отбросить все предосторожности и… сделать предложение. Вы знаете, что это означает, Лили? — Он впился в нее глазами.

Она залилась краской.

— Это означает… что вы скоро женитесь?

— Надеюсь, что так. Не знаю, сумею ли перенести отказ. Я не привык рисковать, вы уже это поняли. Потому и хотел поговорить сначала с вами.

Ох… Он хочет уверений, что не будет опозорен. И что она согласится.

Вряд ли это романтический жест, и все же приходится ценить его честность.

— Вы осторожны.

— И всегда был таковым. Разговор с герцогиней сегодня утром заставил меня понять, что я жду идеального момента. Ее светлость утверждает, что такового просто нет и что я должен совершить прыжок в пропасть сейчас, пока сердце мое открыто, и верить, что все закончится хорошо. Поэтому завтра на балу я сделаю предложение.

Лили снова ахнула.

— В присутствии всех гостей?

— Да. Нет. То есть я хочу, чтобы эта минута запомнилась на всю жизнь, стала драгоценной, но столь публичное проявление чувств мне противно. А вы? Что вы думаете о публичном объяснении в любви? Находите вы его романтичным или неловким?

Ей было до того не по себе, что к горлу подкатила тошнота.

— Я… я не хотела бы участвовать в подобном объяснении.

— Я знал это! — просиял он.

Лили влажными ладонями разгладила юбки.

— Од-днако если вы сделает это, ув-верена, что эта ночь многим запомнится навсегда.

— Надеюсь. Я как раз работаю над деталями, — улыбнулся он. — Завтра вы все узнаете.

Она едва держалась на ногах. Ей хотелось как можно быстрее убежать, прыгнуть в реку и уплыть далеко-далеко…

Но она услышала свой спокойный голос:

— Думаю, это будет великолепно, и… — Лили сглотнула и продолжила фразу: — И что вам уж точно не откажут.

Он оттолкнулся от ограды и взял Лили за руку.

— Спасибо за то, что выслушали меня.

Она ответила слабым пожатием.

— Не за что.

— Я так нервничаю, но разговор с вами меня приободрил. Еще раз спасибо. — Хантли отвязал поводья. — Мне нужно вернуться. У меня много дел перед завтрашним вечером. А вы? Идете в замок?

— Не сейчас. Хочу посидеть на солнышке.

— Прекрасно.

Он прыгнул в седло и коснулся полей шляпы.

— До встречи.

Она кивнула и проводила его взглядом.

Лили стояла абсолютно неподвижно и смотрела на тропинку, протоптанную лошадью в высокой траве. Ветер ерошил ее волосы, развевал юбки, но она не шевелилась.

Наконец Лили со вздохом побрела к замку. Сначала медленно, потом — все убыстряя шаг, пока не добралась до края газона. Там она приподняла юбки и пустилась бежать.

На небе сияла полная луна, ее свет заливал полянку в лесу.

Уже далеко за полночь, а она стоит здесь, перед маленьким коттеджем принца, который видит впервые. В окнах дома с черепичной крышей сияет свет, из трубы вьется дымок.

Коттедж походил на рисунок из волшебной сказки. Лили тяжело вздохнула. Это ее последний вечер в роли свободной женщины. Как только она согласится выйти за Хантли, он станет центром ее существования. Ее мужем. Всем для нее. А Вольф… его придется забыть. Навеки.

Она отвязала от седла маленькую корзинку, в которой лежал каравай свежего хлеба от кухарки и несколько баночек с джемом, подаренных миссис Кернесс за помощь в шитье костюмов бабочек для мопсов.

В углу лежал мешочек с зельем, принесенным бабушкой Вольфа.

Остается лишь надеяться, что оно подействует.

После разговора с Хантли она решила заварить чай только для себя, но взяв в руки мешочек, поняла, что Вольф тоже должен ее забыть. Если она будет знать, что он не страдает, она встретит собственное будущее спокойно и с достоинством. Он не должен мучиться из-за нее. Никогда!

Поэтому она дождалась темноты, надела любимое платье из тяжелого кремового шелка с широким золотым кушаком, который скрепила под грудью бронзовой брошью в виде кельтского узла, и надела золотое с жемчугом ожерелье, принадлежавшее матери. Конечно, глупо так наряжаться, но это ее единственный шанс попрощаться с Вольфом. Если зелье подействует, он не вспомнит об их любви, которая будет существовать только в ее памяти.

Губы Лили дрогнули, и она прижала к ним ладонь.

Она только все усложняет. Никаких проволочек. Нужно идти. Заварить чай, попрощаться и уйти.

Лили потуже стянула на груди красный плащ. Она надеялась, что платье в поездке не запачкалось. Лили привязала лошадь к низко нависшей ветке. Подхватила корзинку и пошла по совсем недавно выложенной камнями дорожке, которая вела к скругленной наверху зеленой двери. Очевидно, и дверь, и окна навесили на блестящие петли тоже на днях. Судя по запаху, и черепица была положена только что.

Лили остановилась у двери и глубоко вздохнула. Завтра вечером, как только Хантли сделает предложение и она его примет, между ней и Вольфом все будет кончено. Навсегда.

Слезы жгли ее глаза.

Она здесь не просто чтобы попрощаться, она собирается показать ему, что чувствует. Вольф всегда ее хотел, а она ясно сознавала, что, приехав сюда поздно ночью, желала большего, чем прощальный поцелуй.

Только раз, прежде чем продать себя в жены, она хотела познать вкус истинной страсти. И это воспоминание будет согревать ей душу многие годы, потому что Вольф останется единственным, кто пробудил в ней эту страсть.

Каждый раз, когда он касался ее или просто смотрел, сердце рвалось из груди, кожу кололо от предвкушения. Тело было готово растаять в его объятиях. Положение стало еще хуже с тех пор, как он забрался в ее комнату. Теперь она постоянно видела во сне, что он лежит в ее постели, ласкает ее…

Лили охватил жар. Послезавтра она навсегда запретит себе отвечать на собственные желания. Придется посвятить себя Хантли. Но сегодня она все еще Лили Балфур и свободна делать все, что захочет. А она хотела ощутить его тепло, коснуться его, быть с ним. Это безумие. Она сошла с ума.

И хотя ее трясло от собственной смелости, она жаждала только одного: быть с ним.

Лили постучалась.

Ответа не было.

Лили нервно облизнула губы и постучала сильнее.

«Где он? Почему не…»

— Мойя…

Шепот раздался так близко, что она ощутила его дыхание.

«Моя».

Ее прошил озноб, но она повернулась к нему.

Вольф стоял за спиной. На плечи был наброшен плащ, ворот рубашки был распахнут, обнажая крепкую колонну шеи.

— Ты нашла мой дом.

— Да.

Она приехала, чтобы броситься в его объятия. Стать женщиной в его постели, а не в постели Хантли.

Он подхватил ее на руки, окутывая теплом своего тела, и вбежал в дом. Пинком закрыл дверь и понес ее к огню, бросавшему на стены отблески цвета старого золота, перемежавшиеся таинственными тенями.

Только там Вольф поставил ее на ноги.

Лили оставила корзинку на ближайшем столе.

— Я… я принесла вам свежего хлеба, чая и…

— Ты пришла сюда не на пикник.

Она облизнула губы.

— Нет.

Его глаза вспыхнули.

— Я хотел тебя с того момента, как впервые увидел.