Рэчел собралась с духом и пошла вперед. Она не знала, какая именно дверь ей нужна, и не хотела застать Малика врасплох в спальне. Ей просто надо было его отыскать. И тот факт, что она вторглась в личные покои мужчины, ее нисколько не смущал. Слишком важное дело привело ее сюда. Он сам виноват в том, что ей пришлось пойти на это. Если бы он соизволил появиться днем, ничего бы не было.
Рэчел подошла к первой двери и открыла ее. Сразу стало ясно, что это личный кабинет шейха – строгая комната с большим письменным столом и картами Гурии на стенах. Она заметила большой портрет мужчины и женщины, висящий над столом, и предположила, что это родители Малика.
Убедившись, что комната пуста, Рэчел заглянула в следующую комнату. Оказалось, что это спальня Малика. Комната была большой и богато украшенной, с резной мебелью, роскошным пологом над кроватью и такими же шторами. Здесь же было некое подобие гостиной с удобными подушками. Хотя Рэчел сомневалась, что у шейха было достаточно времени, чтобы расслабляться. Из спальни дверь вела в ванную, в центре которой стояла самая большая ванна, которую Рэчел доводилось видеть. Она представила себе Малика, сидящего в этой потрясающей ванне и зовущего ее к себе, и у нее пересохло во рту.
Она поспешила покинуть это царство соблазнов. Ей не нужно было больше топлива, чтобы разжечь костер неподобающих мыслей о Малике и себе. Кроме того, ей было неловко вторгаться в личное пространство, пусть даже, что греха таить, ей было интересно узнать, чем таинственный шейх занят в свободное время.
Выйдя в коридор, Рэчел направилась к последней двери. Она знала, что Малик где-то здесь. И если его не было в первых комнатах, значит, он скрывается за последней дверью. Собрав в кулак всю свою решимость и праведный гнев, Рэчел распахнула дверь. Малика нигде не было видно. На самом деле за дверью оказалась даже не комната, а коридор, в конце которого виднелись ступеньки. Весь коридор был выложен плиткой, даже потолок, и в стене через каждые несколько футов были сделаны ниши, в которых стояли свечи.
Немного поколебавшись, Рэчел пошла вперед, гадая, куда ведут ступеньки. У нее возникла здравая мысль повернуть назад, но, вспомнив проникнутый надеждой голосок Хакима, она медленно пошла вперед по коридору.
Спустившись, она почувствовала, что воздух стал теплее и более влажным. Пройдя еще несколько шагов, она услышала звук текущей воды. Она прошла через резной арочный проход в маленькое помещение с фонтаном в центре. Вода, текущая на камни, была чистой и прозрачной, и девушке захотелось окунуть в нее пальцы.
Только Малика не было и здесь. Дальше Рэчел двигалась словно в трансе, подталкиваемая невидимой силой. Она знала, что вторгается в личное пространство мужчины, но остановиться и повернуть назад уже не могла. В следующей комнате был небольшой бассейн, на краю которого стояла каменная скамья. Рэчел начала догадываться, куда она попала, и тут услышала шорох из соседней комнаты. Она прошла через еще один арочный проход и застыла.
Перед ней на каменном столе лежал Малик. Его тело было обнажено – только бедра прикрыты полотенцем, глаза закрыты. Рэчел бросило в жар. Ее взгляд скользил по широкой груди, рельефным мышцам, сильным ногам. Она знала, что должна отвернуться и тихо уйти, только была не в силах пошевелиться.
В комнате было жарко, и Рэчел, словно зачарованная, смотрела, как по телу Малика стекают капельки пота. Ей хотелось провести по его телу рукой, потрогать твердые мышцы, застывшие под гладкой кожей.
Неожиданно Малик открыл глаза и несколько секунд удивленно взирал на Рэчел. Вероятно, решал, не снится ли она ему. Девушка попятилась.
Малик спустил ноги со стола и завязал полотенце вокруг бедер.
– Какой неожиданный визит, – пробормотал он. – Ни за что бы не подумал, что ты любительница подглядывать.
Услышав это, Рэчел почувствовала, как в душе вскипели гнев и разочарование. Она забыла, что он почти голый, равно как и о том, что трудно сосредоточиться, когда так много открыто взору.
– Ты избегаешь меня, – воинственно заявила она.
– И ты решила отыскать меня в моей личной бане! Должно быть, тебе есть что мне сказать. – Его голос был низким и опасным.
– Твои дети спрашивают, в чем они провинились. Они хотят знать, почему ты их бросил.
– Я их не бросал. Просто я был очень занят государственными делами, – нахмурился Малик, но Рэчел успела заметить промелькнувшее на его лице выражение вины.
– Дети не игрушки, которые ты можешь одарять вниманием, когда тебе удобно, и потом игнорировать, если у тебя изменилось настроение. Они живые люди, и им больно, когда самый близкий человек не обращает на них внимания.
Малик прищурился и сделал шаг к Рэчел. Она попятилась. Помещение неожиданно показалось ей очень маленьким, а Малик находился угрожающе близко.
– Я знаю, что мои дети не игрушки. И не смей читать мне нотации о моих детях.
– Кто-то должен выступить от их имени, заступиться за них. Они не могут сказать тебе все это сами, потому что не видят тебя.
– По крайней мере, у них хватает такта не врываться в личную баню к мужчине.
– Если бы ты соизволил поговорить со мной хотя бы раз за последние две недели, я бы сюда не пришла.
Рэчел видела, как потемнело лицо Малика, и попыталась сделать еще один шаг назад, но она уже и так уперлась спиной в стену. Она почувствовала, что ей предстоит стать свидетельницей зрелища, которое мало кто видел. Ей предстояло увидеть по-настоящему разгневанного Малика.
– Ты хочешь знать, почему я не приходил к детям последние две недели? Почему я не желал им по вечерам спокойной ночи, не спрашивал, как прошел день? Почему я перестал учить Хакима верховой езде и не стал искать Амире учительницу танцев?
Рэчел вжалась в стену. А Малик подходил все ближе и ближе. Его тело теперь находилось всего в нескольких дюймах от нее, и она чувствовала исходящие от него тепло и силу.
– Ты действительно хочешь это знать? – Он оперся рукой о стену возле ее головы, и его голос перешел в хриплое рычание.
Рэчел кивнула. Она хотела знать правду, нуждалась в этом, хотя в глубине души понимала, что и так все ясно.
Вместо ответа, Малик наклонился и грубо поцеловал ее в губы. Его переполняли ярость и страсть. Поцелуй был страстным, жадным. Тем не менее Рэчел чувствовала, что он старается не сделать ей больно.
– Ты. Ты всему причиной. Я не могу находиться рядом с тобой.
Прежде чем Рэчел успела даже подумать об ответе, Малик снова ее поцеловал. Он резко прижал ее к себе, потом подхватил под ягодицы, приподнял и куда-то понес, легко, словно она весила не больше пушинки.
Рэчел почувствовала, как ее бесцеремонно усадили на каменный стол в центре комнаты. Губы Малика все еще не оставили ее рот. Поцелуй стал глубоким, требовательным. Рэчел позабыла о негодовании, поглощенная волшебством момента.
– Я не могу получить тебя и не могу не думать о тебе, – проговорил он уже немного спокойнее. – Я думал, что, держась от тебя подальше, смогу ослабить твое влияние, уменьшить его.
Малик застонал, жадно шаря руками по телу Рэчел, ощупывая его изгибы и округлости. Ее тело инстинктивно откликнулось, бедра подались навстречу его рукам, ноги расслабились. Она поняла, что тоже хочет этого. Она хотела Малика много недель, с момента их первого поцелуя в саду. Она наслаждалась его поцелуями и хотела большего.
– А теперь ты здесь. – Малик отпрянул и заглянул Рэчел в глаза. – Даю тебе ровно десять секунд на то, чтобы уйти. Время пошло.
Рэчел не шелохнулась. Не могла. Ей хотелось знать, что задумал Малик, хотелось пойти навстречу его тайным желаниям, отдать всю себя человеку, которого она полюбила. Не на это ли она втайне надеялась, когда осознала, во что ввязывается? Она не ушла, когда увидела почти голого Малика на каменном столе, не уйдет и сейчас.
– Уходи, или я за себя не отвечаю, – повторил Малик.
Рэчел не пошевелилась, сидя на краешке каменного стола. Малик видел ее упрямо вздернутый подбородок, не укрылось от него и то, как часто она дышит. Тогда он понял, что она никуда не уйдет.
Желая заставить ее двигаться, Малик взял ее руку и положил себе на грудь. Он ощутил, как ее пальцы сначала сжались, а потом начали медленно двигаться. Она гладила его обнаженную кожу, от чего по ней пробегали холодные мурашки, несмотря на жару в помещении.
С животным рычанием Малик впился в ее губы. Он хотел обладать ею. Он так долго отказывал себе в удовольствии трогать и целовать ее, что теперь внутри его словно рухнула плотина. Его руки были везде, а губы наслаждались вкусом ее губ.