И словно белый туман окутывает их…
Пропадают покрашенные в веселый голубой цвет стены. Пропадает белый подвесной потолок. Уходят прочь звуки за пределами двух взглядов. Исчезает монитор, на котором дергается ломаная линия жизни. Аппарат искусственной вентиляции легких тает в белом тумане.
Остаются две пары глаз…
Остаются две души, которым не нужен рот, чтобы общаться, которым не нужны уши, чтобы слышать. Глаза в глаза. И Татьяна прекрасна, как всегда. И она кружится на двух ногах… И он кружится рядом. Кружатся так, что вестибулярный аппарат сходит с ума и путается, где лево, а где право. Где верх, а где низ. И они падают. Падают в небо.
Сергей и Татьяна летят на облаке и держатся за руки. Они одни. Далеко внизу, на Земле, люди с их незначительными проблемами и маленькими радостями. Это так не важно. Ведь они одни. Они летят на такой высоте, куда орлы боятся забираться. Им хорошо. Не нужно звуков, в тумане стираются облака. Звуки не должны беспокоить любящие души.
Татьяна и Сергей плывут на небольшой лодке по тихой лесной реке. Плывут рано, когда ещё краешек солнца только-только собирается проклюнуться на горизонте, а по реке стелются густые хлопья испарений. Татьяна и Сергей отпустили весла и держатся за руки. Птицы молчат, даже спутников ночи — сверчков не слышно в этой тишине. Глаза в глаза. И весь мир отходит прочь. И никто не нужен двум душам.
Супруги едут на кабриолете по туманной дороге. Кто их везет? Неизвестно, да это не так и важно. Важно другое. Важно то, каким внутренним светом горят глаза Татьяны. Важно то, как слезинка наворачивается на глаза Сергея. Нет, это не слезы, ведь мужчины не должны плакать. Это что-то попало в глаз. И их руки соединены. И кажется, что мира нет, есть только две души.
— Привет, — говорит душа Сергея.
— Привет, — отвечает душа Татьяны.
— Как ты?
— Без тебя плохо.
— Мне тоже плохо. Без тебя.
— Я знаю. Я делаю всё возможное, чтобы вернуться.
— Ты у меня молодец. Ты всегда была бойцом.
— Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю и жду, когда ты выздоровеешь.
Возможно, это лишь кажется Сергею, но губ Татьяны касается легкая усмешка. Или это гримаса боли?
Секундное наваждение спадает, и он снова находится в больничной палате. И он снова смотрит на обожжённое лицо Татьяны. И она смотрит на него в ответ. Печально. Но не осуждающе. С любовью…
— Шш — неожиданно доносится из её губ.
— Что? — Вздрагивает Сергей.
— Евшшшшш, — Татьяна силится что-то сказать, но непослушные губы и язык кажутся такими тяжелыми, словно в них залили свинец.
Сергей поглаживает её по руке. Он силится услышать, но звук слишком тих. Татьяна пытается что-то сказать.
Она не обращает внимания на беснующегося Андрюшу, который ходит по палате и рвет на голове волосы.
— Перестань немедленно! Слышишь? Ты слишком слаба для этого. Прошу тебя, перестань.
— Я-а-а-а…
— Таня, не надо. Не волнуйся. Не надо говорить.
— Слушай мужа, дурочка, если меня не слышишь!
— Я-а-а теб…
— Прекрати-и!!
— Танечка, не надо. Не надо, солнышко. Мы потом поговорим, когда тебе станет легче.
— Слушай мужа!!!
— Я-а-а тебя-а-а прощщщаю.
Да, сказано так, словно во рту перекатываются камешки. Так может прошуршать ветер в сухих камышах. Но Сергей слышит, и сердце снова пытается выпрыгнуть наружу.
Точно также стучит сердце и у Татьяны. Но если по Сергею не заметно, то линии на мониторе кардиографа начинают рисовать глубокие ущелья и высокие горы. Они вырастают зубчиками на расческе. Татьяна чувствует слабость во всем теле. Она пока не может пошевелиться, но в состоянии почувствовать слабость.
— Ты сумасшедшая! Ты тратишь последние силы. Тебе надо молчать!!! Татьяна-а!!
— Завтра пожжонит Ивгений, — последнее, на что хватает сил у Татьяны.
— Евгений? Тот самый из-за которого мы…
Татьяна не может ответить. Она лишь опускает веки. Губы и язык застывают гранитными глыбами. Как же она устала. Она очень-очень устала, но она сказала то, что должна была. Что хотела…
Звучит пронзительный звук зуммера, в палату вбегают врач и медсестра.
— Что произошло? Почему такой рецидив? Сергей Павлович, выйдите, пожалуйста! Всё будет в порядке, но вам пока нужно выйти. Марина, подготовьте десять миллилитров церебролизина.
Сергей выходит в светлый коридор. В тот самый, который он когда-то сравнил с медицинским халатом. Теперь его можно сравнить с настоящим посещением. Светлый потолок похож на разговор глазами, серые стены схожи со словами Татьяны, а темные разводы на полу с настоящим состоянием жены.
— Что с Татьяной? — слышится знакомый голос над головой Сергея.
— Как вы здесь оказались? — брови Сергея ползут вверх, когда он видит перед собой Светлану.
Девушка в белом халатике возвышается над ним. Тонкие руки мнут коричневую сумочку.
— Марина убежала, вот я и…
— Она пришла в себя, а потом…
Дверь в палату тихо приоткрывается, и на пороге возникает Владимир Викторович. Он прикладывает указательный палец к губам и показывает на конец коридора. Сергей согласно кивает. Врач кивком здоровается со Светланой и отходит с Сергеем.
Светлана же перехватывает выходящую Марину.
— Ой, привет! Ты чего здесь в такое время? — у Марины брови поднимаются выше, чем у Сергея. Всё-таки женщины считаются более эмоциональными, чем мужчины.
— Да вот, приехала узнать, что и как. Мне Людка позвонила, сказала, что наша коматозная пришла в себя.
— И ты к коматозной приехала, или к её мужу? — подмигивает Марина.
— Да ладно тебе. Скажи лучше — как она? — Светлана кивает в сторону палаты.
— Пришла в себя, вроде бы всё нормально. Но после разволновалась и ей стало хуже. Сейчас сделали дозу снотворного, и она уснула. Ну, как на новом месте-то? Обустроилась? Жениха богатого себе приглядела?
— Работаю потихоньку. Вхожу в курс дела. Богатые все женатые ходят. А иностранные мужчины порой и замужние приезжают. Голова идет кругом от цифр и забот. Так что не до мужей пока. Ладно, спасибо, Марина. Я ещё заскочу к Людке и поеду домой.
— Ты это, если что не забывай. Если будет какая работенка полегче да поденежней, то звони. Я всегда буду рада, — подмигивает Марина и уходит в другую палату.
Светлана чуть приоткрывает дверь и смотрит на спящую Татьяну. Сегодня она вряд ли проснется. Так что полдня у неё свободные. Может, получится съездить на новое место работы и увидеть, с кем придется иметь дело? Увидеть, как работают люди, которые не заботятся о том, что они будут кушать завтра.
— Светлана, я еду обратно, вы со мной? — спрашивает Сергей, когда врач покидает его.
— Да-да, конечно. Я сама не знаю, что меня толкнуло приехать сюда, — смущенно говорит Татьяна и идет следом за Сергеем.
— Молодой человек, халатик бы сдать надо, — возле турникета возникает охранник.
Точно. Сергей вспоминает его голос. Тот самый, который не пускал его вечером, когда появилась надпись. Сергей усмехается и снимает халат. Охранник не трогается с места, всем своим видом показывая, что он надзирающий за порядком, но никак не гардеробщик.
— Ой, дядя Миша, — из-за спины Сергея показывается Светлана. — Это я его заболтала, и мы забыли снять. Сейчас я отнесу.
— Да ладно, — уже более ласково гудит охранник и забирает халаты у обоих людей. — Так и быть, отнесу. Светулик, тебя на новой работе не забижают?
— Нет, дядя Миша, всё хорошо. И люди там отзывчивые. Спасибо за халаты.
— Эх, стрекоза. А я ещё помню про пирожки.
— Ой, обязательно принесу, дядя Миша. Совсем из головы вылетело. Завтра же принесу. До свидания, дядь Миш.
— До свидания, — щурится охранник.
Сергей со Светланой идут к выходу. Девушке приятны взгляды, которые бросают на них бывшие коллеги. А уж когда она садится на соседнее сиденье «крутой тачки», то уверена, что многие побежали вешаться от зависти.
— Ты сегодня снова гуляла по лезвию бритвы. Ты понимаешь, что едва не разрушила все то, что воспроизвело твое тело? Ты начала поправляться, а своими дурацкими действиями отбросила почти к той же самой черте.
— Андрюша, милый. Ему важно было услышать эти слова. Неужели ты не видишь, с какими глазами он приходит на работу? Он же спать нормально не может.