Когда хозяйка встала, двинув стулом так, что он опрокинулся, и вышла из комнаты, Аня повернула дверную задвижку. Так было спокойнее обдумать случившееся. Почему она в самом деле, пока хозяйка не разоблачила ее, не предпринимала никаких действий, чтобы ускорить разрешение ситуации? Все тянула и тянула с решительными действиями, хотя сразу же, как узнала о беременности, взяла в клинике направление на аборт.
Аня погладила себя по обнаженному животу, подняв край футболки. Живот, как и прежде, был еще плоским, хотя и показался слегка припухшим. Пока было только странное ощущение, что там, в глубине, зародилась новая жизнь, но никаких проявлений этой жизни, кроме скупой рвоты по утрам. Или вот вчера всего полбокала шампанского выпила, а ее снова выворотило. Все курсанты думали, что перебрала девушка. Особенно осуждающе тетя Рита смотрела и что-то там выговаривала. Знала бы она, как все непросто у племянницы!
Положение безвыходное, жить с ребенком будет негде, назад, в Гатчину, где Аня зарегистрирована, возвращаться не хочется и некуда. Отец, подождав два года после смерти матери, привел в дом новую жену — а у них была всего-то одна комната, где втроем жили. Неожиданно слезы полились из глаз, она будто оплакивала не родившегося, но уже обреченного на гибель ребенка.
Вытерев тыльной стороной ладони слезы, Аня снова открылась ноутбук и углубилась в работу, ведь в своем рассказе она могла обыграть и эти слезы, и эту печаль, переделать концовку. Да! Именно это она и отредактирует, сделает счастливый финал: пусть хотя бы ее героиня выносит и родит этого ребенка. Вот она — целебная сила писательства!
К середине дня рассказ был переработан и отослан преподавательнице.
Вскоре Аня принесла хозяйке справку от гинеколога, что сделала аборт.
Глава 5
Георг безуспешно обивал пороги административных кабинетов, размахивая коллективным письмом литераторов, требуя оставить за учебным центром здание на Сенной площади. Остальные скептически относились к его усилиям и искали другие возможности. И вскоре нашлось решение: Лидия Валерьевна Пьяных, заведующая районной библиотекой, добилась разрешения у своего начальства временно использовать для занятий читальный зал. Эта библиотека хотя и располагалась тоже на окраине, но в обжитом районе Купчино, рядом с метро, что устраивало всех слушателей. За то, что использовали помещение, курсанты раз в месяц обязались выступать с лекциями перед читателями. Первый доклад сделала сама Лидия Валерьевна.
Она несколько месяцев занималась в архивах, изучая свое родословное древо и намереваясь написать книгу о своих предках.
Читальный зал был заполнен наполовину частью самими курсантами, частью случайно заглянувшими в этот пасмурный день случайными прохожими. За окном моросил унылый октябрьский дождь, отбивая дробь о цинковые водоотливы. На лекцию пришло немного людей, и те, кто явились, испытывали внутреннее сопротивление, слушая докладчицу. Мало кто из присутствующих мог похвастаться такой родовой ветвью, как Лидия Валерьевна. И легкая зависть вызывала в них законный скептицизм.
«За несколько столетий, — чеканила слова докладчица, — из дворянских династий, как из высших сортов пшеницы, выросли выдающиеся люди России!»
Аня Куприянова и Вася Мячиков, сидевшие в последнем ряду переглянусь: ну, тетка, загнула! Аня была по образованию ветеринаром, потому неплохо знала и биологию, и генетику, знала, по каким сложным законам происходит наследование и как часто именно в родовитых семьях из-за близкого родства родителей рождались слабоумные дети. Да и сама Лидия Валерьевна, хотя и держалась с апломбом, похвастаться гениальностью не могла. Ее сегодняшний доклад основывался на записках, обсужденных на последнем семинаре. И преподаватель, и курсанты нашли в них много слабых мест, канцеляризмов. Маргарита Андреевна велела ученице все переписать чуть ли не заново. Но сейчас, сидя на первом ряду и слушая доклад, преподавательница задумалась о своем родовом древе.
Если все же принять, что она из рода Куприна, то там да, были княжеские корни. Мать Куприна являлась татарской княжной, хотя отец его родовитостью не отмечен. Да и та ветвь, которую Маргарита Андреевна считала своей, тоже уводила в каморку прислуги. Значит ли это, что искать таланты у потомков бессмысленно? Как говорит Анюта, по каким аллеям реализуется генотип, как сложится фенотип, в ту сторону и пойдет развитие организма.
В этот момент вскочил со стула старик, что случайно забрел с улицы, и вскрикнул:
— Мало вас, буржуев, в семнадцатом году резали?! Снова за свое взялись? Что вы нам тут головы морочите? Пшеница, видите ли!
Все почувствовали неловкость, а Георг кинулся на помощь замолкнувшей докладчице:
— Продолжайте, Лидия Валерьевна. Очень интересно. У меня отец был из морских пехотинцев, и я на флоте всю жизнь прослужил.
Но продолжать лекцию было невозможно: уже шумел весь зал, схлестывались мнения за и против наследования талантов и добродетелей.
Выступление объявили законченным. Посторонние слушатели стали покидать зал, а свои после короткого перерыва собрались снова, чтобы непринужденно пообщаться за чаем. Привычно накрыли стол, выставили принесенную с собой выпечку. Лидия Валерьевна всегда приносила коржи своего изготовления, а другие что-то прикупали в магазинах.
Маргарита по-доброму наблюдала, как Вася крутился около Анечки, то подливая в ее чашку кипятку, то подавая с дальнего конца стола конфету. За ней самой привычно ухаживал Георг, и тут она следила, чтобы он не забывался: то убирала его руку, будто ненароком положенную на ее колено, то передергивала плечом, если он придвигался слишком близко. А Шитиков Олег что-то увлеченно говорил Лидии Валерьевне. Прислушавшись, Маргарита поняла, что он нахваливает ее доклад, соглашается с тезисами и рассказывает о своем древе, тоже вполне достойном.
После чаепития все вышли из библиотеки и направились к метро. Георг остановился на площади, на автобусной остановке, и начал прощаться — он жил рядом. Сейчас его «логан» был в автосервисе на ремонте, приходилось пользоваться общественным транспортом. Попрощавшись с однокурсниками Георг, как бы внезапно вспомнив что-то, обратился к Маргарите Андреевне:
— Можно вас на пару слов, Маргарита Андреевна, — при посторонних он продолжал с ней обращаться на «вы», хотя в частных разговорах они общались уже без церемоний.
Слушатели двинулись дальше, а Маргарита Андреевна остановилась:
— Ты что-то хотел спросить, Гера? Узнать, понравился ли мне твой рассказ?
— Да, Маргоша. То есть нет. Мы тут рядом с моим домом. Так я того… хотел тебя пригласить.
Такого нахальства Маргарита Андреевна не ожидала. Обычные знаки внимания она принимала почти одобрительно: женщине всегда приятно чувствовать себя хоть немного желанной, пусть данный мужчина и безразличен ей. Неужели Георг затеял романтическую вечеринку?
— Пригласить? К себе домой? Гера! Это уже за гранью допустимого.
Георг, по-прежнему сохраняющий офицерскую выправку, но несколько старомодный в изрядно поношенном черном морском плаще, переминался с ноги на ногу, не зная, как обосновать свое приглашение. Дело в том, что сестра просила показать ей каждую из дам, на особые отношения с которыми он ей намекал. Кристина оставалась совсем далекой и недоступной, но, чтобы пригласить Маргариту, сейчас был подходящий случай.
— Марго, ты не так поняла. Мы будем не одни. Сестрица моя хотела с тобой поговорить о… поговорить о моих писательских перспективах. Она, понимаешь, из дома почти не выходит, но беспокоится о моей судьбе. И хочет поговорить с тобой, представляешь, как мать школяра с учительницей!
Георг растянул губы в улыбке, демонстрируя преподавательнице, что и ему забота старшей сестры кажется неуместной в этом-то возрасте. На самом деле от одобрения сестры много зависело в дальнейшем развитии отношений.
Он уговорил-таки Маргариту Андреевну.
Через полчаса уже помогал ей снять плащ в тесной прихожей купчинской многоэтажки.
— Ты вернулся, Герочка? — послышался из комнаты хрипловатый женский голос. — Ты не один?
— Наденька, у нас гостья.
— Кто там? Соседка? — из комнаты выглянула хозяйка в ночной сорочке, с непричесанными седыми лохмами и тотчас скрылась из виду. — Проводи ее на кухню, я сейчас выйду, будем чай пить.