Юлия Снегова - Карнавал страсти

Он смотрел на Настю таким странным взглядом, что ей стало не по себе. В его взгляде Настя увидела испуг, замешательство и где-то в самой глубине — светлые искорки радости. Настя подошла к любимому.

— Давно ты так стоишь? — спросила она.

— Уже минут пятнадцать, — ответил он. — Ты ничего вокруг не замечала. Кто эти люди?

Настя неопределенно пожала плечами. Рассказывать было долго.

— А что, репетиция уже закончилась?

— Давно, — сказал Дмитрий, — я немного подождал тебя и пошел к метро. Еще хорошо, что все наши отправились на машине, а то непременно бы на тебя наткнулись.

— Ну и что тут такого, — пожала плечами Настя, — разве я делаю что-то запрещенное?

— Какие-то проблемы? — к ним подошел Костик.

— Все в порядке, — ответила Настя, — познакомься, это Митя — мой друг. А это Константин. Он пригласил меня петь со своей группой.

— А вы давно знакомы? — спросил Дмитрий.

— Нет, — ответила Настя, — мы познакомились час назад в скверике перед училищем.

Дмитрий ничего на это не сказал, лишь вздохнул так тяжко, что Костик крикнул своим приятелям:

— Все, заканчиваем, — потом он присел около сумки и принялся считать выручку. Настя получила обещанные пятьдесят тысяч. Дмитрий смотрел на эту сцену с плохо скрываемым отвращением. — Еще встретимся, — не спросил, а констатировал Костик, — оставь телефон.

— Лучше ты свой, — сказала Настя и покосилась на Дмитрия Она взяла протянутую визитную карточку. — Пока, — крикнула она музыкантам и поспешила за Дмитрием, который уже вошел в вестибюль метро.

В вагоне Настя рассмотрела визитку. На твердом глянцевом прямоугольнике значилось: «Константин Зарубин, риэлторская фирма ГРАНТ, агент», внизу были напечатаны два телефона, домашний и рабочий.

Дмитрий молчал. Это молчание выводило Настю из себя, внушало ей чувство вины неизвестно за какое преступление.

— Митя, — Настя первой нарушила молчание, ей было очень тяжело с ним говорить. Казалось, что Дмитрий окружил себя молчанием, как непробиваемой стеной, — белые ночи кончаются.

— Ну и что? — холодно спросил Дмитрий.

— А мы так с тобой и не погуляли. Помнишь, ты обещал, что в белые ночи мы обязательно пойдем смотреть, как разводят мосты.

— Ну что за детский сад! — поморщившись, произнес Дмитрий. — Какая-то дешевая романтика, смотреть, как разводят мосты. Их разводят двадцать минут и сводят столько же, и ради этого зрелища мы должны целую ночь не спать, мерзнуть на улице!

— Но я же этого никогда не видела! И ты обещал! — Настины светло-карие, нежные, близорукие глаза смотрели на Митю с такой мольбой, что он оттаял. По его губам скользнула если не улыбка, то ее легкая тень.

— Ладно, пойдем.

Не они одни решили проводить белые ночи. На набережной было очень людно. Прохожие шли нарядные, с веселыми лицами, у некоторых были в руках гитары. Насте показалось, что гитаристов Дмитрий провожает неприязненным взглядом.

— Давай подойдем к сфинксу, — попросила она.

По Дворцовому мосту они перешли на Васильевский остров. Наконец Настя решилась спросить:

— Ты сердишься за то, что я пела в переходе?

— Да, — коротко ответил Дмитрий.

— Почему?

— Потому что меня вообще пугает эта твоя манера моментально сходиться с чужими людьми. Такое ощущение, что ты готова идти с кем угодно и куда угодно! Еще хорошо, что это оказались музыканты, которые позвали тебя петь. Но мне кажется, что если бы к тебе подошел симпатичный юноша и сказал бы: «Девушка, мы тут собрались грабить банк, но у нас заболел корешок. Не могли бы вы составить нам компанию, если у вас, конечно, нет других планов на этот вечер?» — и ты бы тут же согласилась.

Настя хохотала. Особенно развеселила ее мысль об ограблении банка. Она даже знала, что это будет за банк.

— Ничего смешного, — обиженно произнес Дмитрий, — в легкости, с которой ты живешь, есть что-то ненормальное. Может быть, тебя стоит показать психиатру. Я уже не говорю о том, что ты постоянно врешь. Врешь о том, кто ты, откуда приехала, врешь о своих родителях. Неужели ты думаешь, что биография — это что-то, что можно поменять так же легко, как наряд? Можешь мне ничего не отвечать. Я оставляю это на твоей совести.

Теперь пришло время расстраиваться Насте. А ведь этот вечер начался так чудесно. Когда она только вышла из репетиционного зала, у нее было так хорошо на душе, что Настя решила, наконец, рассказать Мите правду о себе. Но после его слов она поняла, что будет молчать. До каких пор, она сама не знала.

В молчании они подошли к сфинксу, спустились по ступеням к самой воде и так же молча сели на прохладный камень.

— Подложи мою куртку, — первым нарушил молчание Дмитрий, — на холодном сидеть вредно.

— Ничего, — обиженно произнесла Настя, — это мои проблемы.

— Твои проблемы? — взорвался Дмитрий. — Что ты называешь своими проблемами? То, что ты приехала сюда неизвестно откуда, свалилась мне на шею, что я ничего про тебя не знаю, не знаю, что с тобой делать? Потом совершенно случайно у тебя открываются прекрасные вокальные данные, Белов твердит мне, чтобы я берег и развивал твой талант. Это все ты называешь своими проблемами?! Это мои проблемы, мои и больше ничьи! У тебя вообще нет проблем. Если вдруг сейчас мы с тобой поругаемся и ты встанешь, пойдешь прямо по набережной, то уже к утру у тебя будет все: дом, еда, работа, верный друг, — Дмитрий замолчал так же резко, как и начал кричать.

— Ты хочешь, чтобы я ушла? — упавшим голосом спросила Настя.

— Нет, — после томительного молчания ответил Дмитрий. — Только не говори мне больше, что любишь меня. Я не понимаю смысла этих слов, особенно в твоем исполнении. Я думаю, ты просто используешь меня. Если не для материальной выгоды, так для какой-то еще. Можешь мне ничего не говорить, я устал от твоего вранья. Я привязался к тебе и хочу, чтобы ты была со мной. Не знаю, зачем тебе это нужно? Только не морочь мне больше голову, пожалуйста, я очень устал от всего этого.

— Хорошо, — тихо произнесла Настя, — я только спрошу тебя. Ты не хочешь, чтобы я и дальше пела с этими ребятами?

— Не хочу.

— Объясни почему.

— И объяснять тебе ничего не хочу. Тебе все равно этого никогда не понять. Мне это не нравится, и если ты можешь хоть немного прислушаться ко мне, ты не будешь с ними петь.

— Но почему? — допытывалась Настя. — Может быть, ты считаешь, что это унизительно? Или после того, как меня похвалил и обещал взять ваш Белов, я ни с кем больше петь не должна? Но ведь мы с ним точно ни о чем не договаривались.

— Я вообще не хочу обсуждать с тобой эту тему, — зло сказал Дмитрий, — мне это неприятно. Мне неприятно само пение в переходах и разговоры на эту тему, и музыканты, которые там стоят с сумками нараспашку. Противно. Все, давай на этом закончим. Прими к сведению мое мнение. Похоже, ты привыкла, что все на этом свете происходит по-твоему. Но сейчас я намерен настоять на своем. Если ты хочешь сохранить со мной хорошие отношения, ты с этими типами петь не будешь.

— Хорошо, — медленно ответила Настя. Она чувствовала себя так, словно Дмитрий ни за что, просто из желания утвердиться над ней, отхлестал ее по щекам. — Если тебе это не нравится, я не буду с ними петь. Сохранить с тобой хорошие отношения для меня важнее. — Настя замолчала.

Сфинкс, под которым они сидели, хранил загадочное молчание. Настя подумала, что они с Дмитрием загадали друг другу загадку, на которую еще не скоро найдется ответ. Нева медленно несла свои волны в сторону Финляндии, которую Настя представляла как страну сосен и больших пятнистых валунов. Небо отражалось в воде, и река казалась совершенно прозрачной. Дома стояли как немые свидетели чужой, давно ушедшей жизни. Этот город выглядел молчаливым великаном, громадным призраком, нависшим над Настей.

— Знаешь что, — сказала девушка, — пойдем домой. Мы еще успеем на метро. Мне что-то расхотелось смотреть, как разводят эти дурацкие мосты.

Время в пути до дома прошло все в том же тягостном молчании, но и дома было не лучше. Насте показалось, что квартира Дмитрия, его вещи вдруг объявили ей войну. Сначала она пребольно стукнулась коленкой о табуретку, потом в ванной поскользнулась, упала и едва не расшибла подбородок о край раковины. На кухне чай был обжигающе горячим, а стеклянные шары с холодной издевкой смотрели прямо ей в глаза. Дмитрий произносил малозначащие фразы, типа «подай мне масло» или «сварить тебе яйцо?». Он прекрасно видел, что Насте не по себе, но не делал ничего, чтобы хоть как-то утешить и согреть ее своим душевным теплом.