— Только секунду. Но я довольна, что рассказала ей правду. Жаль, что она не поверила нам.
— Да. Нельзя преднамеренно скрывать правду, но и заставить поверить в нее тоже нельзя. Давай посмотрим, получилась ли фотография.
Они склонились над маленьким экраном фотоаппарата. Меир ощутила тепло его руки. Так вышло, что они тесно прижались друг к другу. Фотография получилась замечательная. Каким-то образом Бруно удалось уловить отзвук той старой фотографии.
— Отлично получилось. Спасибо.
— Завтра я распечатаю ее и возьму с собой.
— Возьмешь с собой? Куда?
— В Шринагар.
— Мы едем в Шринагар? — Меир уставилась на него.
После того как Захра категорически отказалась принять правду, Меир решила, что ехать в Кашмир бесполезно. Она не знала, как сказать Кэролайн, что дочь, которую она ждала всю свою жизнь, здорова, живет в соседнем городе, но не верит, что они родные люди.
— Конечно. Мы должны поставить точку в этой истории. Ты так не считаешь? — Бруно взял ее за руку.
У Меир закружилась голова, она не могла понять, о какой истории он говорит. Она любила его и за то, что он помог ей в поисках, что поехал с ней, но и за многое другое. Она просто любила его. Внезапно она вспомнила Хэтти и Эд.
— Выпьем еще по бокалу? — предложил Бруно.
— Давай.
Шринагар изменился. Дорога от аэропорта была забита транспортом. Поток машин медленно тянулся через многочисленные полицейские и армейские блокпосты. Молодые боевики с автоматами патрулировали улицы и досматривали вещи прохожих. Пахло гарью, атмосфера была напряженной. В городе бросались в глаза остовы разбомбленных зданий, разгромленные базары и следы от автоматных очередей на стенах домов. Куда бы они ни ехали, везде были военные и блокпосты. Меир читала, что в последнее время сепаратисты активизировались в Кашмире, но вместо камней начали использовать автоматическое оружие и готовить боевиков и террористов в специальных лагерях. Против индийской армии велась настоящая война. Люди жили в страхе, предчувствуя скорый экономический коллапс. Ситуацию можно было описать емким словом «истощение». Люди лишились последнего, и у Меир сжималось сердце при мысли о том, чем все это может закончиться. Бруно ничего не говорил, просто смотрел в окно. Меир хотела, чтобы он с первого взгляда влюбился в Кашмир, но вид из окна не сулил ничего хорошего. Она решила защитить Шринагар и указала на многоуровневую черепичную крышу.
— Тут не всегда так мрачно. Смотри, это крыша Джама Масджид, или Пятничной мечети, четырнадцатый век.
Их водитель терпеливо дожидался, пока солдат индийской армии проверит документы его пассажиров. Наконец им позволили ехать дальше. Меир выбрала стеклянный отель в китайском стиле. Недалеко от него, на Насыпи, она в прошлый раз едва не пострадала при взрыве гранаты. Она решила, что им следует избегать романтичных апартаментов, в которых обычно селятся молодожены и любовники. Недалеко от отеля находилась знаменитая Насыпь. Они прошли мимо «Соломона и Шебы», плавучий дом накренился сильнее. Зеркальная поверхность озера бесстрастно отражала страдания старого дома. Меир даже не показала его Бруно.
Они зарегистрировались в отеле. Служащий предупредил их, что общегородской комендантский час действует с заката до рассвета. Они поужинали в кафетерии. В отеле не продавали алкогольные напитки, поэтому вечер не удалось скрасить даже бокалом вина. Где-то недалеко раздались короткие автоматные очереди.
— Трудные времена! — сказал со вздохом официант, ставя перед ними тарелки с супом. — Вы туристы?
Тут всегда надеялись на то, что туристов станет больше.
— Не совсем, — призналась Меир.
— Из ООН? Красного креста?
— Нет. Приехали навестить друга. — Наверное, Бруно не хотел грубить, но после его слов общительного официанта как ветром сдуло.
За едой они почти не разговаривали. Бруно когда-то планировал приехать сюда вместе с Карен и Лотос.
В своем номере перед сном Меир сдвинула пропахшую табаком штору и выглянула наружу. По пустынной улице медленно ехала полицейская машина. Где-то недалеко был пожар — Меир увидела отблески пламени и густой черный дым.
На следующее утро они вызвали такси и поехали к Кэролайн. На старом базаре толпились люди, грозно рычали армейские джипы, иногда людское море рассекал шумный поток коз и овец. Бруно улыбнулся:
— Прости, я испортил тебе вечер.
— Все хорошо.
— Это беспокойное место.
— Но живое. Оно затягивает, проникает под кожу. Я знаю.
— Да, наверное, Кэролайн стала его жертвой. Она, как настоящий американский колонист, приехала покорять эту страну.
Последняя овца ушла с дороги, и маленькое юркое такси сорвалось с места.
Им открыла Аруна. Она нахмурилась и посмотрела на Меир так, будто та только вчера беспокоила их своим визитом.
— Миссис Боуэн очень устала. Ей совсем плохо. Простите.
Меир сделала шаг вперед, доставая из сумки пачку писем.
— Я обещала вернуть письма. Это мистер Беккер. Друг давних друзей миссис Боуэн.
Аруна, удовлетворившись этой информацией и смерив непрошеных гостей хмурым взглядом, впустила их в дом. В комнате Кэролайн тихо играла музыка. Что-то из Шопена. Пожилая женщина сидела в своем кресле. Теперь обе ее ноги покоились на стуле, а рядом стояли металлические ходунки. Почувствовав чье-то присутствие, она повернулась лицом к двери. Меир поняла, что старушка окончательно ослепла. Кэролайн встревожилась, она внимательно прислушивалась к незнакомым шагам.
— Аруна, это ты?
Меир быстро подошла к ней.
— Это Меир. Помните меня? Внучка Нерис Уоткинс.
— Кто? Кто вы? Неужели внучка Нерис, моей дорогой подруги? Поверить не могу!
Меир растерялась и забыла, что хотела сказать Кэролайн. Бруно подошел к креслу с другой стороны, присел на корточки и сказал мягким тихим голосом:
— Здравствуйте, миссис Боуэн. Я Бруно, друг Меир. Мой дедушка был хорошим другом Райнера Стамма.
— Райнер! — Кэролайн захлопала в ладоши. — Как здорово! Где он? Я хочу его видеть. Передайте ему, что я хочу встретиться с ним.
Бруно осторожно взял ее за руку. Крошечная, словно птичья лапка, рука старушки утонула в большой руке Бруно. Кэролайн улыбнулась. Счастье озарило ее лицо.
— Здравствуй, дорогой, — сказала она. — Спасибо, что зашли ко мне.
— Райнер давно умер. Он разбился в горах.
— Все умирают, — рассудительно произнесла она. — В моем возрасте к этой мысли быстро привыкаешь. Мне девяносто лет, представляете? Девяносто! Я права, Аруна? — Она наклонила голову, ожидая ответа Аруны.
— Да, девяносто. — Аруна вздохнула. Наверное, ей часто приходилось отвечать на этот вопрос.
Она открыла бутылочку с коричнево-белыми капсулами.
Кэролайн откинулась на спинку кресла, все еще сжимая руку Бруно.
— Как замечательно! Вы должны рассказать мне все новости. Давайте выпьем. Аруна, милая, что у нас есть?
— Спасибо. С удовольствием, — отозвался Бруно и вопросительно взглянул на Аруну.
— Я посмотрю, что у нас осталось, — сказала она и вышла из комнаты.
Меир подошла ближе.
— Миссис Боуэн, вы помните меня? Я приезжала в прошлом году и показывала вам шаль. Вы сказали, что это шаль Захры.
— Правда, милая? — Кэролайн уже не улыбалась.
Компакт-диск закончился, музыка стихла, из электронной утробы музыкального центра раздалось тихое урчание. Меир перешла на шепот. У нее не было заготовленной речи, она просто говорила, что приходило на ум:
— Я отвезла шаль Захре. Я виделась с ней два дня назад в Дели. Захра жива, понимаете? Райнер смог переправить ее в Европу. Много лет она прожила в Швейцарии, а потом вернулась в Индию. Она замужем, у нее есть дети и внуки.
Наступила тишина.
— Это очень мило с твоей стороны, — сказала Кэролайн.
Музыкальный центр стал пищать, как комар. Бруно хотел выключить его, но Кэролайн удержала его за руку.
— Не уходите.
— Я не уйду, — успокоил он ее. — Вы понимаете, что говорит Меир?
Старушка повернулась к нему лицом. На губах застыла неуверенная, извиняющаяся улыбка: