— Пожалуйста, спойте еще, — взмолился он, — Бог с ним, с содержанием, на самом деле мне даже не нужно слов, только пойте.
Кассандра протянула руку и коснулась ладони графа. И тут же услышала отчаянный зов истомившейся души, вновь получившей веру и надежду, и теперь этот молодой человек искренне верил, что эти чувства приносит ему ее голос.
«Пусть так, — подумала девушка, — главное, что вера и надежда вернулись к нему, а что будет потом, знает только Бог».
Не сводя глаз с лица графа, она запела и увидела, как по щекам молодого человека потекли слезы. Восторг Михаила передался ей, и девушка запела так, как не пела никогда в жизни, как будто Дева Мария распростерла над ней свои руки и благословила певицу, несущую радость страждущим. Кассандра пропела перед своим растроганным слушателем всю партию Розины и подошла к графу.
— Спасибо, вы даже не знаете, что для меня сделали… — тихо сказал Михаил. Он опустился на колени, протянув руку, нащупал подол девушки и поцеловал ей край платья. — Вы вернули меня к жизни. Сегодня утром я хотел умереть, а вы дали мне надежду. Позвольте слушать вас — это единственное, что для меня теперь имеет значение.
— Конечно, приходите сюда завтра утром, я спою вам «Танкреда», — пообещала растроганная Кассандра, поднимая молодого человека. — Мне нужно сейчас идти, давайте я провожу вас в вашу беседку.
Девушка отвела Михаила в сад его виллы и оставила в беседке. Попрощавшись, она закрыла калитку и поспешила в дом. На самом деле ее никто не искал и не ждал. Дело было в другом. Когда граф целовал подол ее платья, в ушах Кассандры вдруг снова зазвучала мелодия Моцарта, и девушка ясно поняла, что Михаил — тот самый человек, которого она так мучительно пыталась вспомнить. Это был он — тот человек, которого она давно любила. Она не знала, как могла быть связана с русским графом, где пересекались их пути. Граф не видел ее, но имя Кассандры ему ничего не сказало. Неужели любовь Кассандры была безответной? Неужели она любила Михаила издали, а он ничего не знал о ее чувствах? Опять Кассандра стояла перед стеной, закрывшей от нее прошлое.
— Скажи, когда я полюбила тебя, дай мне хотя бы знак, — попросила девушка, повернувшись в сторону соседней виллы.
Как теперь следовало поступить? Кассандра не знала, что ей делать. Она долго сидела перед зеркалом в своей спальне, рассматривая свое лицо, в надежде, что мелькнет хоть какое-нибудь воспоминание, но ее желаниям не суждено было сбыться. Наконец, она поднялась, прошлась по комнате и мысленно спросила себя:
«Если ты любишь человека, значит, ты хочешь взаимности?»
Сердце тут же подсказало девушке, что она права. Ее душа жаждала взаимности.
«Значит, нужно ее добиться, — подумала Кассандра, — приложить все силы, но очаровать Михаила. Он в восторге от моего голоса, пусть так — значит, буду ему петь, пока он не заметит, что я не только певица, но и женщина из крови и плоти. А потом он расскажет мне, где и когда мы встретились в первый раз и что нас связывает».
Приняв это решение, девушка начала обдумывать план действий. Она не знала, как завоевывают мужчин, но была полна твердой решимости этому научиться.
Две недели счастья оказались сказочным подарком для Михаила Печерского, припасенным судьбой к Рождеству. Он каждый день просыпался на рассвете с радостным чувством, что сегодня он снова услышит свою «Божественную», как он звал про себя Кассандру Молибрани. Чтобы убить время до встречи с девушкой, Михаил начал заниматься восстановительной гимнастикой, чего до этого не мог добиться от него Серафим. Уже через неделю молодой человек почувствовал, как начали наливаться прежней силой руки и стали пружинить ноги, легко нося его тело вдоль садовой стены, где он метался как тигр в клетке, ожидая Кассандру. Когда же девушка приходила, граф бросался на шум легких шагов, протягивая навстречу «Божественной» руки, и почувствовав в своих ладонях тонкие пальчики, целовал их, ощущая себя самым счастливым человеком на свете.
А потом девушка начинала петь, и граф забывал обо всем, уносясь в страну грез, где он снова был прежним Михаилом, а его «Божественная», лица которой он не видел, любила его. Отрезвление пришло за два дня до Рождества. Проведя с ним, как обычно, все утро, Кассандра сообщила, что ее отпуск в театре заканчивается, и она должна сразу после обеда уехать в Милан. Граф сидел совершенно раздавленный. Он даже не предполагал, что девушка покинет его. Но нет — Михаил не мог расстаться с этим голосом, вернувшим его к жизни. Он поедет туда, где будет Кассандра Молибрани. Теперь его место было рядом с ней.
— Вы не прогоните меня в Милане? — тихо спросил он. — Можно мне будет слушать вас там?
— Я буду рада, — ответила Кассандра, — никто не умеет слушать меня так, как вы. Я чувствую, что мой голос звучит по-другому рядом с вами. Я сама его не узнаю, как будто кто-то свыше дает голосу новую силу и мощь. Не оставляйте меня, иначе мои слушатели никогда не услышат этого нового голоса.
Михаил поцеловал девушке руки и простился с ней. Помогая себе тростью, как он начал делать неделю назад, граф отправился к своему дому. Предстояло уговорить Серафима отпустить его. Брать с собой друга, у которого уже начала складываться новая, счастливая жизнь, он не хотел. Серафим приехал к ужину, и Михаил почувствовал, как тот возбужден.
— Мишель, спасибо тебе за добрый совет! — воскликнул он, входя в столовую, — благодаря тебе, я — самый счастливый человек на свете. Я сделал предложение Людовике, и она его приняла. Я уже дал объявление в местную газету. С сегодняшнего дня мы официально помолвлены.
Серафим обнял друга, сжав его в медвежьих объятиях, и даже попытался приподнять высоченного графа.
— Я счастлив за тебя, — обрадовался Печерский, — когда свадьба?
— Я настоял, чтобы Людовика проверила себя. Свадьба будет через год. К тому времени я смогу выкупить эту виллу, и у меня будет свой дом, куда я смогу привести молодую жену.
— А что думают Людовика и ее тетя о таком долгом сроке? — осторожно поинтересовался Михаил.
— Графиня фон Штрау, единственная родственница моей невесты, сочла мое предложение разумным, — сказал Серафим. — Понимаешь, я ведь не дворянин, а Людовика — дочь барона, к тому же у нее большое приданое, которое я не хочу получать, пусть оно останется ей.
— Очень благородно, — согласился Михаил, — но я ничего другого от тебя и не ожидал.
— Графиню это тоже устроило, к тому же она сказала, что для нее главным является не только желание племянницы соединить свою судьбу с моей, но и то, что я буду постоянно наблюдать за здоровьем своей жены, как самый заинтересованный человек.
— Тетушка девушки очень практична, — рассмеялся Михаил, — призываю и тебя последовать ее примеру и отпустить меня в Милан. Физически я окреп, легкое меня больше не беспокоит, а зрение, может быть, вообще никогда ко мне не вернется. Нужно начинать учиться жить по-новому. Следует приспосабливаться к реалиям жизни. Если ты отпустишь со мной Сашку и Аннет, я надеюсь, что смогу жить самостоятельно.
— Но как же так, — заволновался Серафим, — тебе так полезен горный воздух…
— Ты уже сделал свое дело, починив меня. Милан всего в сорока милях отсюда. Если случится что-нибудь непредвиденное с моим здоровьем, Сашка сразу же приедет за тобой, а сейчас позволь мне начать самостоятельную жизнь.
— Ну, что же, раз ты этого хочешь — поезжай, — вздохнул Серафим.
Друзья обнялись и потом выпили за новую жизнь, начинавшуюся у обоих.
Назавтра, проводив Серафима в клинику, граф послал Сашку в отделение банка, куда десять дней назад поступили деньги, присланные Алексеем Черкасским от имени действительного статского советника Вольского. К самому крупному клиенту, каким стал Михаил, приехал лично директор банка, чтобы выразить почтение и узнать, что понадобилось графу Печерскому. Говоря на достаточно сносном французском, он осведомился, чего желает клиент.
— Я хочу купить дом, в котором сейчас располагается клиника моего друга, причем оформить купчую на его имя, — сообщил Михаил. — Вы знаете, кто хозяин этого дома?
— Конечно, ваше сиятельство, — обрадовался банкир, — хозяин дома — мой кузен, он давно хочет этот дом продать, только покупателей не было, поэтому он его сдает. Я сейчас пошлю за Паоло, и мы быстро все решим.
Решил он действительно все быстро. И цена за дом оказалась приемлемой. Банкир подсказал родственнику запросить разумную цену, пообещав выплатить деньги за дом уже сегодня. Солидный нотариус, вызванный на виллу, оформил купчую на имя Серафима Шмитца и вручил ее графу Печерскому.