Марта Таро - Кассандра

Сашка страшно обрадовался приезду барина и тому, что к графу вернулось зрение.

— Господи, барин, какое счастье! — воскликнул он, — теперь вы снова видите и я вам больше не нужен!

— Как же так — не нужен? — изумился Михаил, и вдруг догадался по сразу погрустневшему лицу Сашки, что дело не чисто.

— Ты что, хочешь от меня уйти? — спросил он, — не бойся, говори правду, ты заслужил, чтобы и твои желания, наконец, исполнились.

Князь Алексей еще в Грабцеве, в избушке егеря написал Сашке вольную, а потом через кузена Николая оформил тому заграничный паспорт, и теперь Сашка был свободен и мог выбирать, что ему делать и где жить.

— Я хочу жениться на Аннет, девушка больно хорошая, — признался Сашка и покраснел. — Ее дядя сам предложил помогать им в лавке. За товаром нужно ездить, погрузить, разгрузить — самое дело для меня.

— А она что думает по этому поводу? — поинтересовался граф, уже зная ответ.

— Она тоже хочет за меня замуж, — широко улыбаясь, сказал Сашка. — Они с дядей оба католики, единственное их условие, чтобы я в католики перешел.

— Париж стоит мессы, — засмеялся граф, — это сказал один французский король, которому корона переходила при условии, что он станет католиком. Так что ты — в хорошей компании. Не раздумывай, хочешь быть счастливым — так становись католиком и женись.

Сашка последовал его совету незамедлительно. Уже на следующий день он принял католическое крещение, а еще через два дня Михаил и Серафим со своей очаровательной невестой Людовикой были почетными гостями на свадьбе. Аннет была очень хорошенькой в простом белом платье, отделанном брюссельским кружевом, доставшимся ей от матери, а Сашка, в белоснежной рубашке и черном фраке, трещавшем на его могучих плечах, был олицетворением счастливого жениха.

— Будьте счастливы, — поздравил молодых граф, — примите подарок от меня и князя Черкасского.

Он положил на огромную ладонь Сашки тяжелый бархатный кошель с золотыми монетами.

— Господи, барин — да на это можно дом купить! — воскликнул Сашка, — да еще и на хозяйство останется!..

— Вот и купи, чего тебя учить, ты и сам все знаешь, — улыбнулся Михаил и, еще раз пожелав молодоженам счастья, простился с ними.

Он нашел Серафима и Людовику, ожидавших его на улице, и вместе с другом отправился провожать девушку до дома. Людовика смотрела на своего жениха с нежностью и любовью, не стесняясь и не скрываясь, и Михаил порадовался за своего друга. Наконец, Серафиму повезло, и появился человек, который искренне любит его. И зря тот сомневался и откладывал свадьбу — чувства его молодой невесты останутся неизменными, это было ясно всем, кроме Серафима. Граф решил высказать другу свое мнение о его длительной помолвке, как только они вернутся домой. Но когда он попытался выполнить задуманное, то столкнулся с твердой позицией Серафима.

— Я дал слово тетушке моей невесты, — возражал тот, — да и сам хочу быть уверенным, что Людовика свободна в своем выборе. Я не хочу, чтобы она потом разочаровалась во мне. Пусть посмотрит на меня подольше, и только в том случае, если у нее не будет никаких сомнений, я поведу ее к алтарю. Мое решение неизменно.

«Вот и Кассандра поступила со мной так же, как Серафим с Людовикой, — подумал граф. — Это, конечно, благородно, но если два человека любят друг друга, они смогут пережить любые разочарования, которые непременно будут в жизни. Зачем такие крайности? Лучше пожениться, а потом притереться друг к другу».

— Может быть, ты слишком категоричен? — осторожно спросил друга Михаил. — Может быть, лучше пожениться, а потом постепенно привыкнуть друг к другу? Все так делают. Идеальных браков не бывает, все всегда притираются друг к другу. По-моему, ты слишком много ждешь от своего испытательного срока.

Серафим задумался. Потом вздохнул и сказал:

— Может быть, ты и прав, но я уже все решил, а самое главное — дал слово. Я уже не буду ничего менять, тем более что до назначенного срока осталось девять месяцев. Я подожду, сколько нужно. Главное, чтобы чувства Людовики не изменились.

— Ну, тебе виднее, — согласился Михаил.

Он пожелал другу спокойной ночи, а сам пошел собирать вещи. На рассвете граф в последний раз обнял Серафима, и сев в карету, выехал на север. Его путь лежал через Швейцарию в Австрию. А вот там ему предстояло принять решение — оставаться ли в Вене, ожидая приезда Кассандры, или ехать дальше через Германию в Россию.

Граф пересек границу с Швейцарией в самом мрачном расположении духа. Чем дальше он уезжал от Кассандры, тем мучительнее становилась разлука. Стоило Михаилу закрыть глаза, как в ушах начинал звучать чарующий голос девушки, и он все время возвращался к единственной ночи, проведенной с ней.

Печерский вспоминал поцелуи этой роскошной красавицы, теплую тяжесть ее тела на своих коленях, а самое главное, ее безоглядную страсть, от которой он сам пылал огнем. Господи, ну почему он подумал о том, что Кассандра не похожа на его маленькую цыганку?! Да, она не очень похожа на ту тоненькую, хрупкую девушку, слабую и нежную — Кассандра выше, а ее фигура роскошна. Но ведь прошло много времени, юная девушка могла расцвести, став женщиной. У Кассандры изменился цвет волос после операции, но, возможно, она могла и подрасти, ведь когда она потеряла память, ей было только семнадцать. До скольких лет женщины растут?

«А даже если это действительно не она? — мысленно спросил сам себя граф. — Я готов отказаться от Кассандры из-за этого? Дело вовсе не в том, что она читает мысли, а в том, что я не готов отказаться от любви, которая жила в душе все эти годы, но и Кассандру потерять не готов».

Это была патовая ситуация. Граф, любящий шахматы, отлично понимал, что он попал именно в эту ловушку. Неужели нужно от чего-то отказаться? Неужели он должен предать любовь, которой был верен почти два года, из-за того, что встретил другую женщину? Это была мука. Попеременно в воспоминаниях Михаила вставали образы маленькой цыганки с лунными волосами, а потом ослепительно прекрасное лицо черноволосой красавицы в нежно-розовом платье. Михаил любил обеих и не хотел никого из них терять.

— Господи, дай мне знак! — тихо взмолился он, глядя в окно на горную деревушку, в которую въехала карета.

Кучер осторожно повернул лошадей на крутой извилистой дороге, и карета выкатилась на небольшую площадь около серой церкви с острым шпилем и готическими окнами. На площади собралось множество народу, было похоже, что сюда сбежалось все население деревушки. Жители широким полукольцом окружили расписной возок, запряженный крепкой серой лошадкой с мохнатыми ногами. Перед возком играл на скрипке мужчина в ярком костюме клоуна, а рядом с ним стояла черноволосая девочка лет десяти в нежно-розовом платье. Она пела. Михаил с удивлением узнал в исполнении ребенка «Аве Мария» — то, что Кассандра пела ему на острове Комо. Тогда пение девушки вернуло его к жизни. Как он мог так легко об этом забыть? Кассандра вернула ему веру и надежду, а потом подарила свою любовь. Их жизни связаны неразрывно. Это даже сильнее его, это — судьба.

Михаил вышел из кареты, подошел к девочке и вложил в ее руку золотую монету.

— Спасибо тебе, дитя, — сказал он по-французски, надеясь, что девочка поймет его.

— И вам спасибо, месье, — ответила девочка, — счастья вам и вашей даме.

«Да, это именно то, что нам нужно, — подумал Михаил и улыбнулся ребенку, — еду в Вену — а там пусть Кассандра решает мою судьбу».

Вена встретила труппу Барбайи ясными солнечными днями, высоким весенним небом и цветущими деревьями за изящными решетками богатых особняков. Сеньор Доменико, привыкший считать деньги, снял несколько квартир в районе Кернтнертортеатра, чтобы не тратиться на гостиницы, которые в столице Австрийской империи стали очень дорогими во времена Венского конгресса, и сейчас, почти год спустя после его завершения, не спешили дешеветь. Квартира, которую антрепренер снял для Кассандры, оказалась большой, удобной и расположенной всего в пяти минутах ходьбы от здания театра.

— Надеюсь, что тебе здесь понравится, дорогая, — радостно объявил Барбайя, воодушевленный отсутствием соперника рядом со своей примадонной.

— Спасибо за заботу, Доменико, — ласково поблагодарила друга Кассандра, — квартира — замечательная. Мы все здесь с комфортом разместимся.