И они принялись думать, как поступить с чадами, чтобы те оказали родителям наименьшее сопротивление и самостоятельно дошли до места встречи. Невозможно же тащить великовозрастных детей на свидание насильно! Впрочем, в ходе беседы после более детального описания характеров своих чад Ольга Николаевна и Вениамин Петрович над этим предложением как-то даже всерьез задумались.

Но варианты отметались один за другим.

Ольга Николаевна предложила изобразить сердечный приступ в кафе, где заказан столик. Вениамин Петрович, якобы случайно оказавшийся поблизости, должен был позвонить Наташе и сообщить эту тревожную новость. Тогда Наташа точно туда прибежит. А затем он позвонит сыну и… В этом месте причина вызова Сержа никак не придумывалась.

Вениамин Петрович предложил упасть и подвернуть ногу как раз перед входом в заведение. Ольга Николаевна, якобы случайная свидетельница несчастья, должна была позвонить сыну и сообщить о происшествии с отцом. Тогда Сергей точно придет! Но в этом месте недоставало причины для прихода Наташи.

Получался замкнутый круг.

Выход виделся в одном — пострадать сразу обоим. Свалиться, к примеру, в канаву вместе и оттуда позвонить детям с просьбой о помощи. Тогда прибегут сразу оба! Но что делать дальше, когда афера раскроется? Ведь родители с раннего детства учили детей, что обманывать нехорошо. А тут, выходит, сами обманывают детей.

Официантка в белом переднике, наряженная Снегурочкой, третий раз принесла Ольге Николаевне креманку с шоколадным мороженым, а Вениамину Петровичу — чай с чабрецом, когда они увидели свет в конце тоннеля. Мысль о рокировке первому пришла на ум Вениамину Петровичу. Нет, все-таки Ольга Николаевна вспомнила этот примечательный шахматный ход, а Вениамин Петрович первым обмолвился про эту замечательную игру. Как бы то ни было, выход был найден совместными усилиями. И оба родителя, нежно попрощавшись, направились к выходу.

— Позвольте, Ольга Николаевна, я вас провожу, — неожиданно предложил Вениамин Петрович.

— Буду очень рада, — мило улыбнулась она и взяла его под руку.


Наташа не была хозяйственной девушкой. Да и как тут заниматься хозяйством, когда в доме всем руководит мама? Что, впрочем, Наташу устраивало. Она не умела стирать, мыть полы, готовить сложные блюда… Возможно, смогла бы все это делать, просто никогда не занималась. А сегодня, в канун Нового года, вдруг решила взяться за готовку и начала с селедки под шубой. У мамы на кухонном столе лежали заготовленные для этого блюда продукты. Сама она ушла на встречу с приятельницей, сказав, что у той что-то случилось и ей требуется моральная поддержка.

Кусочки филе селедки пахли одуряюще, Наташа съела один и поняла, что остановиться не сможет, несмотря на то, что недавно пообедала. К тому же рядом в салатнике лежала отварная картошка, посыпанная свежим укропом. А в трехлитровой банке томились соленые огурцы…

Через пятнадцать минут селедка для селедки под шубой благополучно закончилась. А Наташа поняла, что вернулась прежняя привычка — когда она волновалась, начинала много есть. Это грозило лишним весом и испорченной фигурой. Наташа попыталась себя остановить: кому она будет нужна — большая и рыхлая?! Уж точно не Остапову! Тот предпочитает… Кстати, а кого он предпочитает? Хоть одним бы глазком взглянуть на эту златокудрую мымру! Чем она лучше нее? Вот чем?

Наташа понимала, что дело вовсе не в том, как выглядит соперница, а в том, что она есть. Значит, Сергей ее постоянно обманывал. Можно, конечно, предположить, что у него к Наташе были какие-то трепетные чувства, но опять же, существование мымры — это обман. А обман Наташа не принимала ни с какими оправданиями. Любовь — это чувство только для двоих, третий — лишний.

Она любила Сергея. Признаки были налицо: во-первых, и это самое главное, провела с ним ночь. Еще ревновала, начала писать стихи, стала много есть. И отчаянно хотела его видеть! Или хотя бы услышать его голос. Она подошла к телефону и набрала номер. Звонки длились долго, она представила, как Сергей развлекается со своей златокудрой дурой, не обращая внимания на телефон, и всхлипнула. Кинула трубку и убежала на кухню. Там еще оставались отварные яйца и много чего другого для салата «Оливье».

Обжорство неожиданно прекратил Толик. Он позвонил в дверь с уверенностью распространителя сектантской литературы. И вид у него был таким же воодушевленным, словно он один знал истину в последней инстанции.

— Натали! — изрек он торжественно и сунул ей в руки переливающийся елочный шарик. — Я тут подумал и решил, что буду тебя ждать.

— В каком смысле? — напряглась Наташа.

— В прямом. Буду тебя ждать, пока ты наконец одумаешься и поймешь, что, кроме меня, на тебе никто не готов жениться.

Выглядел он на редкость ухоженно, словно собирался делать предложение руки и сердца. Только этого ей не хватало! Впрочем, не хватало цветов для полноты картины. Наташа с облегчением вздохнула. Но рано обрадовалась.

— Еще год-два, — солидно, со знанием продолжил Толик, обойдя Наташу и проходя без приглашения в комнату, — и бац!

— Что бац? — не поняла она, идя за ним следом.

— Бац, и тридцатник, и ты старая дева, — многозначительно заключил Толик, удовлетворенно хмыкая.

Старой девой Наташу еще никто не называл! Она собралась гнать соседа взашей за такую откровенность, но он понял и сам отступил от нее.

— У тебя же никого нет, кроме меня!

— С чего ты взял? — Наташа начинала злиться.

— Не расходись, — похлопал ее по плечу сосед и вручил шарик. — Я твоя синица в руке. А журавли — перелетные птицы: нынче здесь, завтра там.

— Ты вплотную занялся орнитологией?

— Только той, которая связана с тобой.

— Тогда огорчу тебя, Толик. Помимо синиц и журавлей, есть еще один птиц!

— Какой это? — склонил голову набок… ага, совсем по-птичьи… Толик.

— Настоящий мачо. И я с ним…

Наташа замялась, не зная, что соврать.

— Что? — недоверчиво прищурился Толик.

— Я с ним сегодня встречаю Новый год! — брякнула Наташа и покраснела.

Для того чтобы она покраснела, должно было случиться нечто из ряда вон выходящее.

— С ним? — обомлел Толик и осел на диван.

— Да!

— Где?

— Здесь! Нет. У него. Нет, мы еще не решили.

— А-а-а, Наташечка, такого быть не может! Чтобы тридцать первого декабря люди не знали, где будут встречать Новый год.

— Да у нормальных людей масса вариантов! — распылялась Наташа. — И вообще мы хотим с ним встретить Новый год на улице! На городской площади среди народа.

— Мимикрия тебе не поможет!

— Толик, это-то здесь при чем?

— Затеряться в толпе от моего зоркого глаза тебе не удастся.

— Ты что, больной? Бредишь на фоне высокой температуры?!

— Я вполне здоровый мужчина, готовый к продолжению потомства. Самец. А ты моя самка. Несколько перезрелая, но близкая мне по духу и жилплощади.

— Толик, слушай, иди домой, готовься к празднику.

— Мы его встретим вместе, — кивнул сосед и пошел на кухню. — Я сейчас нарежу для нас оливьешку. О, ты уже начала…

Наташа пошла за ним следом, решая, убить его сразу или мучить долго и убивать медленно.


Сергей принимал ванну, когда телефон начал разрываться от долгих звонков. В который раз он пожалел, что опять забыл активировать автоответчик, и нехотя вылез из воды. Забывчивость в последнее время стала его донимать. Мысли вертелись только возле одной особы, остальное Сергей как-то начал упускать. И думал о Наташе он ночью и днем, что неблагоприятно сказывалось на его мозгах. Сергей понимал, что любит ее. Возможно даже, и она его тоже, ведь они провели ночь, почти ночь. И какую! Ну, и если предположить уж совсем невозможное, сейчас звонила именно она…

Накидывая на ходу полотенце, Сергей спешил ответить на звонок. Но не успел. Тогда он остановился перед телефоном и задумался, а не позвонить ли ему самому. До этого мобильный телефон Наташи был отключен, а с домашнего говорить она отказывалась через маму. Предлог был банальным — он захотел поздравить Наташу с наступающим Новым годом. Отчего бы и нет? Они все-таки не чужие люди друг другу…

К черту! Он для нее чужой человек.

Нет, она не такая. Она не могла пойти и переспать с нелюбимым мужчиной.