Жанна Даниленко - Катя

— Мы расстались с Глебом.

— Жаль, вы были красивой парой. Сейчас другой?

— Да. А у тебя как?

— Сломалось все. У разбитого корыта я осталась. Я ушла с кафедры, о диссертации пришлось забыть. Работаю кардиологом в районной поликлинике, а ты где? Все так же в роддоме?

— Нет, я уже четыре года возглавляю отдел акушерства и гинекологии у Корецкого.

— У Корецкого? — на ее красивом лице появился неподдельный ужас.

— Да, Мира, а что?

— Берегись его, Катя. Больше я тебе ничего не скажу. Хотя ты замужем, ребенок вот. Пожалуй, ты в безопасности.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍От ее слов во мне проснулось любопытство. Я решила выяснить все, конечно, не раскрывая себя. Но я должна, просто обязана знать, что же такого сделал мой любимый человек моей знакомой. Ведь дело в нем, только в нем. Я рассказала Мире выдуманную историю о выдуманном муже, потом о шефе и так мимолетом, что его бабником называют.

На глаза Миры навернулись слезы, и ее прорвало. Она рассказывала, как он появился на кафедре, просто зайдя к заведующему по делу, как потом, проходя мимо ее стола, задел стопку бумаг и они разлетелись по полу, как они вместе собирали их, как он пригласил ее в Большой театр, затем в ресторан. Как она отдалась ему у него в кабинете, где они обсуждали план ее работы. Короче, она влюбилась так, что забыла, сколько ему лет. Она не задавала никаких личных вопросов, даже не знала, есть ли у него семья. Он же ничего не рассказывал ей. Затем он снял для встреч квартирку, маленькую, однокомнатную, и они там встречались два-три раза в неделю. Так прошло около восьми месяцев. Мира боготворила его, и я ее ох как понимала. Тогда она решила, что должна выйти за него замуж, любым путем. И вот, в одну из встреч она сказала, что беременна от него. Это было начало конца. Он ничего не сказал ей в тот день, просто попросил подойти завтра к нему на работу, якобы по поводу ее диссертации. Она подошла. Состоялся серьезный разговор. Он объяснил ей, что ребенка от него быть не может, что она ему, конечно, нравилась, но жениться ни на ней, ни на ком другом в его планы не входит. Дальше он провел ее в отделение, где ее осмотрели и взяли анализы. Мира утверждала, что даже нет сказать ему не могла, хотя прекрасно знала, что никакой беременности нет. Она предпочла все вытерпеть, тайно надеясь на продолжение отношений. Но ничего не было, кроме скандала. Он, естественно, узнал об обмане, получив результаты её анализов. А дальше быстро нашелся повод, и Миру сократили по несоответствию. Так она лишилась всего сразу. Работы, карьеры, любимого мужчины. Теперь она пыталась жить с нуля.

Я была просто в шоке. Как я оказалась в больнице, в собственном отделении, не помню, жутко болел живот и стояла капельница. Я молилась: только не ребенок, только бы с ним все обошлось. Беременность мне сохранили. Мой мальчик не пострадал. В продолжение отношений с Александром Валерьевичем я больше не верила. Теперь надо было увольняться, но как? Жить на что?

Я выписалась в тот день, когда он вышел на работу. С мамой мы все обсудили и решили, что если он даже будет меня искать, ничего ему не говорить, У меня семья, другая жизнь и все. Самое интересное, что эта ложь была правдой, ведь мы с моим мальчиком и есть семья.

Сын

Я кормила моего мальчика. Он кряхтел, сопел, причмокивал, кривил рожицу и был самым красивым на свете. Хотя что в нем было красивого? Нет, красивый, вот ротик с губками, алыми, четко очерченный. Носик как пуговка, глазки закрыты. Почему он не открывает глазки? Откроет, куда денется! Потому что ему всего час от роду. Господи, сколько детей ты держала на руках? Сотни? Тысячи? Чем этот лучше? Почему именно он самый красивый, даже с закрытыми глазками? Да потому что мой и его. Как я скучала по нему, кто бы только знал! Как тосковала, думала, что придет, обнимет, скажет что-нибудь ласковое. Пусть даже глупость какую, назовет котенком, милой, родной, поцелует, и я растаю и буду думать, что я самая-самая. Поверю, вознесусь и буду парить в своих мечтах. Но не придет и не скажет… Мне уже донесли, что он встречается с Верой Николаевной. Он — мой самый лучший мужчина, он отец моего ребенка. Надо дать ему имя, моему крохотному мальчику. Я назову его Александром в честь папы. Фамилию дам свою, а чью? Великого Корецкого? Нет, мы не нужны ему. Я почему-то задумалась о Любе. А нужна ли она ему? Или это вынужденная мера? Просто растит ребенка потому, что нет матери, а ребенок его. Любит ли он ее по-настоящему? Вроде любит, но не так, как меня любил мой папа. Нет в его отношении к дочери той заботы, беспокойства, ответственности. Нет, ответственность, пожалуй, есть. Вон, не жалеет никаких средств на ее обучение. Да на нее жалеть грех. Гениальная девочка, обладающая потрясающей способностью помнить все. Интересно, это врожденная способность? Или ее развивали? Если врожденная, может, и моему мальчику достанется? Вот меня и понесло. Я уже хочу видеть в нем гения. Да, хочу, самого здорового, спортивного гения, и чтобы папа им гордился. На глаза навернулись слезы. Почему я не сказала Александру Валерьевичу, что я беременна от него? Почему не дала ему шанса встретиться со мной, поговорить, как нормальным людям? Что остановило меня? Страх быть отвергнутой? Но я сама отвергла его, или так легче? Может, правильней гордиться тем, что отношения разорвала я, а не он. Вроде как лицо сохранила, вышла с гордо поднятой головой. Только вот все равно одна. ОДНА! На всем белом свете. МАТЬ-ОДИНОЧКА! Это при живом-то отце. Зря! Надо было поговорить. А он тоже хорош, не мог, что ли, найти меня? Или не хотел? Конечно, меня можно и на Веру Николаевну заменить. Вот уснул мой зайчик, мой Сашенька. В дверь палаты постучали и она открылась, на пороге стоял второй бабник в нашей клинике — Сашка Борисов.

— Поздравляю, Екатерина Семеновна, посмотреть можно?

— Заходи, что, новорожденных не видел?

— Да нет, просто ваш родной вроде, — смущенно произнес он, — я вот ему подарок принес.

Сашка протянул мне медведя. Чудно́го, набитого какими-то мелкими шариками, но все равно мягкого и очаровательного. Я расплакалась. Его забота и внимание были самым лучшим подарком. Парень учился, работал на две ставки медбратом, но уже, несмотря на молодость, мог заткнуть за пояс не одного дипломированного врача.

— Спасибо, Саша.

— Да не плачьте, вон сын у вас какой. Я тоже хотел бы сына, вот встану на ноги и обязательно заведу и не одного. А мишка — он полезный, он развивает тактильную чувствительность.

— Сашка, Сашка! Ты встань на ноги сначала, а то уже о детях размечтался, да найди жену приличную. Я у тебя пока ни одной нормальной кандидатуры не видела.

— А я не стремился. Я пока так, без планов на будущее. Мне мое будущее еще творить и творить. Ладно, побегу, а то опоздаю на занятия.

Он ушел, я встала с постели, положила сыночку в кроватку, поцеловала от избытка чувств медвежонка и пошла умываться. Скоро обход. Сначала планерка, и он узнает, что я родила. Придет? Или не придет? Вот в чем вопрос. Все равно назову сына Сашей, уже назвала. Всем скажу — в честь Сашки Борисова, который первый с подарком пришел.

Ну вот, уже восемь часов, началась общая планерка. Я еще раз покормила сына и посмотрела на себя в зеркало. Вид не очень. Я подкрасила ресницы и подвела глаза. Во-первых, я лежу в своем отделении и мои подчиненные не должны меня видеть без макияжа. Надо держать марку. Ага, они меня вчера видели во время родов, не самый лучший ракурс, я бы сказала. Я понимаю, что проблема в другом. Крашусь я для него, чтобы понравиться, чтобы любил, как раньше. Дура! Больше у меня на себя эмоций нет.

— Екатерина Семеновна, вы как? — заходит мой палатный врач.

— Все хорошо. Спасибо, Ирина Максимовна.

— Вот вы молодец, родить в вашем возрасте без разрывов!

— Спасибо, видимо, я очень хорошо знаю, как это делается. У меня все в порядке, если так пойдет, то можете меня завтра выписать. Ну, и если педиатр разрешит.

— Конечно, Екатерина Семеновна.

***

Его голос я услышала сразу. Он шел по коридору и говорил со старшим врачом отдела, по сути моим замом.

— Александр Валерьевич, кого вы назначите на место Екатерины Семеновны?