Поддерживать дружеские отношения с ними у меня намерения не было. Мне для дружбы достаточно моей семьи. А простого общения и чужих слез мне хватает на работе.

— Катя, прости за все, — начала было она.

— Проходи, Таня. Садись. Кофе будешь? Я себе сейчас сварю. Могу и тебе. Я с операции, устала как собака. О вашем мальчике я все знаю. Его Люба берет на стол завтра. Саша согласился дать наркоз. Так что все отлично.

— Саша? Для тебя Борисов — просто Саша?

— Ну да. Я его знаю с момента его прихода в институт, с шестнадцати лет, короче. Он рос у меня на глазах, становился личностью. Мы дружили всегда и дружим. Я его знала параллельно с Любой.

— Как ты выросла! Стала другой, из другого круга. Катя, я ревновала всегда…

— Таня, не начинай. Что случилось, то случилось. Может, если бы не ты, я бы не вышла замуж за самого любимого человека, не родила бы Сашеньку. Не прожила бы счастливую жизнь.

— Глеб говорит, что у тебя внуки.

— Да, Валера и Марина. Чудные дети.

— То есть Люба Корецкая…

— Моя падчерица. Жалко, что не дочь.

— Катя, меня распирает любопытство, как ты могла выйти замуж за Корецкого? Он же был старый?

— А меня распирает любопытство, как моя лучшая подруга могла лечь под тогда еще моего мужа.

— Катя, я всегда любила его, с самого-самого детства. А он выбрал тебя. Я не хотела обидеть тебя, но когда он пришел ко мне после вашей очередной ссоры, я решила использовать свой шанс. Я напоила его, а дальше он и не помнил. Мне повезло, я залетела, но сразу не сказала, подождала пять месяцев, вы как раз развелись. Вот тогда я и возродилась в его жизни вместе с животом. Глеб порядочный человек, он женился на мне, хотя никогда не любил. Но за свое счастье надо бороться, и я боролась как могла. И победила! Можешь меня осуждать, но у меня хватило мозгов забеременеть от него, а у тебя, после восьми лет брака — нет. Вот и все. Я прожила с ним всю жизнь, и проживу до старости. Нечего было у меня его уводить. Ты в наш дом приехала позже. Мы с ним уже дружили.

— Это когда со скакалкой прыгали? Почему ты мне никогда ничего не говорила?

— Боялась потерять его как друга. Он ведь всегда с тобой. Я ревновала, бешено ревновала, но разве ты поймешь?

— Хватит об этом. В конце концов, каждый получил, что хотел. Почему не рожала больше?

— Так он в корне против детей, понимаешь?

— А напоить еще раз, а может, и не раз?

— Ты смеешься надо мной?

— Нет, пытаюсь понять в чем твое счастье. Только вот, увы, не получается. В сыне, да, я понимаю, а в Глебе?.. Что вас связывает?

— Сын. А что тебя связывало с Корецким? Карьера? Что?

— Любовь. Да, Таня, только любовь.

Она совсем растерялась и, как бы ничего не понимая, произнесла:

— В смысле — Люба? Любовь — это его дочь? Ты привязалось к девочке?

В ее глазах я читала полное непонимание происходящего.

— Любовь — в смысле чувство, а Любу я узнала только через год, когда мы уже становились семьей.

Я распрощалась с Татьяной в надежде, что больше не увижу ее никогда.

На следующий день узнала у Любы результаты операции и выкинула своих бывших друзей из головы.

***

Прошла неделя. В этот день я задержалась на работе и пришла домой затемно. Мама смотрела на меня с каким-то странным интересом. А мой сын не вышел из своей комнаты меня встретить. Ну что ж. Я переоделась, приняла душ и пошла к нему. Осторожно постучала в закрытые двери, затем вошла.

— Мама, а ты давно пришла?

— Да. Удивилась, что не встретил. Все нормально?

— Да я в наушниках музыку слушал. Там твой бывший муж уже ушел?

— Не было никого, когда я вернулась. А что, Глеб приходил? Зачем?

— Мам, у тебя с ним что?

— Ничего. Пересекались пару раз. Я его к Любе тогда, помнишь, вызывала. Затем он по поводу сына обращался, ну и все.

— А я думал…

Он не сказал, о чем думал, я же попросила его ничего от меня не скрывать. Мой мальчик одарил меня своей неповторимой улыбкой и обещал.

На следующий день он встретил меня с работы у института. Надо было купить продукты, и так по мелочам зайти в магазин. Мы шли по улице, когда мой сын спросил:

— Ма, когда я стану взрослым, мы будем с тобой «дружить», как вы с бабулей дружите?

— Надеюсь, что нет. Я мечтаю о теплых, доверительных отношениях. Я безумно люблю тебя, Сашенька.

— Я тоже надеюсь. А то тут такой парадокс получается. Вот вы с Любой находите общий язык. Я смотрю, вы с ней как подружки, и с Сашей Борисовым тоже. Но ведь и бабушку ты любишь, и она нас, но грыземся же! Особенно ты с ней. Вот я и боюсь.

— Сын, колись. Что случилось?

— Да Глеб твой! Вчера пришел, бабуля чуть не в пляс пошла. И чаем напоила, пирогом угостила, и щебетала, щебетала. Я уйти хотел, так она мне все про него рассказывала, какой он умный, какой способный и какой вы с ним были парой. А этот лыбился, таял прямо. А потом давай мне втирать, что ты молодая женщина, что твоя жизнь со смертью отца не закончилась, что ты видная и красивая. Короче! Что работать тебе надо поменьше, а мужиков побольше.

Я уже откровенно смеялась.

— Саша, а мама что?

— Ну, бабуля ему обещала пирожки с грибами, торт «Наполеон» и варенье клубничное. Как-то так. То есть она с ним согласна и на него согласна. Понимаешь, мама, когда мне то же самое говорил отец, я понимал. И то, что Люба тебя приняла и полюбила, тоже понимал. А вот когда он говорит то же самое, то принять не могу. Я и ему сказал, что слишком люблю папу, и что ты его тоже до сих пор любишь. А он говорит, что это другое, что я просто должен понять, что в твоей жизни будут другие мужчины. Он мне не нравится, мама, и не нравится, как бабушка его обхаживает. Это не имеет отношения к устройству твоей личной жизни.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Саша, у меня действительно будут еще мужчины, я очень надеюсь, что вы с Любой подарите мне внуков-мальчиков, а с мамой я поговорю, хотя сам знаешь, насколько с ней нелегко.

— Мама, почему вы с ним расстались?

— Потому что моей судьбой был не он, а вы с папой. Такова жизнь, сын!

Глаза моего мальчика потеплели. «Надо будет поговорить с мамой!» — пронеслось у меня в голове.

Но я, как всегда, не успела. Сначала дежурство, потом выходные, которые мы с сыном провели с Любой и ее семьей. Затем снова дежурство, потом сложная роженица, отказывающаяся от кесарева. Пришлось остаться с ней и все-таки делать кесарево далеко за полночь. Следующий день тоже выдался не самым легким. Устала как собака. До дома еле доползла. Думала, сейчас упаду в койку и до утра, и пусть хоть из пушек палить будут. Но дома меня ждало полное разочарование в виде Глеба.

— А вот и Катенька, — прощебетала моя мама. — Катюша, к нам Глеб заглянул.

Я прошла на кухню, поздоровалась.

— Я уже заходил как-то, — начал Глеб, — но тебя не было.

— Да, я все так же много работаю, и часто сверхурочно. Мама, Саша дома?

— Ушел к сестре. Так сказал. Увидел Глеба и быстренько собрался.

— Понятно. Глеб, ты по какому поводу? С сыном твоим все нормально, он дома. Почему же ты здесь?

— Соскучился за пирогами Людмилы Михайловны.

— А-а-а… Так наслаждайся. А я сейчас Сашеньку найду, в душ и спать. Извини. Устала я.

— Катенька, а ты пирог не будешь, что ли?

— Нет, мама, не хочется. Вы с Глебом сидите, а я правда устала, аж жить не хочу.

Я вышла в прихожую к телефону и набрала номер Любы. Мой сын занимался с Валеркой и Сережей, домой идти он не собирался. Обещал утром заскочить за портфелем и в школу. Сказал, что ел. Ну, если Люба дома, то точно ел.


Положив трубку, я отправилась в душ. Усталость почти вся смылась вместе с больничной грязью. Я натянула ночнушку и нырнула под одеяло.

Утром в кухню вплыла мама. Я пила кофе.

— Катя, неужели нельзя было поговорить с Глебом по-человечески?

— О чем? И вообще, что он делал в моем доме?

— Я его пригласила, он хотел увидеть тебя, поговорить. Он хороший человек.

— И?

— Что — и? Ты свободная женщина, он любит тебя.

— Он меня? Мама, не смеши. У него семья, ты в курсе?