Жанна Даниленко - Катя

Он слегка наклонил голову набок. Взгляд его серых глаз был теплым с прищуром.

«Какой интересный мужчина, несмотря на возраст», — подумала я

— Пойдемте, Екатерина Семеновна, я покажу вам отделение и познакомлю с персоналом. К работе приступите завтра. Вы уже уволились из «скорой»? — вопрос застал меня врасплох ноги, уже подгибались, я держалась с достоинством из последних сил.

— Нет, я хотела сначала посмотреть.

— Посмотрели? Пишите заявление, остальное моя проблема, — он уже открыто смеялся надо мной глазами.

Я написала два заявления, одно на увольнение, другое о приеме на работу. Корецкий показал мне мои новые владения. Представил коллективу.

Сказать, что я была в шоке, это ничего не сказать. Передо мной были приборы и анализаторы, к которым я даже не знала, как подойти. А палаты! Чистенькие, с функциональными удобными кроватями, с пультами вызова медсестры и камерами видеонаблюдения.

— У вас шикарное оборудование, все по последнему слову, прямо как в Америке, — произнесла я, глядя на него с неподдельным восхищением. Он немного засмущался под моим взглядом, или сделал вид, что польщен.

— Мы лучшие. Надеюсь в вас не разочароваться. — Его глаза сияли недобрым восторженным блеском.

Я поняла, что очарована им. Таким высоким, видным, импозантным. Но он раскланялся, пожелал мне быстро освоиться и ушел. Вот просто ушел, улыбнувшись хитро на прощание.

Я расположилась в своем новом кабинете и попросила старшую медсестру собрать весь персонал, буквально на несколько минут. У меня было очень мало времени, чтобы взять себя в руки. Почему я так сильно волновалась? Это работа. Всего лишь новая работа.

План был познакомиться с коллективом, чтобы хотя бы визуально запомнить подчиненных. Озвучить требования дисциплины и назначить личные собеседования каждому сотруднику отделений. Отделений в моем подчинении оказалось четыре. А именно: консультативное, гинекологическое, патологии беременности (чистое и обсервация) и послеродовое. Еще нам принадлежал род. блок и операционная (две).

Но сердце колотилось в бешеном ритме, с угрозой выскочить наружу. Передо мной все всплывали серые насмешливые глаза Корецкого.

Я собралась и провела совещание. Я сказала все, что хотела. Стимулом было то, что в моем кабинете тоже стоял глаз видеокамеры, и я прекрасно осознавала, что так поразившие меня глаза все это время наблюдают за мной.

А дальше привезли пациентку, и я решила показать себя в деле. Вместе с заведующим гинекологией мы пошли на экстренную операцию.

Вот так прошел мой первый рабочий день на новом месте в новой должности. Затем наступил второй, а за ним и третий. Я работала больше, чем когда-либо. Коллектив был подобран идеально и работать с этими людьми тоже одно удовольствие. Они сразу поняли мои нюансы, а с дисциплиной, видимо, в клинике проблем никогда не возникало. Корецкого я не видела до конца недели. А так хотелось встретить его хоть мимоходом в одном из коридоров клиники.

Работа шла в кайф, вот просто в кайф. Я позвонила своему бывшему заведующему и поблагодарила его за совет и участие. Мы расстались друзьями, он пожелал мне удачи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Сотрудники на новом месте все как один были профессионалами. Работать было легко и безумно интересно. Я часто задерживалась или не возвращалась домой вовсе, к великому неудовольствию моей мамы.

С мамой отношения после развода стали натянутыми. Она любили Глеба со всеми его заморочками. А вот я любила жизнь и себя в этой жизни. Глеб стал препятствием и я его устранила. Хотя кого я обманываю? Но Глеб меня давно не интересовал. С мамой же, благодаря новой работе, я виделась реже, чем обычно. Соответственно, и пилила она меня тоже реже.

***

В понедельник утро началось с планерки. И я увидела его… Принца? Глупости, КОРОЛЯ! А, как известно, ни одна Золушка от вида Короля в обморок не падала. Золушкам вроде как принцев подавай. Он представил меня всему коллективу, назвал молодой и очаровательной, а когда я сходила со сцены, подал мне руку. Все, меня обожгло от его прикосновения. Я просто перестала дышать. Я не помню, о чем говорили на планерке. Мои мечты унесли меня слишком далеко. Все, что я видела, это его умные серые глубокие глаза, они смотрели на меня время от времени, загорались, когда встречались с моими. И я таяла, задержав дыхание. В отделение я буквально летела. Все хорошо, я поняла, что могу видеть его по понедельникам. Классно! Интересно, что Глеб у меня таких бурных ощущений никогда не вызывал. И чего это я сравниваю его с Глебом? Глеб был моим другом, а затем мужем. А ОН мой директор и все!

— Екатерина Семеновна! — в мой кабинет без стука ввалилась акушерка из род. блока.

— Слушаю, Таисья Ивановна.

— У вас семья-то есть? А то судачат тут.

— О чем судачат? У меня мама, я с ней живу.

— А муж?

— Был. Я в разводе.

— Что так? Пил?

— Нет, не пил. Он успешный психиатр. Он детей не хотел, категорически, и работу мою не одобрял. Вот и все.

— А в разводе дети от кого родятся? Вот вроде умная вы женщина и врач от бога, но глупости делаете в личной жизни. Удивляюсь прямо. Или у вас с нашим? — она подняла указательный палец кверху и многозначительно потрясла им.

— Не поняла, — искренне призналась я.

— Ну с нашим, — она снова показала пальцем в небо. — Вы в его вкусе.

— Кого? — все также недоумевала я.

— Корецкого. Кого! Наш академик падок на таких, как вы.

— Каких, как я?

— Молодых, перспективных, красивых, фигуристых.

Я искренне рассмеялась.

— Что вы, он же стар.

— Вот-вот, он супер Стар! Кобель еще тот, говорят. Но кто с ним это… все пищали от удовольствия. И расстается он с женщинами легко, без конфликтов, так же, как и сходится. Они ему даже спасибо говорят и друзьями остаются. Уметь надо, не зря он академик.

— Жены, что ли, нет?

— Значит, он вас еще не обхаживал? Нет жены. Была одна красивая молодуха, померла. Года три они всего прожили, может, четыре. Но женщин он любит. Значит, и у вас все впереди.

Она посмотрела на меня с сожалением, будто я уже была брошена распутным директором.

***

Дома у меня опять случился конфликт с мамой. Ссора на ровном месте. Я никак не могла понять, почему она на меня злится. Было такое чувство, что она злится на меня за свою неустроенную жизнь и за мою неустроенную жизнь. Она вспоминала Глеба каждый божий день. Какой он был хороший, милый, внимательный, ласковый. Как говорил ей «спасибо, мама» за ее стряпню. Как целовал ее в щечку, возвращаясь с работы, как они пили чай и болтали вечерами, когда я дежурила. И я поняла, что ей очень, очень одиноко. И не Глеба она ждала с работы, а отца, и болтая с моим бывшем мужем, представляла своего, к сожалению, тоже бывшего. После осознания всего происходящего у меня дома, я долго-долго не могла уснуть.

В один из дней после обхода я делала перевязку своей пациентке в процедурном кабинете. Я была за ширмой когда услышала звук открывающейся двери, а следом бархатный, ласкающий слух голос. Его голос.

— Екатерина Семеновна, не пугайтесь. Я к вам, я подожду, заканчивайте то, что делаете.

— Александр Валерьевич, что-то случилось?

— Нет, я просто хотел посмотреть, все ли у вас в порядке. Вы закончите свои дела и мы с вами пройдем по вашим владениям. Там и поговорим, и еще, Катенька, мне можно называть вас Катенькой? У вас скоро отчет подразделения. Вы, как я понимаю, отчеты еще не составляли. Готов помочь, обращайтесь.

При упоминании об отчете душа ушла в пятки. Вчера перед сном я смотрела форму отчета, и радости она у меня не вызвала.

Мы с Корецким прошли по всем моим отделениям. Он задавал вопросы мне, персоналу, больным. Он был предельно вежлив и тактичен. Вопросы были разные, начиная от самочувствия у больных и заканчивая качеством и датой получения половой тряпки у санитарки. Поговорил со старшими сестрами, проверил, как хранятся лекарства и журнал выдачи сильнодействующих препаратов. Все это заняло больше двух часов.

— Ну что, Катенька поговорим? Или у вас есть еще неотложные дела?