Я покачала головой, не в силах что-либо сказать. Слезы жгли глаза, а обида и боль, которые я до этого глушила, вырвались наружу. И я вновь заплакала, Гладышев же замолчал. Я услышала его тяжелый вздох, а потом оказалась в его крепких объятиях и зарыдала, выплакивая все то, что разъедало меня изнутри. Все свое напряжение, обиду, усталость.
-Ну, все-все, малыш, прости! Не хотел я, - начал он успокаивать меня, но я не дала ему высказаться.
-Почему люди такие злые? –перебила, всхлипывая и заикаясь.
-Потому что жизнь тяжелая штука, малыш. Очень нелегко оставаться человеком во всем этом дерьме. –мягко ответил он, едва сдерживая улыбку от моего этого детского крика души.
-Это не оправдание.- возразила я, качая головой, вытирая слезы.
-А я и не оправдываю, Чайка. Просто констатирую факт. В мире, где приходится выживать, состраданию места нет. А мир человеческий – он хлеще животного. Более жестокий, изощренный, коварный. Тут либо ты – хищник, либо-жертва, третьего не дано.- резюмировал Олег невесело.
-Но ведь не до такой же степени, что даже телефон никто не в состояние дать! Какой-то чертов телефон!- поражалась я.
-Это еще цветочки, Чайка. Самое веселое впереди. Нет предела уродству людей, поэтому надо полагаться всегда только на себя. А для этого надо думать. Как говорится: жизнь – это комедия для тех, кто думает, и трагедия для тех, кто чувствует. Так что не надо все воспринимать сердцем, малыш, оно нежное, хрупкое. Его беречь надо, а не эксплуатировать по любому поводу. – наставлял он, укачивая меня в объятиях.
-Не умею я, не получается.
-Надо учиться, иначе насильно заставят обстоятельства, а это больно.- задумчиво произнес он. И на этом разговор исчерпал себя, Олег погрузился в свои мысли, а я в негу. Было так уютно и тепло, что меня начало клонить в сон. Кажется, мой организм почувствовал, что теперь можно расслабиться. Но Гладышев не позволил мне этого сделать.
-Так, ладно, хорош разводить болтологию. Ты езжай сейчас к матери, давно пора поговорить. Будем надеяться, что с головой она дружит. Я пока договорюсь, чтобы ее на недели перевезли в центр восстановления в Новосибирске. Там клиника есть очень хорошая. И домой поедим, мне завтра надо в Москве быть, -набросал он план и направился к телефону, чтобы претворять свои слова в жизнь.
-Так время –то уже! Кто меня в санаторий пустит?- спохватилась я.
-О, Чайка, всему тебя учить надо! Пару сотен там, пару сотен тут и тебе райские врата откроют, не то, что какого-то санатория.
-Фу, ты ужасный циник!
-Я-реалист! И всем рекомендую данную позицию, тебе в особенности. –отчеканил он.
-Кстати, о деньгах! Надо же карты заблокировать, и в полицию позвонить, - с досадой поморщилась я, только сейчас вспомнив об этом. Вот дура –то, господи! Меньше всего мне хотелось, чтобы какие-то уроды воспользовались моими деньгами.
-Ну, ты молодец, очнулась. Если бы я их не заблокировал, как только ты мне позвонила, аля улю моим денежкам. С таким легкомыслием пустишь по миру Олеженьку. –проворчал он, в который раз поражая меня своей продуманностью. С таким мужчиной реально, как за каменной стеной. Все предусмотрел и сделал.
-Что-то я очень сомневаюсь. – скептически произнесла я, но тут же повинилась, – Прости, пожалуйста. Сама не знаю, как вышло. Вообще не заметила никого. Сейчас заявление напишу, может, найдут их.
-Ага, непременно. Наша полиция в стрип-баре пару сисек не отыщет, а ты хочешь… К ним обращаться – лишний геморр себе наживать. Много у тебя налички было?- иронизирует он, вызывая у меня смех своими сравнениями.
- Не очень. Тысяч десять, - прикинула я мысленно, и тут же удивилась. Как, однако, все быстро меняется. Еще недавно эти десять тысяч были для меня внушительной суммой, а теперь – не очень много.
- Тем более, еще заморачиваться из-за этой ерунды. У меня время дороже стоит, так что смысла не вижу, - отмахнулся Гладышев и стал кому-то звонить. Я же пошла собираться к маме.
По дороге к санаторию я извелась так, что когда оказалась у его ворот, еще полчаса наворачивала круги в попытках успокоиться. Охранник смотрел на меня, как на умалишенную. А я такой и была от волнения.
Страшно было дико, до тошноты и жжения в желудке. Я не представляла, что меня ждет. Это ведь первая встреча за долгие месяцы. Последний раз я видела маму счастливую, провожающую меня в город больших надежд. А теперь…Что ждет меня теперь после всех разочарований? После кошмарного обмана, разрушившего мамины мечты? Я не знаю, и даже боюсь на что-то надеяться. Но понимаю, если продолжу накручивать себя, то в очередной раз сбегу. А этого допустить никак нельзя. Ибо мой долг-встретится лицом к лицу с тем, что я натворила. Пора быть ответственной.
С этими мыслями решительно направляюсь в администрацию санатория.
Как Олег и говорил; «пару сотен там, пару сотен тут» и вуаля перед тобой открываются все двери.
Меня отвели в какую-то комнату, похожу на оранжерею из-за изобилия цветов, и сказали подождать, что было смерти подобно, ибо напряжение достигло критической отметки. Но слава богу, мне позвонил Гладышев, дабы проверить обстановку и сообщить, что с клиникой в Новосибирске он договорился, о чем мне следует сообщить главврачу, а также забронировал билеты на утро, а следовательно, чтобы я поскорее возвращалась, нужно выезжать.
Когда я закончила разговор, мама уже ждала меня.
И я, как не старалась, не готова была к этой встречи лицом к лицу. Особенно с таким лицом мамы. Обернувшись, застыла и не могла поверить, что эта осунувшаяся, постаревшая женщина - моя мать. Но это была она, ибо даже болезнь и невзгоды не способны погасить ее невероятную красоту.
Я смотрела и не могла насмотреться на родное лицо, внутри все ныло от потребности - бросится на шею к маме, дабы ощутить тепло и нежность ее рук, почувтсвовать себя маленькой девочкой без забот и проблем, как раньше. Но мы стояли, сверля друг друга напряженными взглядами, не делая навстречу ни единого шага, и от этого сердце разрывалось на части, хотелось плакать горькими слезами. Я не знала, что сказать, что сделать. Но меня в очередной раз отправили в нокаут, когда мама, ковыляя на костылях, пересекла разделяющее нас пространство и обняла меня.
Я остолбенела и забыла, как дышать, ибо ждала, чего угодно, но не вот этого примирения без лишних слов и объяснений.
-Доченька, - выдохнула мама мне в шею, и ласково погладив по волосам, заплакала, - доченька моя.
И только после этих двух слов меня отпустило, я обняла маму в ответ, сильно сжимая в руках, но тут же вспомнила, что нельзя и ослабила объятия. Вдыхала родной до боли аромат детства и не могла надышаться. Накатывало какое-то невероятное облегчение. Казалось, что до этого я была в стальных оковах, а теперь они пали, и я стала свободной. И это чувство свободы приводило в дикий восторг, даря безграничное счастье. Хотелось смеяться, плакать, кричать об этом на весь мир. И я смеялась, и плакала, тараторила без умолку, рассказывая о том, как живу; что хожу на курсы вождения и АПЛ, а также английского, что готовлюсь к поступлению и что обязательно в этом году все получится. Мама с улыбкой слушала меня, плача и поминутно целуя.
А потом волна этих странных эмоций схлынула, и мы, успокоившись, вновь замерли. Я помогла маме сесть и сама устроилась напротив, не выпуская холодную, тонкую руку из своей руки.
-Ты повзрослела, - задумчиво произнесла мама, нежно касаясь моей щеки тыльной стороной кисти. И сквозь улыбку, со слезами, - Стала еще краше. Бриллиант обрел достойную огранку.
-Мам, прости меня!- начала было я, смутившись. Стало ужасно не по себе и вновь почему-то стыдно.
-Шш, ребенок, - прервала меня мама.- Не за что тебе просить прощение! Прежде всего, это я виновата. Что-то все время делала не так, раз ты боялась мне довериться и сказать правду. Где-то допустила серьезную ошибку. – с горечью резюмировала она, глядя куда-то вдаль невидящим взглядом. И от этой скорби я вновь заплакала, ибо она рвала мне душу. Столько раз я представляла себе эту нашу встречу, столько слов заготовила, а сейчас ни единого не могла сказать, ибо ничто не способно передать мою боль, мое сожаление и в тоже время радость, что теперь –то все позади.
-И все равно, прости, мам, что приехала только сейчас. Если бы я узнала раньше, я бы уже давно была рядом. Мне очень жаль, что так случилось, но ты обязательно поправишься. Все будет хорошо мамочка!- заверила я ее горячо, зная, что Гладышев поможет.