– Кажется, вам нравится ваша работа, – заметила она, усаживаясь.
– Я просто на седьмом небе! – воскликнул сияющий Антуан, протягивая ей меню.
– Скажешь детям, чтобы они садились ко мне?
– В качестве дежурного блюда можем предложить вам прекрасного лосося на пару. Если позволите дать вам совет, оставьте местечко для десерта, наш крем-карамель незабываем.
И Антуан вернулся в зал.
Матиас рылся в карманах куртки, тщетно разыскивая бумажник с кредитными картами. Одри успокаивала его: он наверняка забыл бумажник дома. Кстати, она ни разу не видела, чтобы он его доставал, все это время он расплачивался по всем счетам наличными. Но Матиас все равно беспокоился и был ужасно смущен тем, что так получилось.
С момента их знакомства он ни разу не позволил ей заплатить за него, и теперь Одри радовалась, что наконец-то сможет это сделать, ей было даже жаль, что речь идет всего лишь о вафле и нескольких чашках кофе. Она встречала стольких мужчин, которые оплачивали исключительно свою половину счета.
– А ты знала стольких мужчин? – не упустил случая Матиас.
– Избавь меня от сомнений, ты случайно не ревнуешь?
– Ни в коей мере, и потом, Антуан все время повторяет, что ревновать – значит отказывать другому в доверии, а это смешно и унизительно.
– Это Антуан тебе говорит или ты Антуану?
– Ну ладно, я немного ревную, – признался он, – но не больше положенного. Если совсем не ревнуешь, значит, ты не очень влюблен.
– У тебя еще много теорий касательно ревности? – насмешливо осведомилась Одри, вставая.
Они пешком прошлись по Портобелло-роуд. Одри держала Матиаса под руку. Для него каждый шаг, который приближал их к автобусной остановке, был шагом к разлуке.
– У меня есть идея, – сказал Матиас. – Давай присядем на эту скамейку, квартал такой красивый, нам ведь много не надо, будем сидеть здесь, и все.
– Хочешь сказать, что мы будем сидеть здесь и не двигаться?
– Именно это я и имел в виду.
– Сколько времени? – уточнила Одри усаживаясь.
– Столько, сколько нам захочется.
Поднялся ветер, она зябко поежилась.
– А когда наступит зима? – спросила она.
– Я обниму тебя покрепче.
Одри потянулась к нему, чтобы прошептать на ухо куда лучшее предложение. Если они сейчас побегут и успеют на автобус, который показался вдали, то доберутся до комнаты в Брик-Лейн максимум за полчаса. Матиас взглянул на нее, улыбнулся и рванул с места.
Двухэтажный автобус подъехал к остановке, Одри поднялась на заднюю площадку, Матиас остался на тротуаре. По его взгляду она все поняла и сделала знак водителю не закрывать двери. Она шагнула обратно на тротуар.
– Знаешь, – призналась она ему на ухо, – вчера это было что угодно, но только не фиаско.
Матиас ничего не ответил, она приложила руку к его щеке и ласково провела по губам.
– До Парижа всего два часа сорок минут, – сказала она.
– Иди, у тебя зуб на зуб не попадает.
Когда автобус покатил по улице, Матиас помахал рукой и подождал, пока Одри не исчезнет.
Он вернулся к скамейке у маленькой площади в Вестбурн-гроув, присел и смотрел, как мимо проходят влюбленные пары. Порывшись в карманах в поисках оставшейся у него мелочи, он обнаружил листок бумаги.
«Я тоже скучала по тебе всю вторую половину дня. Одри.»
11
День подходил к концу. Софи проводила Антуана и детей до дверей дома. Луи хотел, чтобы она помогла ему справиться с домашним заданием, но она объяснила, что у нее тоже есть свои задания.
– Ты не хочешь остаться? – попытался настоять Антуан.
– Нет, пойду домой, я устала.
– А тебе так уж необходимо было открывать магазин в воскресенье?
– Я заранее отработала часть месячного оборота, так что смогу закрыться на несколько дней.
– Уезжаешь в отпуск?
– На выходные.
– И куда же?
– Еще не знаю, это будет сюрприз.
– Мужчина из писем?
– Да, мужчина из писем, как ты говоришь, я поеду к нему в Париж, а потом он меня куда-то повезет.
– И ты не знаешь куда? – продолжал допытываться Антуан.
– Если б я знала, не было б никакого сюрприза.
– Расскажешь, когда вернешься?
– Может быть. Что-то ты стал вдруг таким любопытным.
– Извини мою бестактность, – продолжил Антуан, – в конце концов, чего я вмешиваюсь? Я разыгрываю из себя Сирано вот уже полгода, сочиняя за тебя любовные послания, и совершенно не понимаю, с чего я взял, что имею право узнавать приятные новости!.. Ну конечно, когда уезжают на выходные, то Антуан не должен ничего спрашивать, он только должен держать перо наготове, потому что когда я вернусь и если вдруг соскучусь или затоскую, то буду очень признательна Антуану, если он возьмется за перо и разродится для меня новым письмом, чтобы не дать остыть мужчине моих писем, тогда он еще куда-нибудь повезет меня на выходные, о чем Антуану я ничего не скажу!
Скрестив руки, Софи разглядывала его.
– Ну что, закончил?
Антуан ничего не ответил, он уставился на носки своих ботинок, и выражение его лица точь-в-точь напоминало физиономию его сына. Софи с трудом удержалась от смеха. Она поцеловала его в лоб и ушла.
Ночь сгущалась над Вестбурн-гроув. Молодая женщина в пальто, которое явно было ей велико, уселась на скамейку перед автобусной остановкой.
– Вы замерзли? – спросила она.
– Нет, все нормально, – буркнул Матиас.
– У вас какой-то неприкаянный вид.
– Случаются такие дни, особенно выходные.
– Да, у меня их было много. – Она встала.
– Доброго вам вечера, – сказал Матиас.
– И вам доброго вечера, – ответила молодая женщина.
Он кивнул ей, она кивнула в ответ и пошла к подъехавшему автобусу. Матиас смотрел ей вслед, задаваясь вопросом, где он мог ее видеть.
После ужина дети уснули на диване, умаявшись за день в парке. Антуан отнес их в постель. Вернувшись в гостиную, он воспользовался минутой покоя. Заметил бумажник, забытый Матиасом в вазочке, куда они выгружали содержимое карманов. Открыл его и вытянул за торчащий уголок фотографию. На потрескавшемся за годы портрете улыбалась Валентина, сложив руки на округлом животе, – осколок былых времен. Антуан убрал фотографию на место.
Ивонна встала под душ и повернула кран. Вода потекла по телу. Антуан спас сегодняшний день; в иные моменты она задавалась вопросом, как бы ей удалось выкрутиться, если бы не он. Она вспомнила о его лососе на пару, приготовленном в посудомоечной машине, и расхохоталась. Смех быстро сменился приступом кашля. Совершенно вымотанная, но в прекрасном настроении она выключила воду, накинула халат и растянулась на кровати. Дверь в противоположном конце коридора хлопнула. Вернулась девушка, которую она пустила пожить в комнату по другую сторону площадки. Ивонна почти ничего о ней не знала, но она привыкла доверять своей интуиции. Малышке нужна всего лишь небольшая поддержка, чтобы выпутаться. И потом, Ивонне это тоже шло на пользу. Присутствие девушки было ей в радость; с тех пор как Джон оставил свой книжный магазин, она все чаще ощущала груз одиночества.
Эния сняла пальто и прилегла на постель. Достала купюры из кармана джинсов и пересчитала их. День выдался хороший, чаевые, полученные от клиентов в ресторане на Вестбурн-гроув, где она подрабатывала в выходные, обеспечили ей существование на неделю вперед. Хозяин остался ею доволен и предложил прийти поработать и на следующий уик-энд тоже.
Странная судьба выпала Энии. Десять лет назад ее семья не пережила голода в неурожайный год. Молодая женщина-врач подобрала Энию во временном лагере.
Однажды ночью эта французская врачиха помогла ей спрятаться в грузовике, который отправлялся в обратный путь. Так начался долгий исход, и через много месяцев бегство с Юга привело ее на Север. Ее попутчики были товарищами не по несчастью, а по надежде – надежде в один прекрасный день изведать, что такое изобилие.
В путешествие через море она пустилась в Танжере. Другая страна, другие края, Пиренеи. Проводник, который взялся переправить ее, признался, что в свое время его дед зарабатывал перевозкой людей в обратную сторону; менялась история, но не человеческие судьбы.
Друг сказал ей, что на другом берегу Ла-Манша она найдет то, что искала всю жизнь: право быть свободной и тем, кто она есть. На земле Альбиона представители всех племен и религий жили в мире и уважении друг к другу; и она снова двинулась в путь, на сей раз через Кале, спрятавшись между колесами под вагоном. И когда, совершенно обессиленная, она опустилась на шпалы уже английских рельсов, то поняла, что исход подошел к концу.