Антуан отправился в постель одновременно с детьми, спать ему оставалось совсем немного. Матиас заперся у себя в комнате и продолжал обмениваться сообщениями с Одри. Ближе к одиннадцати она предупредила его, что спускается в кафетерий. Столовая располагается в подвале, и там он связаться с ней не сможет. А еще она добавила, что тоже мечтает оказаться в его объятиях. Матиас открыл платяной шкаф и выложил на кровать все свои рубашки. После множества примерок он остановил выбор на белой с отложным воротничком: она шла ему больше всего.
Софи заперла небольшой чемодан, пристроенный на стуле. Взяла билет на поезд, проверила время отправления и зашла в ванную. Подошла к зеркалу, внимательно вгляделась в свое лицо, высунула язык и состроила гримаску. Надела майку, висящую на вешалке за дверью, и вернулась в комнату. Поставив будильник на нужное время, она улеглась в постель, погасила свет и взмолилась, чтобы сон пришел побыстрее. Завтра ей нужно хорошо выглядеть, и главное – никаких кругов под глазами.
Поправив очки на кончике носа, Даниэль склонилась над толстой тетрадью, прошитой проволочной спиралькой. Она взяла линейку и желтым маркером подчеркнула название главы, которое только что переписала. Второй том «Шотландских легенд» лежал прямо перед ней в центре письменного стола, и она вслух зачитала третий абзац страницы, на которой он был открыт.
Эмили тихонько отворила дверь, на цыпочках перебежала через лестничную площадку и поскреблась в дверь Луи. Мальчик появился на пороге в пижаме. Осторожно ступая, она потянула его за собой по лестнице. Оказавшись в кухне, Луи приоткрыл дверцу холодильника, чтобы им светил хоть лучик света. Со всеми мыслимыми предосторожностями дети накрыли стол к завтраку. Пока Эмили наливала в стакан апельсиновый сок и раскладывала перед тарелкой коробки с различными хлопьями, Луи устроился за письменным столом отца и положил пальцы на клавиатуру. Наступал самый опасный момент всей операции, и он зажмурился, нажимая на кнопку «печать», молясь изо всех сил, чтобы стрекот принтера не разбудил обоих отцов. Текст показался ему идеальным. Он сложил листок вдвое, чтобы тот стоял стоймя на столе, и передал его Эмили. Кинув последний взгляд, чтобы удостовериться, что все сделано как надо, дети поднялись обратно и улеглись спать.
13
Пять часов тридцать минут. Небо над Южным Кенсингтоном наливается бледно-розовым сиянием: занимается заря. Эния закрыла окно и вернулась в постель.
Будильник показывал пять часов сорок пять минут. Антуан достал из шкафа толстый свитер и накинул на плечи. Взял сумку, стоявшую у ножки секретера, открыл ее, чтобы проверить, ничего ли не забыто. Технические чертежи были на месте, набор зарисовок тоже, он застегнул клапан и спустился вниз. Зайдя на кухню, он обнаружил, что его ждет завтрак. Он развернул листок, стоящий перед так трогательно приготовленной для него тарелкой, и прочел адресованную ему записку: «Ежай асторожна и не привэшай скорость, как следуит пристегнись (даже если будешь сидеть сзади). Я приготовил тибе термос на дорогу. Мы будем ждать тебя к ужину, и не забудь привести какой-нибудь небальшой подарок детям, им это доставляет большое удавольствие, когда ты возвращаешься из поездки. Обнимаю. Матиас». Глубоко тронутый, Антуан взял термос, забрал свои ключи из вазочки у входа и вышел из дома. Его «остин» был припаркован в конце улицы. Воздух замечательно пах весной, на небе ни облачка, дорога обещала быть приятной.
Софи потянулась, выходя на кухню своей маленькой квартирки. Она приготовила себе чашку кофе и глянула на циферблат, встроенный в микроволновку. Было уже шесть, и следовало поторопиться, если она не хотела опоздать на поезд. Она задумалась, какой наряд выбрать, разглядывая висящие в шкафу платья, и наконец решила, что джинсы с блузкой подойдут лучше всего.
Половина седьмого. Ивонна закрыла за собой дверь, выходящую на задний двор. Подхватив маленький чемоданчик, она надела солнцезащитные очки и пошла по Бьют-стрит в направлении станции метро «Южный Кенсингтон». В окне Энии горел свет. Девушка уже проснулась, так что Ивонна могла ехать со спокойным сердцем: эта малышка знает свое дело, и в любом случае так будет лучше, чем закрывать на день ресторан.
Даниэль посмотрела на часы (ровно семь – она любила точность) и нажала на кнопку звонка. Матиас впустил ее и предложил чашечку кофе. Кофеварка стоит на кухонном столе, чашки в сушилке, а сахар в шкафчике над раковиной. Дети еще спят. В субботу они обычно просыпаются часов в девять, так что у нее еще два спокойных часа. Матиас накинул макинтош, поправил ворот рубашки перед зеркалом у входа, привел в относительный порядок свою шевелюру и поблагодарил ее еще тысячу раз. Он вернется самое позднее к семи вечера. Автоответчик включен, главное, не надо отвечать, если позвонит Антуан; если ему самому понадобится связаться с Даниэль, он сделает два звонка и повесит трубку, потом перезвонит. Матиас покинул дом, бегом поднялся по улице и остановил такси на Олд-Бромптон-роуд.
Оставшись одна в большом доме, Даниэль открыла свой портфель и достала две тетради; на обложке одной из них было нарисовано синим карандашом маленькое привидение, на обложке другой – такое же привидение, но красное.
Проходя через Слоан-сквер, еще пустынный в этот утренний час, Матиас взглянул на часы: он успевает вовремя на вокзал Ватерлоо.
Выход из метро располагался прямо у входа на мост Ватерлоо. Ивонна поднялась по эскалатору. Она перешла через дорогу и посмотрела на огромные окна госпиталя Святого Винсента. Всего половина восьмого, у нее еще оставалось немного времени. Мимо нее по направлению к вокзалу стремительно промчалось черное такси.
Восемь часов. С чемоданчиком в руке Софи остановила такси. «Ватерлоо международный», – сказала она, закрывая дверцу. Машина двинулась по Слоан-авеню. Город был великолепен; вокруг Итон-сквер цвели магнолии, каштаны и вишни. Огромная площадь перед дворцом королевы уже заполнялась туристами, поджидавшими смену караула. Самая красивая часть дороги началась, когда такси свернуло на Бердкейдж-уок. Достаточно было повернуть голову, чтобы буквально в нескольких метрах увидеть, как серые цапли расхаживают по аккуратным лужайкам парка Сент-Джеймс, выклевывая что-то съедобное в траве. Молодая пара уже прогуливалась по одной из аллей, держа за руки маленькую девочку, которая, опираясь на родителей, высоко подпрыгивала. Софи наклонилась к разделительному стеклу и сказала несколько слов водителю; на следующем светофоре машина изменила направление.
– А как же твой матч по крикету? Разве финал не сегодня? – спросила Ивонна.
– Я даже не стал спрашивать, могу ли я пойти с тобой, ты бы все равно не разрешила, – вставая, пояснил Джон.
– Не понимаю, какой тебе смысл ждать все утро. В госпиталь не пускают сопровождающих, только пациентов.
– Как только мы получим результаты анализов, а я не сомневаюсь, что они будут хорошими, я поведу тебя обедать в парк, а если останется время, пойдем посмотрим ту партию, которую играют во второй половине дня.
Было восемь часов пятнадцать минут; Ивонна протянула свое направление в окошечко дежурного администратора. К ней вышла медсестра, толкая перед собой кресло-каталку.
– Если вы делаете все возможное, чтобы человек почувствовал себя больным, то с чего он должен чувствовать себя лучше? – засмеялась Ивонна, отказываясь сесть в каталку.
Медсестра выразила сожаление: госпиталь не допускает никаких отклонений от правил. Страховые компании требуют, чтобы все пациенты госпиталя передвигались именно так. Рассерженная Ивонна уступила.
– Чему ты улыбаешься? – бросила она Джону.
– Тому, что впервые в жизни ты вынуждена послушаться и сделать то, что тебе сказано… а такое зрелище стоит всех финалов по крикету.
– Ты хоть понимаешь, какая расплата тебя ждет за этот приступ юмора? Один к ста как минимум!
– Даже если мне придется заплатить один к тысяче, и то дело выгодное, – смеясь заверил Джон.
Медсестра увезла Ивонну. Едва Джон остался один, его улыбка угасла. Он тяжело вздохнул, и его высокая фигура медленно двинулась к скамейкам в комнате ожидания. Стрелки на стенных часах показывали ровно девять; утренние часы будут долгими.