На нем был элегантный костюм; Одри покосилась на руки Матиаса, они слегка дрожали; она заметила, что он забыл вставить запонки в манжеты.
– Я никогда не помню, куда их засунул, – пробормотал он, глядя на свои запястья.
– Я увезла с собой твою чашку, но запонки не трогала.
– Знаешь, у меня больше нет головокружений.
– Чего ты хочешь, Матиас?
Он посмотрел ей прямо в глаза:
– Я вырос, дай мне второй шанс.
– Из этих вторых шансов редко получается что-то путное.
– Да, я знаю, но мы же спали вместе.
– Как же, помню.
– Ты по-прежнему уверена, что сможешь полюбить мою дочь, если она будет жить в Париже?
Она долго на него смотрела, потом взяла его руку и улыбнулась.
– Идем, – сказала она, – я хочу проверить одну вещь.
И Одри бегом потащила его на верхний ярус Эйфелевой башни.
Эпилог
Следующей весной палевая роза завоевала первый приз на празднике в Челси. Имя ее было Ивонна. На кладбище Олд-Бромптон она уже цвела на могиле.
Много лет спустя молодой человек встретился со своей лучшей подругой – они встречались так часто, как только позволяли работа и учеба.
– Извини, мой поезд опоздал. Ты давно ждешь? – спросила Эмили, присаживаясь на скамейку.
– Только что пришел, ездил встречать маму в аэропорт, она вернулась из командировки. Я уеду с ней на выходные, – ответил Луи. – Значит, Оксфорд? Как прошли твои экзамены?
– Папа будет доволен, я все-таки заняла местечко на пьедестале…
Сидя рядышком на скамейке у карусели в парке, они разглядывали мужчину в синем костюме, который только что устроился напротив них. Он положил большую сумку у ножки стула и повел свою дочку к карусельному кругу.
– Шесть месяцев, – изрек Луи.
– Три месяца, не больше! – возразила Эмили. Она протянула руку, и Луи хлопнул по ее ладони:
– Спорим!
…а Матиас до сих пор не знает, кто такой Попино.