Дэвид Левитан - Каждый новый день

– Да, учитывая кое-какие обстоятельства.

Вот сейчас можно было бы наклониться и поцеловать ее. И если б мое тело было сегодня другим, я бы так и сделал. Если бы я был в другом теле, один этот поцелуй мог бы превратить неудачный вечер в удачный. Если бы я был в другом теле, она разглядела бы меня. Она бы увидела то, что хотела видеть.

А сейчас все у нас как-то неловко. Чтобы меня поцеловать, ей пришлось бы буквально карабкаться по мне. А я не уверен, что смог бы согнуться в нужном месте, чтобы поцеловать ее. Она подносит розы к моему лицу. Я их нюхаю.

– Спасибо за цветы, – говорит она.

Вот и все наше прощание.

Я чувствую себя несколько виноватым от того, какое облегчение испытываю на следующее утро, просыпаясь в теле нормального размера. Оттого, что понимаю теперь: если раньше мне было все равно, что думают обо мне или каким меня видят другие, то теперь я принимаю это во внимание. Я сужу о себе, как судят они, вижу себя глазами Рианнон. Мне кажется, что я становлюсь все более похожим на обычного человека, но что-то при этом теряется.

Лайза Маршалл очень похожа на Ребекку, подругу Рианнон: у нее прямые черные волосы, та же россыпь веснушек, голубые глаза. Она не из тех, на кого оборачиваются на улице, но вы непременно обратите на нее внимание, если она ваша соседка по парте.

Сегодня Рианнон не будет противно на меня смотреть , думаю я. И мне опять становится стыдно за свои мысли.

Во входящих меня уже ждет письмо от нее. Оно начинается так:

Сегодня я на самом деле хочу тебя увидеть.

Вот и славно . Но это еще не все.

Нужно поговорить.

Не знаю, что и думать.

День превращается в сплошное ожидание: идет обратный отсчет, и я не имею представления, что ждет меня, когда он закончится. Стрелки часов все ближе к назначенному времени. Мои страхи усиливаются. Подругам Лайзы сегодня с ней скучно.

Рианнон велела ждать ее в сквере около школы. Раз я сейчас девушка, думаю, это безопасная нейтральная территория. Никто ничего не заподозрит, увидев нас вдвоем. Никто уже не сомневается, что она предпочитает рокеров мужского пола.

Я пришел рановато, поэтому сажусь на скамейку и открываю роман Элис Хоффман[23]. Читаю, время от времени поглядывая на пробегающих мимо джоггеров. Чтение так увлекает меня, что я даже не замечаю появления Рианнон, пока та не садится рядом со мной.

Я не могу сдержать радостную улыбку.

– Привет, – говорю я.

– Привет, – отвечает она.

Предупреждая начало серьезного разговора, я торопливо забрасываю ее вопросами: как прошел день, как дела в школе, как ей погода – о чем угодно, лишь бы не коснуться темы наших отношений. Но так продолжается минут десять, не дольше.

– А, – прерывает она мои расспросы, – мне нужно сказать тебе несколько вещей.

Я знаю, что за подобными фразами редко следует что-нибудь хорошее. Но все же еще на что-то надеюсь. Хоть это и глупо.

Несмотря на то что она сказала о «вещах», имея в виду обсудить несколько тем, все пока сводится к одной фразе:

– Я думаю, что не смогу.

На мгновение я словно обмираю:

– Ты думаешь, что не сможешь, или ты не хочешь попытаться?

– Я хочу. Правда хочу. Но как это все устроить, А? Я просто не вижу никакой возможности.

Осознаю всю тщетность вопроса, но тем не менее я задаю его:

– Что ты имеешь в виду?

– Да то, что каждый день ты новый человек. И мне просто не могут одинаково нравиться все люди, в которых ты вселяешься. Я знаю, что все они – это ты. Я знаю, что они – только оболочки. Но не могу к этому привыкнуть, А. Я пыталась. И оказалось, что не могу. Я хотела – хотела быть тем человеком, кому бы это удалось, но я не могу. К тому же я только что порвала с Джастином, и мне нужно время, чтобы пережить наш разрыв, чтобы выбросить его из головы. А еще так много всего мы не можем делать с тобой вместе! Мы никуда не можем пойти с моими друзьями. Ты никогда не сможешь познакомиться с моими родителями. Ложась вечером с тобой спать, утром я никогда не увижу тебя в своей постели. Никогда. Я пыталась спорить с собой, доказывая, что все это неважно, А. Правда пыталась. Но я проиграла этот спор. И не могу его продолжать, зная истинный ответ.

Наступил момент, когда мне следовало бы сказать, что я изменюсь, что все может быть по-другому, попытаться убедить ее, что такая возможность существует. Но в этот миг я не могу придумать ничего лучше, как поделиться с ней своей самой сокровенной фантазией, о которой раньше стеснялся даже заговаривать.

– Не так уж это невозможно, – начинаю я. – Ты думаешь, я сам не спорил с собой, думаешь, у меня не появлялись подобные мысли? Я пытался представить, как мы могли бы устроить нашу совместную жизнь. Как тебе такое предложение? Мне пришло на ум, что, если бы мы жили в большом городе, я всегда был бы где-то поблизости. Я хочу сказать, что в большом городе гораздо больше тел подходящего возраста для моего переселения, и хоть я и не представляю, каким образом перемещаюсь от тела к телу, но совершенно уверен, что география моих воплощений напрямую связана с количеством потенциально возможных для меня перемещений в регионе. Так что если бы мы жили в Нью-Йорке, я бы, вероятно, никуда не уезжал. Там есть из кого выбирать. И мы все время могли бы встречаться. Быть вместе. Я понимаю, что это похоже на бред. Знаю, ты не можешь уехать из дома прямо сейчас. Но со временем мы бы все устроили и это стало бы нашей жизнью. Я не смогу каждое утро просыпаться в твоей постели, но зато смогу проводить с тобой все свое время. Конечно же, это не будет нормальной жизнью, но все же это будет жизнь. Наша с тобой совместная жизнь.

Я рисую ей, как себе это представляю. У нас квартира. Я каждый день прихожу домой, сбрасываю туфли, мы вместе готовим обед, затем забираемся в постель, а потом, незадолго до полуночи, я на цыпочках ухожу. Мы вместе взрослеем. А опыт я приобретаю, узнавая ее.

Но она качает головой. Ее глаза наполняются слезами. И этого достаточно, чтобы резко оборвать полет моей фантазии. Этого достаточно, чтобы превратить ее в очередную дурацкую мечту.

– Ничего подобного никогда не будет, – мягко говорит она. – Я хотела бы в это поверить, да не могу.

– Но, Рианнон…

– Я хочу, чтобы ты знал: если бы ты был парнем, которого я встретила однажды (если бы ты все время оставался одним и тем же человеком – и внутренне, и внешне), очень возможно, что я смогла бы полюбить тебя навсегда. Но в твоей жизни все слишком сложно. Может, и есть девушки, которые смогли бы с этим справиться. Я очень надеюсь, что такие бывают. Но я не из их числа. Мне это просто не по силам.

Теперь уже к моим глазам подступают слезы:

– Значит… на этом все? Все кончено?

– Я не хочу, чтобы ты уходил из моей жизни, и сама не хочу уходить из твоей. Но так не может продолжаться. Мне нужны мои друзья, А. Мне нужно ходить в школу, на вечеринки, в общем, делать все, что должна делать обычная девушка. Я благодарна тебе, на самом деле благодарна, что развязалась наконец с Джастином. Но я не могу отказаться от всего остального.

– Ты не можешь в ответ делать для меня то, что я делаю для тебя? – Я даже сам удивился, как горько прозвучали мои слова.

– Нет, не могу. Прости, но нет.

Мы на улице, в сквере, но мне кажется, что вокруг меня начинают сдвигаться стены. Почва только что ушла из-под моих ног.

– Рианнон… – начинаю я. И слова застревают у меня в горле. Я не могу придумать, что сказать еще. Мои аргументы закончились.

Она наклоняется и целует меня в щеку.

– Я ухожу, – говорит она. – Не навсегда. Просто сейчас мне нужно идти. Вернемся к нашему разговору через пару дней. Если ты хорошенько поразмыслишь, то придешь к тому же выводу, что и я. А потом все наладится. Мы вместе переживем это и решим, как быть дальше. Я хочу, чтобы у нас было будущее. Просто это будет не…

– Не любовь?

– Отношения. Свидания. Все, что хочешь.

Она поднимается. Я остаюсь на скамейке, как севшая на мель лодка.

– Мы еще поговорим, – заверяет она.

– Поговорим, – мертвым голосом откликаюсь я.

Ей не хочется оставлять меня в таком состоянии. Она не уйдет, пока не дождется какого-нибудь знака, что со мной все в порядке, что я не сломлен.