Ирэне Као - Каждый твой вздох. Там, где заканчиваются слова, начинается танец

На его лице – отчаяние, он двигается так осторожно, будто стоит на краю пропасти.

– Я просто хотел помочь тебе. Поверь мне…

– А кто тебя об этом просил? – вспыхивает она. – Да и что ты знаешь о семьях, где люди любят друг друга? О таких, какая была у меня? Твои родители расстались, а мои были чудесной парой. Вот почему я не собираюсь заменять в своей памяти образ любящего отца бесшабашным раздолбаем, который теперь стал боссом на Ибице. – Она намеренно говорит ему эти вещи, чтобы ранить. И она еще не закончила. – Иди лучше помоги своим подружкам, которые тебе пишут в Ватсаппе.

Она и сама не знает, зачем говорит это – слова вылетают прежде, чем она отдает себе отчет. Может быть, это просто злость, которую она испытывала раньше, помноженная на ту, что чувствует сейчас.

– О чем это ты, Бьянка? – растерянно спрашивает он.

– Это ты спроси у Джулии Б., или как там ее.

– У кого?! – теперь он в окончательном замешательстве. – Ты что, рылась в моем телефоне?

– Нет, конечно. За кого ты меня принимаешь? – Она растягивает губы в нервной горькой улыбке. – Представь себе, ты сам мне его дал, в тот вечер, когда мой разрядился. Я на пару минут взяла его, и этого хватило, чтобы увидеть сообщение, которого я совсем не хотела видеть, – теперь в ее голосе слышны даже нотки ненависти.

– Да ладно тебе, это не имеет никакого отношения к Дэвиду! И я говорю это не для того, чтобы сменить тему. Я вообще ее почти не знаю! – объясняет он. – И она ненормальная! Мы виделись всего пару раз, когда я еще тебя не знал, и с того момента она меня преследует.

В голосе его появляется досада, когда он говорит о Джулии Белломо; перед глазами тут же встает ее поросячье лицо, а ему тут совсем не место, и уж точно оно не может встать между ними.

– Поверь мне, Бьянка.

– Даже если так, эта особа беспокоит меня меньше всего. – Она смотрит на него со злостью и грустью. – Просто ты меня разочаровал, Маттиа. Я чувствую, что меня предали. Потому что ты именно предал меня. – Она тяжело вздыхает. – Я просила тебя хранить это в тайне. Неужели было так трудно промолчать?

– Ты права, я ошибся, и прошу у тебя прощения. Не думал, что ты так отреагируешь. Я совершил глупость. – Он пытается подойти ближе. – Но повторяю, я сделал это, потому что думал, что поступаю правильно.

Он протягивает к ней руки, но между ними как будто разверзлась пропасть.

– У меня уже был мужчина, который все решал за меня. – В голове у нее всплывает мерзкий образ Себастьяно. Она взмахивает рукой, пытаясь его прогнать. – И я не собираюсь повторять эту ошибку.

– Я не такой, как он.

Ему хочется сказать ей больше, вот уже несколько дней, но теперь ему страшно. Сейчас самый неподходящий момент для признания в любви. Но он любит ее так, как никогда никого не любил.

– Поверь мне, Бьянка.

– Как я могу тебе поверить после того, что произошло? – Глаза превратились в щелочки, она вот-вот разрыдается. – Как, скажи мне?

Маттиа мягко обнимает ее за плечи.

– Бьянка, я люблю тебя, – эти слова, непрошеные, сами вылетают из его уст. Она теряет дар речи: меньше всего она ожидала услышать это от него сейчас. Это признание совершенно не к месту. Усилием воли она высвобождается из его объятий.

– Не думал, что скажу тебе об этом при таких обстоятельствах, – продолжает он. – Но должен был сказать, я больше не мог держать это в себе. Прости, что не смог найти лучшего способа.

Он смотрит на нее, и взгляд его совершенно искренен. Ее охватывает ледяная волна. Это какая-то бессмыслица, ей кажется, что она задыхается. Пытается дышать, но легким как будто не хватает кислорода.

– Я думал, что уже перестал верить в любовь. А потом появилась ты. – И снова он смотрит на нее, еще теплее, чем прежде. – Я люблю тебя, Бьянка.

– Довольно, – прерывает она его. – Это неправда. – При этих словах у нее чудовищно сжимается сердце. Ей хотелось бы произнести заклинание, чтобы избавиться от их близости, от той интимности жестов, слов, мгновений, проведенных вместе, вернуться в то время, когда они еще были чужими друг другу, две далекие точки, без следа ожиданий или обещаний – Я тебе не верю.

Ее глаза наполняются слезами, и она никак не может их прогнать.

– Ты должна мне верить! Я люблю тебя. – Он берет ее руки в свои. Если бы только суметь передать ей все то, что у него на сердце!

– Если бы ты меня любил, то не сделал бы того, что сделал. Ты бы позволил мне самой сделать выбор. – Она отстраняет его руки, но в голове на бешеной скорости проносятся проведенные вместе с ним моменты. – Все кончено, Маттиа.

– Что?.. – он снова пытается обнять ее, хоть это и кажется ему абсурдом после ее слов. И все же какая-то часть его старается не слушать слова, а лишь поддаться безымянным теплым течениям. Ему страшно, но это ощущение теплится внутри его, вибрирует и от него никуда не деться.

– Ты правильно расслышал, Маттиа. Все кончено. – Сердце ее сжимается все сильнее. Она готова сама вырвать его из груди – от гордости или от страха, что ей будет еще хуже, чем теперь.

Она оглядывается, вбирая в себя каждую частичку этого волшебного места, где все началось: роща, море, пляж, стены пансионата. Затем пристально смотрит на него.

– Послушай меня хорошенько. Прежде чем уйду, я все-таки скажу это: ты совершаешь огромную ошибку, продавая это место.

С этими словами она поворачивается и выбегает.

Маттиа в отчаянии бежит за ней.

– Постой, Бьянка! – Он чувствует, как незримая петля стягивает его горло. Никогда он не плакал из-за женщины, даже из-за Лары; должно быть, это в первый раз. Он бежит за ней по ступенькам.

Она больше не может здесь оставаться и не хочет, чтобы другие решали, как ей жить. Может быть, она совершает ошибку, но теперь разочарование слишком велико, чтобы оставаться здесь хотя бы секунду. Она минует последнюю ступеньку, выбегает в холл и оборачивается. Он – в двух шагах от нее.

– Отпусти меня, Маттиа. Пожалуйста, не усложняй, – голос ее срывается от слез. Слезы бегут и из его глаз. Так они стоят, друг напротив друга, и кажется, что сейчас возможно все – и ничего.

Наконец это мгновение позади. «Пока», – говорят они друг другу почти одновременно, не в силах посмотреть друг другу в глаза. Ни поцелуев, ни объятий; он лишь слегка касается ее руки, но она быстро отдергивает ее и молча выходит. Солнце вот-вот погрузится в море; в небе лишь несколько фиолетовых и оранжевых полосок. Воздух наполняется тяжелой, почти осязаемой печалью. Это грусть по уже свершившемуся и тому, чего никогда уже не будет. По неверному времени и месту. По пустоте. По тому, что было и чего уже не хватает.

Она вставляет ключ в замочную скважину, поворачивает и легонько толкает. Синяя дверь открывается со знакомым скрипом. Она снова дома – у Амалии. Единственный дом, что у нее остался.

Войдя, она чувствует тот характерный запах ладана, которым пропитаны стены, – запах святости.

Амалия на кухне, режет ананас на деревянной разделочной доске. Едва увидев ее, она кладет нож на стол.

– Наконец-то ты вернулась, – говорит она, светло улыбаясь, и раскрывает объятия.

– На самом деле я никогда отсюда и не уходила. – Бьянка идет к ней навстречу и изо всех сил стискивает ее в объятиях. Они снова вместе, и это соприкосновение проникает через кожу до самого сердца.

– Я рада, что ты снова здесь, – шепчет Амалия ей на ухо, и ее голос дрожит от любви. И все между ними становится по-прежнему. Пару дней назад они разговаривали по телефону, Амалия выслушала ее, как мать слушает дочь, которая потерялась. Она поняла свою дочь, ее молчание и ее потребность в уединении.

– Я тоже рада, что наконец снова дома. – Бьянка так хорошо знает это тело, такое хрупкое и в то же время полное силы.

Амалия первой отстраняется и мягко берет ее за плечи.

– А знаешь, он тебя искал.

– Кто – он?

– Дэвид, – отвечает Амалия. – Но не волнуйся, – ее взгляд исполнен доверия. – Я сказала, чтобы он оставил тебя в покое и уважал твой выбор.

– Спасибо. – Бьянка чувствует, как к горлу подступает комок. – Жаль, что Маттиа не отнесся к этому с уважением, – она сглатывает и трет глаза, чтобы опять не разреветься, – но ведь это неправильно!

Амалия молчит. Ей хочется объяснить Бьянке, что нет правильных или неправильных вещей, что в этот самый момент все идет так, как должно, даже если тебе кажется, что все не то и не так.