Сестре исполнилось семнадцать, а Хелене и Фицу — по пятнадцать. Больше всего на свете оба боялись, что Венеция ошиблась в выборе жениха. Гастингс, к огромному сожалению, всплывал в воспоминаниях лишь тенью: Хелена попросила брата не приглашать на праздник своего несносного друга, и тот ответил, что Дэвид при всем желании не смог бы приехать, так как именно в этот день должен был присутствовать на похоронах своего опекуна.
Как только виконт вернулся, она гордо доложила о новых воспоминаниях и пошутила насчет его неоправданного страха: прошлое не оказало отрицательного воздействия на ее отношение к супругу.
Гастингс глубоко вздохнул.
— Но я не ошибся. В прошлом вы действительно меня недолюбливали.
— В далеком прошлом, — уточнила Хелена. — Об этом я догадывалась и раньше.
Он печально улыбнулся.
— Что ж, поздравляю. Знаю, что вам очень хотелось вспомнить что-нибудь новенькое.
Она взлохматила светлые кудри.
— Не бойтесь. Не брошу вас хотя бы из-за этих чудесных локонов.
Второе прозрение в значительной степени развеяло опасения: надо только терпеливо ждать, и прошлое обязательно вернется. А пока здоровье крепло, силы с каждым днем прибавлялись, родные преданно оставались рядом. А еще у нее был Дэвид. Когда от деловой корреспонденции голова начинала болеть, а глаза слезились и краснели, он читал письма вслух, и в его исполнении даже самые сухие сообщения звучали подобно посланиям Китса к возлюбленной Фанни Броун.
Однажды Хелена проснулась и увидела, что возле кровати сидит Фиц и просматривает деловые бумаги.
— Дэвид занят с партнерами по бизнесу, — сообщил брат, прежде чем она успела что-то спросить.
— Отлично. Значит, кроме меня, у него есть и другие интересы. А то я уже начала беспокоиться, что составляю смысл всей его жизни.
— Обеспокоенной ты не выглядишь, — насмешливо возразил Фиц. — Скорее сияешь от удовольствия: рада, что Гастингс самоотверженно посвящает тебе все свое время.
Хелена решила оставить замечание без ответа и ограничилась улыбкой.
— Странно видеть тебя одного, без жены.
— Честно говоря, мне и самому странно. Но у Милли сегодня заседание благотворительного комитета, а я воспользовался случаем и решил проведать другую любимую женщину.
Фиц улыбнулся, и в лучах солнца стали заметны собравшиеся вокруг глаз морщинки. Брат всегда был красивым молодым человеком, а в эту минуту Хелена поняла, что когда-нибудь он станет красивым пожилым джентльменом.
— Я доставила всем вам столько хлопот! — воскликнула она в приливе благодарной нежности.
— Не знаю, что и сказать. — На лице появилось лукавое выражение. — Заверить, что никаких хлопот не было и нет? Или, может быть, ответить, что мы уже привыкли?
Хелена тихо рассмеялась.
— Сказать можно что угодно, но я-то отлично понимаю, что и ты, и все остальные слишком добры ко мне.
Фиц отложил бумаги.
— В том числе и Дэвид?
— Да, в том числе и лорд Гастингс.
Он наклонился и внимательно посмотрел на сестру.
— Виконт тебе очень нравится.
Хелена не нашла сил признаться в откровенном влечении к мужу, а потому ограничилась рассуждением:
— Учитывая, что, очнувшись, я получила в качестве супруга совершенно незнакомого человека, должна сказать спасибо собственному вкусу. Могло бы быть намного хуже.
— Хм, — неопределенно отозвался Фиц.
Хелена подняла брови. До чего же приятно делать с лицом все, что хочется, и при этом не чувствовать боли!
— Позвольте спросить, сэр, что означает это междометие?
— Это междометие, дорогая сестра, означает, что я рад слышать столь лестный отзыв о своем друге. Когда при первом знакомстве тебя вырвало, Дэвид чрезвычайно расстроился.
Хелена поморщилась.
— Случайное совпадение, не больше. Тошнота подступила, едва я открыла глаза, постепенно нарастала и достигла кульминации в тот самый момент, когда представили лорда Гастингса. Он ни в чем не виноват. Больше того, сумел произвести самое благоприятное впечатление.
Фиц взглянул серьезно.
— Значит, ты готова переехать в его дом и считать себя женой и хозяйкой?
— Замужней женщине не пристало злоупотреблять гостеприимством брата. Но что касается настоящего брака — пожалуй, с этим спешить не стоит. Пусть виконт поухаживает еще немного. Мама, царство ей небесное, всегда говорила, что девушка не должна уступать слишком легко и слишком быстро.
Сестра, конечно, шутила, однако Фиц воспринял ответ буквально и нахмурился.
— Надеюсь, дорогая, ты не планируешь вскружить ему голову, а потом бросить?
Столь нелестного мнения о себе Хелена не ожидала, особенно от собственного брата.
— Неужели считаешь, что я способна на подобное коварство?
— Если честно, понятия не имею, на что ты способна. — Фиц вздохнул. — Прошу одного: не обижай моего лучшего друга. Дэвид безумно влюблен, а потому всецело в твоей власти. К тому же, несмотря на иронию и даже сарказм, обладает нежной, ранимой душой.
Последнее наблюдение удивило: лорд Гастингс выглядел абсолютно бесстрашным и непогрешимо уверенным в себе.
— Разве?
— Да, он очень чувствителен и почти болезненно горд.
К огромному сожалению, Хелена знала мужа всего несколько дней. Думала, что успела разгадать характер, а оказалось, что это не так.
— Спасибо, Фиц. Учту твой совет. И…
Она помолчала, подбирая слова.
— И что бы ни случилось в жизни, никогда не разобью ему сердце.
Фиц вновь посмотрел долгим, серьезным взглядом.
— Раз слышать. Хочешь чаю?
В последний день долгого выздоровления Хелены Гастингсу пришлось уехать в Оксфорд на похороны профессора классической филологии, под чьим руководством он успешно занимался и с которым впоследствии регулярно переписывался.
На обратном пути виконт не находил себе места от беспокойства, ведь когда он в последний раз оставил любимую на продолжительное время, она вспомнила изрядный кусок жизни. В дом Фица Дэвид вернулся с волнением и опаской.
Пришло время открыть всю правду. Жизни Хелены уже ничто не угрожало, да и разум обрел былую живость и остроту. Было бы нечестно утаивать то, что она имела право знать.
Войдя в комнату, виконт обнаружил супругу не в постели, а возле туалетного столика. Она хмуро рассматривала свое отражение в зеркале: должно быть, шелковый тюрбан на голове особого восторга не вызывал.
— Я вернулся, — лаконично сообщил Дэвид.
Хелена повернулась и окинула его суровым взглядом.
Интересно, что же она вспомнила на сей раз?
— Не целуете меня потому, что я лысая?
— Что? — Ему и в голову не приходило, что она способна додуматься до такого. — Нет, конечно.
— В таком случае, почему же до сих пор не выполнили обещание, которое дали неделю назад?
— Потому что… вы плохо себя чувствовали. Не хотел торопить события.
Ответ можно было считать честным, но главное он все же инстинктивно утаил.
— Торопить события против моей воли? Напрасные иллюзии, ничего подобного я не позволю. — В голосе послышалось высокомерие. — Но вы передо мной в долгу. Мужчине, который взял на себя смелость сказать, что я получу удовольствие от его поцелуя, не мешало бы доказать справедливость собственных слов на деле.
Она поправила тюрбан. Жест получился неуверенным, робким и никак не соответствовал властному тону. Судя по всему, Хелена искренне полагала, что отсутствие волос в полной мере объясняет недостаток активности с его стороны.
— Моя дорогая, уверяю, что вы так же прекрасны, как и прежде.
Она поджала губы.
— Лжец.
Дэвид подошел и молниеносным движением сорвал с головы шелковое сооружение.
— Верните! — возмущенно закричала Хелена, одной рукой прикрывая макушку, а другой пытаясь вырвать тюрбан.
Дэвид взял ее за плечи и повернул к зеркалу.
— Лучше посмотрите на себя.
Хелена опустила руку, но смотреть не стала.
— И так знаю. Похожа на узницу.
— Конечно, традиционное понимание женственности предполагает присутствие волос, желательно большого количества. Но постарайтесь избавиться от предвзятости и оцените свою внешность не с точки зрения отсутствия неких качеств, а с точки зрения присутствия других, не менее важных.