Я содрогаюсь, и каким-то образом кожу от этого покалывает. Я должна чувствовать что-то на небесах? Я не знаю. Я вообще там? Есть ли на самом деле свет в тоннеле? Я не помню, как умирала… только темноту и боль. Много боли. Больно даже пошевелиться. Кровать подо мной мягкая, но мое тело ноет и ломит от любого напряжения мышц. Глаза начинают гореть, и мне хочется потереть их. Только спустя некоторое время мне удается поднести руку к лицу. Тогда я понимаю, что к ней присоединены провода. Это место не может быть небесами. Меня бы не привязали таким образом. Там не должно существовать боли. Я отказываюсь принимать это.
Сосредотачиваясь долгое время, словно внутри жуткого ночного кошмара, от которого я хочу проснуться, мне удается открыть глаза. Свет исходит не из небес или тоннеля. Это яркий флуоресцентный свет с потолка. Слышно тихое пиканье. На мгновение мне кажется, что я на сцене, а люди вокруг меня взрываются возгласами. История закончилась. Женщина умерла. Аплодисменты.
Но не все является представлением.
Нельзя назвать небесами место, где мне приходится проигрывать каждую свою фантазию.
Это реальная жизнь, и я до сих пор жива, дышу в этом аду.
Мучительном аду.
Легкие горят с каждым втянутым глотком воздуха. Ищу взглядом что-нибудь весомое, но вижу только людей в белых халатах с больничными картами в руках. Пиканье звучит громче и громче, пока не становится настолько раздражающим, что мне хочется кричать, даже если я не могу.
Во рту сухо, губы стягивает, и единственный звук, исходящий от меня, напоминает предсмертный писк задыхающейся птицы.
— Где я? — спрашиваю я мужчину рядом. По крайней мере, я думаю, что это мужчина.
Размытое пятно, которое подходит ко мне, превращается в человека с весьма четкой бородой. Я знала, что это мужчина.
— Вы в больнице, — отвечает он.
У него приглушенный голос, как у меня, словно мы говорим через кляп. Тишина — лучший инструмент, чтобы заглушить кого-то, хотя сейчас у меня такое чувство, словно мой разум пытается заглушить меня. Что-то пытается вырваться… что-то важное. Возможно, воспоминание. Что-то кричащее и зловещее.
Глаза.
Я резко хватаю воздух ртом и подрываюсь с постели, отчего вся аппаратура сходит с ума.
— Это он! — кричу я хриплым голосом. Врач толкает меня обратно.
— Миссис Старр! Вы вредите себе.
Я беспорядочно дышу, и сердце практически пробивает путь из моей груди только от воспоминания о его глазах. Я видела его: того парня, его коварные глаза и ту дьявольскую усмешку на его лице.
— Я видела его, — повторяю я, озвучивая мысли в голове.
— Кого? О чем вы говорите? — врач пытается удержать меня на кровати. — Миссис Старр, вам нужно лежать, иначе ваши швы разойдутся.
— Швы? — спрашиваю я
— Да, вы сильно пострадали при аварии.
— Аварии? — я продолжаю вторить словам, потому что не понимаю. Я не могу думать о чем-либо, кроме тех глаз… Они преследуют меня. Врач вздыхает.
— Пожалуйста, лягте, миссис Старр, и попытайтесь отдохнуть. Раны все еще заживают, и вам нужна энергия, чтобы вы могли с ними справиться.
— Но мне нужно сказать им… — бормочу я, глаза до сих пор ощущаются уставшими. Я не могу держать их открытыми.
— Сказать что и кому?
Я открываю рот, но голосовые связки не слушаются. У меня не получается произнести это, и я уже забыла половину из того, что собиралась сказать. Почему в моей голове такой туман?
— Просто поспите. Мы поговорим больше, когда вы проснетесь, — отвечает он, улыбаясь. — Отдыхайте с уверенностью, что мы позаботимся о вас лучшим образом.
— Спасибо, — хриплю я, не помня даже того, что он только что сказал.
Я до сих пор чувствую сонливость. Все так усыпляет…
Не проходит много времени прежде, чем я снова погружаюсь в темноту.
* * *
Когда я снова просыпаюсь, кто-то сидит у моей постели.
Артур, младший брат Филиппа и явно более симпатичный, чем он. Они очень похожи между собой, кроме того факта, что Артур сохранил все очаровательные черты, которые его брат Филлип потерял с годами. Это, и то, что он явно лучше заботится о своем теле.
На мгновение я задаюсь вопросом, почему он здесь. Хотя, оглядываясь на сильную связь, которая была между нами, в том, что он пришел ко мне в больницу, есть смысл. Я просто не ожидала, что он будет первым. Даже спустя все эти годы его преданность мне осталась непоколебимой.
У него начинают блестеть глаза, когда он видит, что я смотрю на него.
— Привет, — произношу я, даря ему слабую улыбку.
— Ванесса, ты очнулась, — отвечает он. — Как ты себя чувствуешь?
— Лучше… кажется.
Артур улыбается, но в улыбке нет искренности.
Хмурясь, он опускает голову.
— Врачи рассказали тебе что-нибудь?
— Нет? — слово получается вопросом. Когда сажусь, боль разливается по всему телу, но мне удается сделать это без посторонней помощи. — Что они должны были сказать мне?
— Ты помнишь, что с тобой случилось? — спрашивает Артур.
— Немного, — мозг сжимается. — Я попала в аварию, да?
— Да, — отвечает Артур, пробегая пальцами по волосам. — Тебе повезло, что ты до сих пор жива.
Я проглатываю ком в горле, не зная, что на это ответить. Я не хочу представлять, что висела на волоске от смерти, но представляю. Воспоминания проносятся у меня в голове — вечеринка, выпивка, отъезд… магистраль… удар машины, вращение в воздухе. Филипп.
— Где Филипп? — поспешно спрашиваю я, задерживая дыхание.
Артур обдумывает, словно боясь отвечать. Он теребит ткань рубашки и облизывает губы.
— Он… он не выжил.
Моя челюсть падает вниз, и губы дрожат. Тело пробивает дрожь, и ощущение такое, словно дрожат даже мои кости.
— Он… мертв… — запинаюсь я, неуверенная, как, черт возьми, все это случилось. Я не могу в это поверить… и все равно, это произошло. Филипп мертв. Мой муж мертв.
О, Боже мой.
Я пялюсь на Артура, который тут же хватает мои руки и сжимает их, нежно поглаживая.
— Мне жаль.
— Тебе жаль? — заикаюсь я. — Он твой брат.
— Он… был, да, но он был твоим мужем.
— Я не верю, что он на самом деле умер. Его правда нет?
— Да. Они приехали слишком поздно, чтобы… вытащить его из горящей машины.
Открываю рот, но ничего не выходит. Мне тяжело смириться с тем, что случилось, а также со своими эмоциями, потому что... честно… я не чувствую ничего. Все пусто.
Некоторое время царит молчание. Думаю, никто из нас не знает, что сказать. Нечего сказать, чтобы легче справиться с этим, и я знаю, что он чувствует то же самое.
— Все будет в порядке, — произносит он.
Артур подходит ближе и обнимает меня, позволяя своим рукам обвиться вокруг меня. Я вздыхаю в его объятьях, опускаю голову на его плечо и смотрю на настенные часы. Время остановилось, но только для нас, а не для внешнего мира.
— Я не знаю, что говорить, — шепчу я. И это правда.
Все, о чем я могу думать, это горящий внутри машины труп.
От такой картины мое сердце теряет контроль. Я никогда не представляла, что Филипп умрет подобным образом.
— Тебе не нужно ничего говорить. Это нормально, если ты хочешь плакать, — говорит он. — У тебя есть мое плечо, — от его успокаивающих и нежных рук я чувствую себя в безопасности.
— Спасибо... — отвечаю я. — Я просто не знаю, хочу ли я плакать.
— Не спеши, — отвечает Артур. — Я здесь для тебя.
Он отклоняется назад и смотрит на меня с милой улыбкой. Глубокая привязанность наполняет его взгляд.
— Я никуда не уйду. Буду оставаться здесь каждый день, если понадоблюсь, — он кладет руку на мою щеку и ласкает ее. Это искренний жест, но и такой неправильный в то же время.
— Но что насчет тебя? — я хватаю его руку. — Он твой брат. Тебе тоже нужен кто-то.
— Я справлюсь, — отвечает он. — Не переживай обо мне. Лучше позаботься о своем благополучии, — он наклоняется вперед и прижимается губами к моему лбу. — Тебе стоит немного отдохнуть.
Когда он встает, я тянусь к его запястью.
— Не уходи.
Артур оглядывается.
— Я не хочу быть здесь, когда придут твои родители. Это будет… неправильно.
То, как он произносит это, подтверждает мои подозрения и льстит мне, даже если не должно. Мы всегда были связаны на том уровне, на котором не были связаны с Филиппом, от чего это ощущается так неправильно… но прямо сейчас это нужно мне больше, чем что-либо в мире.