— Ты что такой грустный? — спросила Жанна, подливая ему чаю. — Придет Вера, никуда не денется.
— Может, я ее встречать пойду?
— Не надо, сиди! Еще разминетесь по дороге. Так что случилось-то у тебя?
— Физичка трояк в четверти выводит!
— Ладно, наплюй! — посоветовала Жанна беспечно. — У Веры тоже в прошлом году была тройка по русскому, но она быстро исправилась и сейчас отличница. Кто не падал, тот не вставал! Возьми лучше еще пирожок, сразу полегчает.
— Меня из-за этой тройки в Суворовское не примут. — Герман тяжело, с подвыванием вздохнул.
Жанна поняла, что имеет дело с большой человеческой трагедией. Бросив разделывать мясо, она вытерла руки о передник и села напротив парня, подперев щеку кулаком.
— Ты же такой умный! Как тебя угораздило-то? Бесился на уроках, что ли?
— Да нет! Пока она новую тему объясняла, я на сборах был. Сами знаете, какая там учеба. Вернулся в школу, чувствую — не понимаю ни фига. А она так орет, что у меня вообще мозг взрывается!
— Герман, ты будущий летчик, — сказала Жанна строго. — Тебе нельзя быть таким чувствительным к внешним раздражителям! В небе, думаешь, мало помех? Ветер, гроза, снегопад там, я не знаю… И среди всего этого безобразия ты должен будешь сохранять хладнокровие и твердо следовать заданным курсом. А ты теряешься от воплей родной учительницы! Какой ты после этого пилот?
— Вот и получается, что никакой.
— Что ж Вера с тобой не позанималась? Бросила друга на произвол судьбы?
— Она занималась, тетя Жанна. Просто она тоже эту тему не понимает.
— Интересное дело! Откуда у нее тогда пятерка?
— Ну, она формулы выучила и подставляет, а в чем там суть, мы так и не поняли.
— А тебе что помешало формулы выучить?
— Я выучил. Просто я не умею, когда не понимаю. Вера умеет, а я нет. Домашку я всю у нее списывал, а на контрольных или у доски… — Он махнул рукой в полнейшей безнадежности.
Жанна потрепала его по плечу. Так дела не делаются, подумала она грустно. Учительница должна понимать, что ребенок пропустил занятия по уважительной причине. Прежде чем объявлять войну, нужно было дополнительно с ним позаниматься. Но зачем ей тратить время на этого бесперспективного ребенка? Мать Германа не участвует в школьной жизни, не имеет никаких полезных знакомств, а на первое сентября и День учителя приносит скромные цветочки. Она никогда не ходит скандалить, если с Германом обходятся несправедливо, так зачем с ним церемониться?
В нелегком деле получения образования бедняге приходится полагаться только на себя…
— Неужели из-за этой несчастной тройки тебя могут не принять в училище?
— Конечно! Это же профильный предмет!
— Тогда я вообще не понимаю, о чем вы думали! Зачем дожидались, пока трояк в четверти замаячит? Неужели трудно было ко мне подойти и попросить объяснить? Я все же инженер, а не просто тетенька с улицы. Ладно, Герман, прорвемся! План такой: я схожу в школу, поговорю с физичкой, чтобы она пока тебе оценку не ставила. А дальше мы с тобой садимся и каждый вечер плотно занимаемся. Я в этих штучках соображаю, ты тоже не дурак, все у нас получится. Осталось только Светлану Филипповну уговорить, это самый слабый пункт. Как ты думаешь, она еще в школе?
Оставив Германа дожидаться Веру и приказав, чтобы они суп именно поели, а не покормили им унитаз, Жанна побежала в школу. Зная, что дочь пойдет по гуманитарной стезе, она общалась только с преподавателями литературы и истории и физичку никогда раньше не видела.
Уроки давно закончились, и длинный школьный коридор был совершенно пуст.
Из учительской к ней выплыла молодая дама, общими очертаниями похожая на авианосец. Строгий костюм облекал ее тело подобно броне. «Ого, вот это балкон! — восхищенно подумала Жанна. — Как бедным детям учить физику, если в классе сначала появляется бюст, а потом уже, ближе к концу урока, сама Светлана Филипповна».
Жанна вдруг хихикнула. У них в училище сестринское дело преподавала дама с удивительно монументальной попой, простиравшейся параллельно уровню моря. Студентки, жестокие молодые дурочки, дали ей кличку Пылесос. Пока дама, объясняя новый материал, курсировала между рядами, они клали ей на попу маленькие клочки бумажки, заключая пари — упадет до конца занятия или нет. Увы, людям с яркими физическими особенностями очень тяжело работать с детьми.
— Здравствуйте, я мама Веры Ерохиной. — Жанна потупилась, словно школьница, застуканная со шпаргалкой.
— Слушаю вас.
— Я насчет Германа Вельковского…
— В чем дело? Да, они у меня на уроках сидят вместе, но Герман не мешает вашей дочери. Нет никакого повода их рассаживать.
— Да нет, меня очень устраивает это соседство. Я просто волнуюсь за его оценку в четверти. Скажите, тройку ставить очень необходимо?
Бюст возмущенно колыхнулся.
— Это неизбежно. По текущим оценкам ничего другого не выходит.
— Светлана Филипповна… — заныла Жанна, — давайте как-нибудь постараемся… Мальчик хочет в Суворовское поступать, а для этого ему нужна хорошая ведомость!
— Если она так ему нужна, мог бы лучше заниматься!
— Оступился ребенок, с кем не бывает! Герман хочет защищать родину, у кого еще из современных парней вы видели такое желание? Да они, наоборот, только и мечтают от армии откосить, а Герман сам туда рвется! Неужели вы можете лишить родину бойца?
— Я не министр обороны, — фыркнула физичка.
— Но я не прошу вас завышать ему оценку. Мы с ним позанимаемся, наверстаем… А в конце четверти вы его проэкзаменуете и поставите то, что он заслуживает.
— Так вы сами хотите обучать его? — мрачно спросила учительница.
— Да, у меня высшее техническое образование, — произнесла Жанна с гордостью.
— Ладно, попробуйте. Мне даже интересно, что из этого получится.
— Дети! — закричала Жанна с порога. — Прекрасные новости!
Вера с Германом вышли в коридор.
— Во-первых, вы суп ели?
Они закивали слишком убедительно.
— Ладно, не важно. Физичка согласилась пока не рисовать тебе трояк. Так что давай заниматься, прямо сегодня и начнем.
— Здорово, — улыбнулась Верочка. — А у меня тоже новость. Представляешь, у нас в студии был конкурс, и меня выбрали на главную роль в сериале!
— В смысле? — Жанна оторопело села прямо на галошницу.
Вера обняла ее и расцеловала:
— Не волнуйся, мама, все хорошо. К нам приходили с телевидения, устроили такой зверский кастинг, ух! Короче, я буду маленькая ведьма вроде Сабрины, а Катю с Ирой взяли на роли моих подружек. Вот, продюсер оставила карточку, сказала, чтобы ты с ней срочно связалась и пришла подписать контракт.
Жанна машинально вертела в руках маленький прямоугольник со щегольским золотым обрезом.
— И ты хочешь сниматься в этом сериале?
— Мам, ну ясное дело!
— Маленькая ведьма! Тебе и играть ничего не придется.
— Ну и не придется! — Вера засмеялась.
— А вдруг сериал дурацкий? Хотя почему «вдруг», наверняка дурацкий, у нас других не бывает.
— Мама! Ты же знаешь, как я хочу быть артисткой, а это такой шанс! Может быть, я стану звездой!
— Господи, да зачем тебе? Гораздо интереснее заниматься любимым делом в маленьком театрике, чем кривляться для огромной толпы. Ну станешь ты звездой, кумиром миллионов, но какое тебе дело до этих миллионов? Знаешь, как говорила Раневская: поклонников толпы, а в аптеку сходить некому.
— А я думала, ты обрадуешься!
— Я радуюсь. В принципе. А ты, Герман, что скажешь?
Будущий летчик энергично почесал в затылке.
— Вот видишь, Герману тоже это не нравится.
— Почему не нравится? — возмутился он. — Нравится. Все равно, если меня на будущий год возьмут в Суворовское, мы не сможем каждый день встречаться.
Особой радости в его голосе, впрочем, не было. Жанна сообразила, что дети все уже обсудили до ее прихода и сейчас Герман озвучивал аргумент, выдвинутый Верой.
Жанна махнула рукой и отправилась в кухню, доделывать обед на завтра. Дети потянулись за ней.
— Выбирай сама, — сказала Жанна, прикручивая к столу мясорубку. — Контракт я, конечно, подпишу, но ты еще раз хорошенько обдумай свое решение.
— Мама, что тут обдумывать? Это же так классно, мне все девчонки завидуют! У меня появится опыт работы перед камерой, и в театральный институт больше шансов будет поступить! А потом мне же деньги заплатят, представляешь?