Они прошли мимо всех гостей и познакомились со всеми дебютантками. Кэрол вспоминала, как это было у нее. Сказала, что тряслась от страха, но в конечном итоге повеселилась на славу.
– Уверен, ты была неотразима, – любовно произнес Чарли. – А сейчас ты просто чудо! Ты сегодня такая красивая! – искренне восторгался он, ведя ее в медленном вальсе. Он превосходно танцевал, она тоже. В такие минуты и проявлялась их давняя выучка, обязательное посещение уроков танцев – словом, все то, чего так сторонилась и хотела поскорее забыть Кэрол. Но сегодня она словно ненадолго вернулась в свою прежнюю жизнь. Чарли понимал, что Кэрол никогда не станет постоянной участницей светских раутов, да он и сам от них порядком устал. Однако возможность хоть изредка блеснуть и развеяться нисколько не претила Чарли.
Вскоре после ужина они столкнулись с ее родителями. Кэрол издалека увидела их, и вместе с Чарли они подошли к их столу. Ван-Хорны сидели среди сильных мира сего. Едва завидев дочь со спутником, отец встал. Это был высокий, видный мужчина, Кэрол была на него немного похожа. Он протянул Чарли руку, но лицо его сохраняло бесстрастное выражение. Несколько лет назад Ван-Хорна и Чарли уже знакомили, но Чарли сомневался, что старик это помнит.
– Знавал я вашего отца, – проговорил Артур Ван-Хорн. – Вместе в Андовере учились. – Он назвал одну из престижнейших частных школ. – Я был весьма огорчен, когда с ним случилось несчастье. Ужасная утрата!
Чарли напрягся – он не любил это вспоминать, и Кэрол попробовала перевести разговор на другую тему. У отца был дар омрачать всем веселье, такой уж характер. Она представила Чарли матери, та, не нарушая своего каменного безмолвия, пожала ему руку, кивнула и отвернулась. Представление состоялось. Кэрол с Чарли поспешили за свой стол, а потом еще несколько раз танцевали.
– Что ж, знакомство сердечным не назовешь, – проговорил Чарли, и Кэрол, преодолевая огорчение, улыбнулась. Это было так типично для ее родителей и никак не связано с Чарли.
– Считай, это еще был теплый прием. Мне кажется, мать меня ни разу в жизнь не поцеловала и не приласкала. Войдет в детскую с таким видом, словно смотрит на зверей в зоопарке и опасается, как бы кто не бросился. И тут же назад. Больше пяти минут кряду я ее никогда не видела. Вот если у меня будут дети, я буду валяться с ними на полу, кататься на велосипедах, лепить куличики, обниматься и целовать, пока не запросят пощады.
– У меня мама была такая. – Маленький Чарли без конца слышал заверения в любви – и от мамы, и от сестры. Отец до самой смерти был для него наставником и другом, примером для подражания. Ему было что терять. По сути дела, рухнула вся его жизнь. Отец запомнился ему как счастливый, добродушный человек, внешне похожий на Кларка Гейбла. И еще он обожал яхты. Свою первую яхту Чарли купил в память об отце. И всегда выбирал яхты, следуя отцовским пристрастиям. Странно, но этот шлейф воспоминаний тянется за ним всю жизнь. Об этом он сказал Кэрол.
– Мне кажется, мы так до конца дней и будем стараться угодить своим родителям, – заметила она.
Вечер был чудесный, дебютантки очаровательны, и время пролетело незаметно. Сначала девушки, держа в руках по букетику цветов, как и положено, танцевали с отцами. Все они были в прелестных белых платьях, что придавало мероприятию некоторое сходство со свадебной церемонией. Когда-то такой бал и служил прологом к свадьбе: девушек выводили в свет, чтобы их увидели потенциальные женихи. Теперь все изменилось, богатые наследницы просто развлекались, а в конце вечера переодевались в мини-юбки и отправлялись с приятелями на дискотеку.
– В принципе, – призналась Кэрол, – я все это осуждаю. И все, что за этим стоит. Но если приглядеться, это такая безделица! Причем совершенно безобидная. Несовременная, но молодежи нравится. Тогда почему бы и нет? – Чарли был рад, что Кэрол нашла в происходящем позитивную сторону, и продолжал любоваться ею, пока они ехали назад в арендованном по такому случаю лимузине. Вечер прошел замечательно, оба получили удовольствие. – Спасибо, что пригласил меня с собой. Она улыбнулась, а он нагнулся и поцеловал ее. Красивее женщины он в жизни не встречал. Его распирало от гордости, что он сидит рядом с Кэрол, хотя ее родители и поубавили восторженности в нем. Чарли не мог себе представить, как можно жить с такими людьми под одной крышей. И не просто жить, а расти и взрослеть. Тем удивительнее, что Кэрол стала нормальным человеком, и тем радостнее, что она не такая, как они. Они уже подъезжали к ее дому, Кэрол улыбалась. – Так хочется встретить вместе Рождество, обожаю праздники! Я решила завтра купить елку, и мы нарядим ее вместе, хорошо?
Чарли словно хлестнули по лицу. Повисла неловкая пауза. Он понимал, что должен что-то сказать, иначе окажется лжецом. Он должен сказать ей правду, ведь от нее он ждет того же.
– Меня не будет. Мне жаль…
– Завтра? – Она явно огорчилась.
– Нет. На Рождество, – осторожно проговорил он. – Я ненавижу праздники и все, что с ними связано, я не отмечаю Рождество. Для меня это слишком тяжело. Я каждый год провожу его на яхте. Меня не будет три недели, я уеду.
Кэрол опустила голову, воцарилось молчание.
– Когда же ты уезжаешь? – спросила она с таким видом, будто в одночасье рухнула вся ее жизнь. Чарли стало не по себе, он вовсе не хотел ее так огорчить. Но на некоторые жертвы он не готов был идти ни ради кого.
– На следующей неделе.
– Перед самым Рождеством?
– Мы с Адамом отправляемся в Сент-Бартс. Это традиция. Мы это делаем каждый год. – Как будто это что-то объясняло! В глазах Кэрол это было слабое оправдание.
– Он что же, на праздники от детей уезжает? – укоризненно спросила Кэрол. Ей это казалось невероятным.
– Нет, он встречает Рождество с ними, а на другой день прилетает ко мне. Я его там встречу.
– Почему тогда тебе не поехать вместе с ним? А праздник мы бы провели вместе. – Она считала это разумным компромиссом, но Чарли лишь покачал головой.
– Не могу. Я должен уехать отсюда, пока не началось праздничное сумасшествие. Рождество существует для тех, у кого семья, дети. У меня ни того ни другого нет.
– У тебя есть я, – проговорила Кэрол. Отчасти она понимала, что не пришло еще время требовать от Чарли такой жертвы, но между ними были серьезные отношения, они признались друг другу в любви, а Рождество для нее значило очень многое. Но так и должно быть! А вот Чарли, похоже, думал иначе. Или, наоборот, для него оно значит слишком многое.
– Когда вернусь, мы обязательно что-нибудь устроим, – сказал он ей в утешение.
– Потом не получится. Я не рассчитывала ни на что особенное. – Кэрол повернулась к нему. – Я только хотела быть с тобой. Мне все равно придется работать. И когда ты вернешься, я не смогу просто так взять и бросить ребят – по той лишь причине, что ты не можешь провести со мной Рождество.
– Но ты же понимаешь, я хочу просто удрать, удрать из города, от знакомых, от суеты, – оправдывался он с несчастным видом. – Я этот праздник не праздную. Он будто нарочно придуман, чтобы все чувствовали себя несчастными и покинутыми. Дети – и те никогда не получают то, что хотят. Взрослые спорят, дети дерутся. Мы рассказываем детям сказки про Санта-Клауса, потом он не оправдывает их ожиданий, а затем, когда нам кажется, что они уже выросли, мы говорим, что все это было неправдой. Мне это все отвратительно, и я не стану участвовать в этом представлении.
– Наверное, это закон: любовь всегда идет рядом с разочарованием. – Кэрол то ли спрашивала, то ли утверждала в упор.
– Я рассчитывал, что ты отнесешься с пониманием, – ответил он. Машина подъехала к ее дому.
– А я рассчитывала, что мы будем вместе. – Ее угнетала перспектива встретить Рождество в обществе родителей. Она думала, что проведет большую часть дня с детьми в центре, а потом они будут вместе – она и Чарли. Но, выходит, этому не бывать.
Чарли помог ей выйти из машины и проводил до двери. Своей новостью он испортил ей весь вечер и теперь боялся ее даже поцеловать. Кэрол больше ничего не сказала, но у Чарли было чувство, что теперь все между ними кончено. Этого он и боялся. Но в то же время твердо знал, что порядку, заведенному им когда-то, он не изменит. Это его жизнь, его правила.
– Я завтра позвоню, – прошептал он, провожая ее до дверей.
Он не стал напрашиваться на приглашение, а она не стала приглашать. Она была слишком расстроена услышанным. Судя по всему, это совсем не те отношения, какие она себе вообразила. Что это за любовь, если он даже Рождество с ней встретить не может? И Новый год – ведь он на этой яхте три недели торчать будет! Значит, надо готовиться и Новый год встречать в одиночестве.