— Зачем ты сказала, что я все конкурсы выигрывала? — вспомнив, возмутилась Марина. — Я два раза даже в полуфинал не вышла!

— А что она расхвасталась? Мы тоже не лаптем деланы. Ты себя не недооценивай. Ты у меня могла бы в консерваторию поступить! Сама же решила на юг ехать, к морю…. Нет, солнышко, Бог нас любит! Велел тебе петь, вот и будешь петь! И по профессии можно по музыкальному направлению пойти… Двери здесь хлипковаты.

— Значит, ты согласна? Разрешаешь?

Ольга Сергеевна остановилась у окна, потерла пальцем разводы на стекле. Поднеся руку к горлу и громко сглотнув, сдавленно произнесла:

— Боязно мне что-то. Как ты здесь, одна? Самой за покупками, самой готовить.

— Ты же жила самостоятельно в мои годы.

— Эх, ты мои годы и ЭТИ годы не сравнивай! Знаю я, что сейчас за общаги. Одно только успокаивает: комната отдельная — заперлась и сиди. Слышишь, вечерами сиди, никому не открывай! И днём тоже! Каждые выходные — домой! С девочками дружить — только хорошими! С мальчиками, если не хулиганы, учатся хорошо и не пристают! Каждый вечер — звони! Мне звони! Бабушке звони! Рюкзак тебе нужно купить хороший для продуктов, мало ли что у них тут за рынок. Я готовить буду на два дня. Мясо сама не покупай! Холодильник! Как здесь с холодильниками?! Не спросили!

— Мама! — взмолилась Марина. — Всё будет хорошо. Не накручивай себя заранее. Не нужен мне холодильник! Сама же слышала, стипендиатам талоны дают на обеды в столовой. И комендантша подтвердила. А столовая совсем рядом, у главного входа в корпус.

Ольга Сергеевна смахнула с ресниц слезу и строго сказала:

— Посмотрим еще, что там за обеды. Всё, пошли заявление писать.

Прекрасная, замечательная комната досталась Марине. С приятными, свежими обоями, еще не отмеченными сыростью и прикосновением грязных рук, крошечной кухонькой за перегородкой с узенькой душевой кабинкой и совсем миниатюрным туалетом. Из мебели имелось только кухонное, встроенное, да косоватый платяной шкаф. Старшекурсники-практиканты под чутким руководством молодой и симпатичной комендатши приволокли матрас, подушку, маленькую тумбочку и стол, то ли обеденный, то ли рабочий. Все, впрочем, было новое, с наклейками мебельной фабрики, и в блоке на некоторое время поселился приятный древесно-лаковый запах. До кровати дело так и не дошло. Комендантша обещала, просила зайти и напомнить, но каждый раз ее кабинет был занят другими студентами, и Марина просто бросила матрас в угол, нарядив подушку в красивую наволочку и застелив импровизированную постель ярким пушистым пледом. Мама привезла полочку для книг, и те же мрачные старшекурсники помогли повесить ее над столом, который все-таки оказался единственным, а значит, — письменным. На полочке выстроились учебники, тумбочку украсили полотняные коробочки из Икеи с косметикой и разной мелочовкой. Лампа с уютным желтоватым светом, подушечки, бязевые занавески, несколько литографий на стене — девочка с одуванчиком и ползущая по яблоку улитка — и безликое жилище на четвертом этаже под номером четыре-одиннадцать, стало домом, местом, куда приходят, чтобы быть счастливыми. Через несколько дней после заселения практиканты притащили в комнату странную невысокую конструкцию из досок, шириной примерно в метр, придвинули ее к окну и прикрутили к полу шурупами, объяснив Марине, что «раньше так и было». Конструкция действительно аккуратно встала на старые полосы и вмятины. На ней были ровные круги и разводы, словно от воды, и Марина предположила, что кто-то из прежних жильцов соорудил ее как подставку под цветочные горшки. Поразмыслив, она сделала перестановку, и цветочный «подиум» стал ее кроватью. Засыпая, она видела огни на горах и кораблях вдалеке.

Первые дни, вернувшись из универа, Марина несколько раз обходила свое личное двадцатиметровое пространство, с трудом веря в выпавшее на её долю счастье. Она обедала в студенческой столовой, где борщи, сероватые диетические котлеты и вечная перловка вполне её устраивали. А вечерами, сбегав в магазин, готовила салат, а иногда тратилась на йогурт или фруктовое пироженое. Хранить продукты в блоке было негде, и хотя мама грозилась накопить денег и купить маленький холодильник, Марины ее отговаривала. Она и так была всем довольна. Месяц пролетел в сплошных удовольствиях. Но настоящая учеба, после вступительных лекций и семинаров, началась не так радужно, как ожидалось, причем неприятности вылезли, откуда их не ждали.

В третьей группе, куда попала Марина, к её удивлению и облегчению, ребята подобрались вполне обычные, было даже несколько стипендиатов, таких же, как она. На первой паре по истории Марина познакомилась и подружилась с соседкой по парте, аккуратной стобалльницей Леночкой, постоянно краснеющей и всего опасающейся. Завелся в группе и свой «ботан», очкарик Сергей, к которому тут же прилипла кличка Серёжик. Серёжик быстро выделил Марину как «своего человека», и каждую перемену развлекал ее разговорами на умные темы, странно двигая глазами под толстыми очками и брызгая слюной. Марина вежливо слушала, ей было интересно. Постепенно знакомясь с одногруппниками, она наполнялась уверенностью в своих силах. Преподаватели, большинство, насколько можно было судить по редким парам и многочисленным лекциям, тоже подобрались хорошие. На факультете говорили, что Тамара Даниловна переманила к себе лучшие кадры со всего ВУЗа.

Марину хвалили. Вот только большинство студентов в группе, в отличие от нее, было выпускниками престижных школ, учениками лучших репетиторов, и даже те, кто полностью оплачивал свое обучение, не смогли бы попасть на престижный ФПР без серьезного отбора. Впервые Марина почувствовала разницу в предвузовской подготовке на «Введении в мировую экономику», которую читала пожилая англичанка, не делающая никаких поблажек русскоязычной аудитории в плане темпа речи и произношения. И Леночка, и очкастый Серёжик, и чудаковатые друзья-не-разлей-вода Виталик и Слава (с первых же дней откровенно и запланированно филонящие), и остальные одногруппники, как и весь первый курс ФПР, слушали преподавательницу без особого напряжения, конспектируя лекцию. Лишь иногда по аудитории шел шепоток, и англичанка, уловив непонимание на лицах студентов, охотно объясняла отдельные термины, от чего Марине было ни холодно, ни жарко, поскольку объяснения были на том же быстром и сложном английском. Закусив губу, она кое-как исписала одну страничку тетрадки, и то как можно более непонятным почерком, чтобы соседка по столу не заподозрила, чтобы она ничего не понимает. Одолеть ей удалось лишь схемы, и то благодаря тому, что они проецировались на доску.

Выйдя из лекционного зала, Марина сползла по стене, почти сев на пол, и отстраненно уставилась в противоположную стену. На коленях сминалась тетрадка с конспектом. Восемь лекций, а потом восемь семинаров, по одному на каждую тему. Все, ей конец! Можно, конечно, переписать конспекты у одногруппников, несколько человек даже носит на лекции диктофоны и ноутбуки, но смысл? Она вообще только отдельные слова понимает. Окончательно добило Марину то, что кто-то из однокурсников, выходя из лекционного зала, похвалил преподавательницу за простоту изложения. Простоту?

Студенты расходились на большую перемену. Коридоры возле лекционных залов опустели. И только Марина сидела у стены, оплакивая свою жалкую судьбу. Никто не виноват, только она сама. Поверила в сказку, приняла иллюзию за реальность. Кого пыталась обмануть? Нужно позвонить маме. Пусть она приедет. Они вместе пойдут к Тамаре Даниловне, будут каяться и умолять вернуть все, как было. А с другой стороны, какое Марина имеет право волновать маму? Она сама принимала решение. Ей самой все и исправлять.

— Алло, гараж! Альбионша ушла уже?

— А?

Марина вздрогнула. Перед ней стояла девушка с яркими зелеными глазами, длинными темными волосами, в коротенькой юбочке и блузке на тонких бретельках. На блузку был пришпилен бейджик с аббревиатурой факультета и номером курса, цифрой четыре. В руках четверокурсница держала стопку разноцветных папок.

— Тьюторша здесь еще? — нетерпеливо спросила девушка

— Кто?

Девушка цокнула и немного наклонилась, вглядываясь в бейджик Марины.:

— Первый курс? А, тогда понятно. Мисс Бергер еще здесь?

— Нет, — пробормотала Марина, вставая. — Все уже ушли.

— Бли-и-ин! — девушка подергала дверь аудитории и с досадой покачала в руке стопку папок. — Меня убьют теперь. У нее расписание какое-то странное. Придется по всем этажам мотаться.