Мергелевск, июль 2017 года
Я кормлю Аришку супом. Ариша суп не любит и не одобряет того, что её бабушка и другие члены семьи — сторонники традиционной системы питания с принципом «без жидкого никуда!». Когда на столе появляется тарелка с первым, внучка стискивает зубы и плотно смыкает губы, прерывая с нами вербальный контакт. Уговоры бесполезны. Дома Лена с Антоном (которого, к моей радости, тоже воспитали в страхе перед гастритом) в честь первого блюда регулярно устраивают маленький концерт самодеятельности. Иногда выгадывают ложку другую, в зависимости от попадания в текущие Аришкины театральные предпочтения. Но у меня другой подход. Согласитесь, странно было бы иметь в родственниках бабушку-сказочницу и не есть суп.
— В одном сказочном, но не очень благополучном королевстве… — начинаю я.
Арина зевает с закрытым ртом. Она опытный критик произведений для детей и юношества домашнего разлива. Я еще туда-сюда, а вот моя дочь — плохой рассказчик. Все сказки у Лены на производственные темы:
— В одном рекламном агентстве работала одна девочка. И все её ненавидели… Ариша, открой ротик… Потому что она заказы в срок не выполняла, клиентов игнорила, мне… коллегам хамила. А уволить её нельзя было. Так как владела она страшной магией: могла без мыла…. то есть, занималась подхалимажем и стукачеством и была за то любима начальством.
Аришин ротик навстречу личной маминой трагедии не открывается, а машинки, заезжающие в открытый гараж, уже давно пройденный этап.
— …жила была прекрасная принцесса, — продолжаю я.
Аришка презрительно кривит губы. Принцессы — это как самолеты, перевозящие суп и просто мечтающие доставить груз по назначению, Аришке в рот, банальщина. Но у меня всё продумано — я нудно бормочу под нос:
— Волосы у нее были, как золотой шёлк и бла-бла-бла.
Внучка удостаивает меня взглядом.
— Однако немногие, конечно, знали, что в том королевстве водились тролли…
Арина молчит с закрытым ртом. «Шрека» все смотрели, ха!
— … и немногие, разумеется, помнили, что это за опасные существа.
— Почему опасные? Тролли добрые, — не выдерживает внучка. — Мультик такой есть.
До победы еще далеко. Я, вроде как машинально, беру ложку, зачерпываю из тарелки и застываю с задумчивым выражением на лице:
— Как сказать, как сказать. Может, где-то живут и добрые тролли, но в ТОМ королевстве ничего хорошего в них не было. Некоторые из них жили под мостами, и стоило путнику зазеваться, выставляли свои огромные ручищи и сгребали его вместе с телегой и лошадью. А другие… другие могли принимать облик людей. Но только тех, кого съели!… С чего я начала? Ах, да! Вернёмся к нашей принцессе, у которой волосы как шёлк, глаза, как незабудки, и много прочих достоинств. Дело в том, что это была вовсе не принцесса, как многие думали, а…
— Тролль! Он её сожрал и стал она! — в восторге восклицает Ариша.
— Стал ею, — поправляю я внучку и грустно киваю в подтверждение.
Уф! Цель почти достигнута, пилоты трёх суповых самолетов ликуют. Наверное, я плохая бабушка и ломаю детскую психику. Но вчера Лена водила детей в «Бургер-Хаус», позавчера мы все семьей обедали в пиццерии в торговом центре, поза-позавчера на ужин были стейки с жареной картошкой, а Аришина психика сломана до меня, детским планшетом и мульт-сериалами.
Савва в Аришкином возрасте, выдай я такое, уже сбежал бы из-за стола со слезами. А внучка вошла во вкус. Мне уже ничего не надо придумывать — она сама продолжит историю. В ней присутствуют принц (жертва матримониальных амбиций принцессы-тролля), дружелюбный дракон, по случаю пролетавший мимо, и почему-то Капитан Джек Воробей. История заканчивается, когда в тарелке остается меньше половины. Я уже решаюсь пожертвовать остатки раковине, но на помощь приходит Кыся. Она уже давно нацелилась на самоварную бабу, и, пользуясь нашей занятостью, подобралась к ней совсем близко. Самоварная баба — это тряпочная кукла на чайник. Мне давным-давно подарил её кто-то из учеников. Кыся к ней неравнодушна: у бабы нитяные волосы, которые можно потрепать, и колокольчики на рукавах.
Кошка хватает куклу с полки и спрыгивает на пол. Ариша хохочет, я вливаю в нее остатки супа, следя, чтобы внучка не подавилась. Кыся протаскивает бабу мимо Тимоши, схватив её зубами за волосы, тело куклы волочится у нее между лапами. Тимоша провожает кошку взглядом и поворачивается ко мне на толстой попе. В его глазах немой вопрос. Я хорошо научилась читать невысказанные послания нашего пса:
— И вот ЭТО никчёмное, вредное создание вы любите?! Даже больше, чем преданного, ответственного, послушного пёсика?! Не спорьте, я же знаю: вы гладите ЭТО намного чаще, чем меня! И держите на коленях, да!
У Кыси и Тимоши вполне дружеские отношения (после ветврачей и прививок они трогательно жалеют друг друга, Кыся иногда прячется за Тиму под диваном, когда Аришка её особенно достаёт — внучка слегка побаивается пса, в отличие от кошки он не стесняется огрызаться на мелких), но лишний раз напомнить о творящейся в доме несправедливости не помешает. Кыся треплет куклу, Тимоша не выдерживает и бросается за кошкой. Та срывается с места, проносится по коридору, влетает в угол, делает пируэт через голову пса и приземляется на телефонной полке. Старомодная пластиковая трубка летит вниз и повисает на спиральном шнуре. Тимоша заливисто лает. Кыся обращает ко мне свой холодный взгляд раскосых глаз. В них тоже послание:
— И это агрессивное, непредсказуемое создание вы держите в своём доме?! Видите эти зубы? Клыки видите?!
— Как вы мне все… дороги! — бормочу я сквозь зубы, убирая пустую тарелку в посудомойку.
Кукла отправляется на полку, телефонная трубка — на рычаг, а Лена с Саввой и Аришкой — на море. Когда в квартире наступает тишина, я ухожу в свой кабинет. Кыся идёт за мной, зная, что ругать её я уже не буду (Тимоша всё же кое в чём прав).
Это чудо, что у нас такая прекрасная квартира в тихом районе. Одна её половина досталась мне от родителей, а вторую мы с Валерой, продав его трёхкомнатную в Западном микрорайоне, выкупили у соседей. Так и вышло, что у нас пять комнаток в коридорных лабиринтах с нишами и выступами. Было шесть, но из двух соседских мы сделали одну большую кухню-столовую. Тогда мы с Валерой еще мечтали, что Лена и Антон переедут в Мергелевск, в родной город. Но дочь и зять предпочли столицу провинциальному курорту. Зато у нас есть, где размешать гостей — родню, время от времени выбирающуюся отдохнуть на море. Валерина родня нас никогда не обижает (его сын — очень обеспеченный человек, холостяк, проводящий полжизни в офисе личной компании и охочий до домашней еды и уюта), а моя оставляет после себя выжженную пустыню. Скоро нам предстоит первый, нет, уже второй, считая семью дочери, заезд родственников — моя двоюродная сестра Римма привезёт внуков. Мы с Валерой сплотимся и стиснем зубы. А ещё поставим в комнату родственницы второй холодильник, тот, что сейчас стоит в кладовке: у моих каких-то-там-юродных племянников особые вкусовые предпочтения, Римма не позволяет Савве и Аришке брать то, что она покупает для внуков, а им очень хочется, поэтому возникают конфликты.
Иногда мне кажется, что всей своей странной, сотканной на живую нитку с грубыми швами жизнью в молодые годы я зарабатывала на нынешнюю жизнь, счастливую, полную банальных страстей человеческих: после мучительного развода сбежала к родителям в Мергелевск, похоронила сначала отца, потом маму, работала в трёх учебных заведениях, мотаясь туда-сюда на электричках, отправила Ленку учиться в Москву и осознала, что пришло время «доживать» жизнь одинокой разведенкой. Осознала и смирилась. А потом однажды спускалась по лестнице с третьего на второй этаж ЮМУ и, пардон, навернулась на своих аршинных каблуках. И летела бы вниз ступенек пятнадцать, если бы случайно зашедший в университет руководитель спортивного клуба не поймал меня железной ручищей поперёк живота. Живот у меня болел еще неделю. Так мы с Валерой и познакомились. Очень романтично, надо сказать. Я до сих пор удивляюсь, как залетела в мою уже немолодую жизнь купидонова стрела? Не иначе как норд-остом занесло.
Я сажусь на диван, поджав ноги. Слышу, как Валера уговаривает Тимошу съесть витаминку. Кыся устраивается у меня на коленках и начинает мурчать с переливами и похрюкиванием. Я посматриваю на дверь и тихонько вытягиваю из ящика дневник Марины. Я прочитала его несколько раз вдоль и поперёк, избегая последней записи. Но сегодня я готова. Читаю. Один раз, второй, третий. Строчки плывут перед глазами, словно очки для чтения залиты водой. Кыся с укором в глазах кладет мне на руку лапку с растопыренными когтями — а гладить кто будет?