Знала бы ты, подумала Марина. Тебе бы такое счастье привалило, ты б точно оценила.
Она пошла по направлению к автомобилю. При виде неё женщина у машины выбросила окурок и выпрямилась. Ей было около сорока, может, чуть больше — лицо и тело выдавали ежедневный дорогой уход. Стройная, одетая в тонкое розовое платье, струящееся по фигуре, с тяжелой грудью и тонкими чертами лица. Красивая стрижка, чудесная кожа, нежные ноготки, безупречный макияж… заплаканные глаза под опухшими веками.
«И вовсе она не медуза», — подумала Марина с неожиданной досадой.
— Вы Марина? — срывающимся голосом спросила женщина.
— А вы Валентина?
— Да… прошу…давайте отъедем… недалеко куда-нибудь… я боюсь… хотя какая уже разница?
Марина удивилась последней фразе, села в машину, наслаждаясь кондиционированным воздухом. Женщина впилась обеими руками в руль, отъехала за спортивный комплекс, затормозила и остановилась у обочины рядом с автозаправкой. Повернулась к Марине, окинула её тревожным взглядом — отвернулась, горько усмехнувшись.
— А вы не такая, как я представляла, — обиженным тоном заявила Валентина. — Боря говорил, вы продавщица. Вы не похожи на продавщицу! Вон та… хамка с чашками — продавщица, а вы — нет!
— Э-э-э? — недоуменно протянула Марина.
— Вы молодая. Красивая, — плаксиво проныла женщина. — Не делайте вид, что не понимаете! Наверное, специально устроились работать туда, где много молодых людей… сёрферов, дайверов, массажистов. Хотите сказать, что между вами и Боренькой ничего нет?
«Точно, медуза», — подумала Марина.
— Между мной и Борисом ничего нет, — отрывисто выговорила она. — Мы друзья.
— Боря о вас много рассказывал.
— Боря рассказывает всем подряд обо всём подряд.
— Тогда почему он оказался у вас? — всхлипнула Валентина.
— Вот и я хотела бы это знать. Почему он оказался у меня? — строго спросила Марина. — Раненый и избитый. Весь в крови.
Валентина сморщила лоб, разрыдалась, опустив голову на руль. Марине стало неловко, но почему-то ещё больше захотелось сказать женщине какую-нибудь гадость. Помимо воли она вдруг представила Валентину с Борей в одной постели и тряхнула головой, передёрнувшись, отогнав видение обнажённых рук массажиста, обнимающих по-девичьи тонкую талию «медузы».
…Утром, собираясь на работу, Марина, включив кондиционер, поправила на раненом махровую простынь. Борис неожиданно приподнялся на кровати, опершись на локти, непонимающе на неё глядя. Массажист немного осунулся, побледнел, но это, вкупе с небритостью, ему удивительным образом шло. Глаза в размытом утреннем свете были яркими, изумрудными. Простынь сползла с крепких плеч со свежей марлевой нашлёпкой. Марина поняла, как Борис сумел отбиться от трех «ребят» Валюшкиного мужа: руки и плечи у массажиста были в тугих мышцах, наработанных ежедневными силовыми нагрузками. Почему-то раньше она этого не замечала, даже когда в ночь ранения он так схватил её за запястье, что остались синяки.
— Что? — глупо спросила Марина, всё ещё держа в руке край простыни.
— Ничего, — ответил Борис, сонно улыбнувшись и упав щекой в подушку. — Удачного дня.
Она чувствовала, что следит за тем, как она собирается, расчёсывается и красит ресницы у зеркала. Заторопилась — выскочила, чуть не забыв в комнате телефон.
— Вы сами… не пострадали? — спросила Марина.
Женщина выпрямилась, помотала головой, вытерла лицо бумажной салфеткой:
— Н…нет. Олег никогда со мной ничего не сделает… Он чудовище, но меня и дочку любит… Боже, я так хочу увидеть Бореньку! Можно я увижусь с ним?
Марина покачала головой:
— Пока Борис в моём доме, я за него отвечаю. Врач сказал, волноваться ему нельзя. Когда заживут побои и раны, делайте, что хотите. Но не сегодня и не в моей комнате.
— Вы чёрствая, — Валентина с шумом высморкалась.
— Угу, — подтвердила Марина. — У нас под окнами стоит джип вашего мужа, один из его… друзей вчера ходил по первому этажу и расспрашивал жильцов, а…
— Нет, — резко оборвала её Валентина. — Уже не стои́т, можете проверить. Вчера… всё решилось. Олег дал слово. Он всегда держит свои обещания. Вас и Бореньку никто больше не побеспокоит.
— И как вам это удалось?
— Я возвращаюсь к мужу. Это его условие, — мелодраматичным тоном ответила женщина. — Ради Бореньки… И вот…
Она достала из бардачка пухлый свёрток:
— Передайте ему.
— Что это?
— Пятьдесят тысяч долларов. Я потребовала… у Олега… компенсацию, за то… Пусть… пусть Боренька осуществит свою мечту, я знаю… ему не хватает… — Валентина опять зарыдала, уронив деньги на колени к Марине.
Марина ошеломлённо потрогала свёрток, отогнула уголок упаковки.
— Давайте, всё-таки… вы ему сами…
— Нет! — выкрикнула женщина. — Вы правы: нам с ним не нужно видеться! Мы не выдержим этого! Нас опять потянет друг к другу… и тогда… тогда Олег…
— Ладно, ладно! — сказала Марина. — Просто немного странно, что вы передаёте через меня такую сумму. Вы в первый раз меня видите, и вообще…
— Боря сказал, — с пафосом произнесла Валентина, вытирая щеки беленькими пальчиками, — что вы надёжный и честный человек.
— М-м-м-м? — протянула Марина.
— Я полностью ему доверяю, понимаете, полностью! Вы когда-нибудь любили по-настоящему? В осознанном возрасте? Настоящей зрелой любовью? Не так, как в юности, когда просто хочется влюбиться, всё равно в кого.
— Так — нет, — сказала Марина.
Валентина завела машину, развернулась и медленно поехала в сторону Каталки.
— Мы с Борей — две половинки одного целого. Мы нашли друг друга в темноте этого мира. Мы оба — свободные в душе, лишённые внутренних условностей и предрассудков люди…
«Ну да, разумеется», — подумала Марина, вспомнив, где именно массажист цеплял своих «медуз.
— …полное понимание, полная взаимоотдача… Да, нас разлучили, но единство душ — это навсегда… Я высажу вас вон там, люди Олега всё ещё могут быть неподалёку. Я обещала, что только завезу деньги…. Когда-нибудь и вы поймёте. Куда бы я теперь ни отправилась, одна половинка меня всегда будет рядом с Борей… Можно разлучить тела, но не души.
— Согласна, — кивнула Марина, а про себя добавила: — «Души можно просто растоптать».
Было непривычно видеть площадку перед профилакторием без джипа под липами. Марина немного постояла, подозрительно оглядываясь, и зашла внутрь. Боря смотрел телевизор, полусидя в кровати.
— Вот! — она бросила свёрток ему на колени. — Медузка твоя приезжала.
— Хо! — ошеломлённо воскликнул массажист, раскрывая конверт. — А-а-абалдеть! Не обманула!
— Чему радуешься? — устало проговорила Марина, безрассудно усаживаясь на край его кровати. — Вас разлучили, но половинки ваших душ будут вечно стремиться друг к другу.
— Это она тебе так сказала? Узнаю свою Валюшку! Не, ну кремень-баба! Развела-таки своего!
Марина скептически хмыкнула:
— А если бы они тебя покалечили?
— Так не покалечили же! Подумаешь — пара шрамов! Ёлы-палы, наконец-то свобода! Больше никаких массажей, пляжей! Я так устал от этого дерьма, ты бы знала!
— И не жалко Валюшку? Она искренне оплакивала вашу поруганную любовь.
— Не жалко. Ещё парочка таких дамочек со сложными семейными обстоятельствами, и оплакивать придётся меня.
— Чем займёшься?
— Я же говорил: галерею открою. Я и помещение присмотрел на площади Высоцкого, завтра же поеду договариваться!
— Эй! А долечиться?
— Да брось! Я здоров как бык! Деньги — лучшее лекарство! Знаешь, что я придумал? Объединю кафе и галерею искусств: перфомансы разные, флэшмобы художников за чашкой кофе. В Мергелевске один чувак в похожем стиле музыкальный клуб держит… Терентич поможет… Ва-а-а-а… — Борис упал на спину, заложив руки за голову, потом подскочил, восторженно глядя на Марину. — Маринкин — ты чудо! Если бы не ты…! Иди сюда! Дай поцелую!
Он попытался поймать Марину за руку. Она шутливо-сердито отмахнулась, раз, другой. Улыбка сползала с его лица, лицо делалось странно сосредоточенным, движения стремительными. Марина слишком поздно увидела, что Борис уже не дурачится, попыталась встать. Тогда он резко сел, потянул её за собой на постель, прижал к матрасу, обняв одной рукой под грудью. Она рванулась уже не на шутку, но выгадала разве пару сантиметров пространства, прочь от горячего дыхания над шеей. Другой рукой Борис убрал прядь волос с её уха, коснулся его колючими губами, произнёс шутливо, но напряжённо: