Мергелевск, ЮМУ, октябрь 2006 года
Вадим шёл по следу Рената, как заправский детектив: расспросил девчонок, которые видели, как Муратов брал куртку из гардеробной, но не видели, как он выходил, выскочил на улицу, разглядел припаркованный у поворота к студенческому городку внедорожник друга, вернулся в университет и продолжил поиски. Другие девчонки, третьекурсницы с Управления, сообщили, что Ренат разговаривал в коридоре с преподавательницей по истории искусств, а потом пошёл к переходу на ФПР. Ах, да, прослушивание! Вадима тоже приглашали.
Он сам не знал, зачем ищет Рената. Особых договорённостей на выходные между «мушкетёрами» не было, Спелкин поуговаривал Муратова закинуться в «Кактусе» вечером, но тот сказал, что хочет выспаться. И куда понесло Мурашку после четвёртой пары?
Проходя через стеклянный переход между корпусами и оглядываясь по сторонам, Вадим увидел своё отражение в окне. Он слишком напряжён, и это очень заметно со стороны. В последнее время ему хочется, чтобы Ренат постоянно находился в поле его зрения. Наблюдательный Спелкин это вычислил, схохмил, что из них четверых только Ярник знает, что такое настоящая мужская лю… дружба, он хотел сказать «дружба»! Хорошо, что Муратов не реагировал на привычную болтовню Лёхи, которая, откровенно говоря, стала изрядно напрягать Вадима в последнее время.
Чем больше Вадим наблюдал за Ренатом, тем тревожнее ему становилось: он слишком хорошо знал друга, чтобы сказать, что у того всё идёт, как обычно. Вадим обращал внимание на мелочи, которые в другое время показались бы ему несущественными, но в свете последних наблюдений приобрели новое звучание. Отгадка лезла в голову, но он упорно от неё отмахивался, слишком не хотелось верить в очевидное, но ещё не доказанное.
Муратов повадился проводить большие перемены в стеклянном проходе между корпусами, любимом месте первокурсников, которые всё ещё терялись в бесконечных закоулках вуза и боялись отползать далеко от факультетских аудиторий. Ренат садился на подоконник, слушал свою музыку с ай-пода, рассеянно глядел во двор. Друзьям он говорил, что устал от внимания девчонок, а среди первокурсниц ещё не так популярен. На большой перемене Муратов заходил с друзьями в кафетерий, разглядывал меню, иногда оставался, иногда зевал, говорил, что не голоден, уходил, чтобы потом найтись в вонючей дешёвой столовке. Удивлённым друзьям он сообщил, что теперь будет экономить, поскольку «его ломает» идти к дяде на поклон. Спелкина это взбесило (халява уплывала у него из-под носа), Артём к поведению друга отнесся с философским равнодушием, Ярник почувствовал себя обвиняемым перед оглашением приговора.
Ренат перестал бывать у Даны, а ты злилась и ревновала Муратова к Колесовой. Колесова тоже злилась, реже общалась с Мариной из-за полусеместровых зачётов, проводя больше времени с однокурсниками, а Марина чаще тусовалась среди первокурсников в стеклянном переходе.
Вадим ходил на все репетиции «Биг Пош», с того дня, как Стас Образов включил в состав группы Марину. Для Вадима решение Стаса стало полной неожиданностью. После ухода из «Биг Пош» выпускницы Яны у Образова на примете было сразу четыре солистки. Ярник ни на что такое не рассчитывал, лишь хотел привлечь к себе внимание голубоглазой первокурсницы … да что уж скрывать, собирался влюбить в себя рыженькую, от скуки и чтобы досадить Колесовой, которая попортила ему немало крови на третьем курсе. Он не ожидал, что выбор Образова падёт на Михееву. Вадим никогда не слышал, как поёт Марина. А потом услышал…
Она старалась казаться незаметной, привлекать к себе как можно меньше внимания, что при её яркости и живости было сложной задачей, но ей это удавалось… до сих пор. На сцене она пускала в зрителя солнечные зайчики своих эмоций, сияя светом чистой, ещё подростковой женственности. И вся её незаметность, и скованность, и мешковатая одежда были лишь маскировкой — интуитивным стремлением бабочки, яркой в полёте, но серой со сложенными крылышками, избежать сачка ловца. Вот только в случае с Ренатом серые крылышки, кажется, не сработали, а Ярник, на свою беду, уже давно научился видеть сквозь маскировку.
Вадим некоторое время утешался мыслью о том, что Ренат просто забавляется — пугало его то, что Муратов молчал. Молчал и делал то, на что Вадим не решался. Пока Ярник убеждал себя в том, что симпатия к рыжеволосой первокурснице — это просто каприз его спокойного, холодного, расчётливого ума, Ренат отвоёвывал своё место поблизости от Марины. И та, кажется, начала замечать. На днях так посмотрела вслед Муратову (словно бы случайно зацепившему её локтём в толпе студентов), что Вадиму стало понятно — она догадывается, но сама особо не в восторге: или понимает, что несёт с собой симпатия «золотого мальчика», или боится, что стала жертвой знаменитого Муратовского озорства-от-скуки.
Вадим шёл по коридору и уже знал, что найдёт Рената на прослушивании, о котором загодя предупреждала Вера Алексеевна. Опасения Ярника подтвердились: Марина тоже была там. Он вошел в актовый зал и сразу выхватил её взглядом из толпы.
На сцене у рояля сидела незнакомая строгая тётка в бархатном костюме, бренчала гаммы, к ней подходили студенты, пропевали ноты на разный лад, кто-то фальшивил, кто-то орал, кто-то действительно пел. Муратов сидел в партере, грыз фисташки из пакетика. Удивлённо пожал Вадиму руку:
— Ты как здесь?
— Стас сказал. Интересное что-то?
— Как сказать. Мутко — затейница, сцу&ко, мало нам развлечений?
— Что, правда настоящая опера?
— Ну….
— А тебя каким хреном занесло?
— Зачёт хочу автоматом.
— А чё не поёшь тогда?
— Так я уже. Отпелся. И просто, и на бис.
Марина с совершенно несчастным видом сидела на своём джинсовом рюкзачке у рампы.
— Идём тогда? — сказал Вадим нетерпеливо.
— Ну щас. Скажут же, кого в оперу возьмут.
— Издеваешься?
— Да подожди! Две мин. Пусть скажут. Меня всё равно не возьмут — скоро пойдём.
Вадим сел в откидное кресло, продолжая видеть Марину боковым зрением. Муратов смотрел на сцену, посмеивался, фыркал, кашлял, плюясь ореховыми брызгами, когда кто-то фальшивил. В зал вошла Вера Алексеевна. Марина сорвалась с места, подхватив рюкзак, бросилась по проходу к преподавательнице, заговорила с ней взволнованно.
— Что? — проорала Мутко, перекрикивая рояль и гомон. — Что, Маша?
— … в рок-группе! Я не могу, у нас очень много репетиций! Я не успею!
Преподавательница успокаивающе положила девушке руку на плечо, прокричала с удивлённой улыбкой:
— Машенька, а чего ты так волнуешься? Тебя, может, и не возьмут.
— Я Марина!.. Я…
— Зайчик, иди, пусть тебя Анида Батистовна послушает! Она моя подруга, певица, специально пришла, чтобы помочь с постановкой!
Мутко двинулась вниз по проходу. Марина поплелась за ней с угрюмым видом. Проходя мимо Рената и Вадима, бросила на них злой взгляд, поднялась на сцену и присоединилась к студентам, ждавшим своей очереди у рояля. Она была последней, к кому Анида Батистовна обратила своё вопросительное наштукатуренное лицо. Муратов застыл с орешком в пальцах, Вадим прикусил губу. Студенты, как сговорившись, дружно загалдели, спрыгивая со сцены и рассаживаясь в зале. Голос Марины потонул в шуме. Ренат бросил в рот орешек, Ярник выдохнул сквозь зубы.
— Тише! Тише, ребята! Я буду называть фамилии, — заговорила Мутко, встав у сцены. — Кто услышит себя, выходите и садитесь на первый ряд. У нас пока один состав, а там посмотрим. Так… Житкинская Людмила! Сюда, садись. Ники Бужор… Ферцман Игорь… Тише, пожалуйста! Не шумите! Я говорила, что всех участников освобождают от физкультуры, поскольку почти у всех физкультура четвёртой парой? Еле упросила ваших физруков. Расписание репетиций будем согласовывать… Ага, обрадовались?! Так-то лучше!… Михеева Марина… Брызгало Денис… Калькина Светлана… вот место свободное… Муратов Ренат…
Ренат выронил пакетик с остатками орешков, повернулся к Вадиму. Глаза Муратова бешено сияли. Он сжал плечо друга, кинув:
— Сорри, мэн! Я пошёл! Пожелай мне удачи!.. — перепрыгнул через кресло в пустой ряд и уже свободно побежал по нему к дальнему проходу, к тому краю, где в первом ряду сидела Марина.
Он сел сзади неё, откинулся назад, видимо, толкнул коленями спинку впереди. Марина качнулась, зыркнула через плечо, Муратов виновато развёл руками.